Ученик чародея - Кассиль Лев Абрамович - Страница 1

• 1/3
• Следующая

У меня записано много занятных истории о моем друге Тошке Кандидове.

Вот одна из них.

Кандидов долгое время был грузчиком. Он работал в порту, на речных пристанях, при железнодорожных пакгаузах, на складах таможни и в тому подобных местах.

До вечера он ворочал, носил, складывал, перетаскивал.

А вечером, умывшись и наярив штиблеты, шел в цирк. Он приходил к третьему отделению программы. В третьем отделении выступал знаменитый «иллюзионист, фантасмагорист, вентролог и престидижитатор» Альпано, фокусник. Шталмейстер[1] провозглашал выход великого мага.

Шершавые ладони Кандидова первыми сшибались в оглушительном хлопке. От Кандидова кругами расходилась по цирку овация. И на нем же она замирала, возвращаясь. Ему принадлежал первый и последний аплодисмент.

Он хлопал до тех пор, пока возникшая где-то внизу, на арене, тишина так же, кругами, не доходила до него. Она, как удав, охватывала его шипящим кольцом: тс-с-с… Кандидов выбивал, словно пробку, последний хлопок и, удовлетворенно оглянувшись, садился.

Оркестр доигрывал фокс на выход. Гас свет. Там, где был выход из-за кулис, оживал, лихорадочно дрожа, экран. На нем появлялась мультиплицированная фигура Альпано. Он был в цилиндре, маске и плаще. Он ехал в люкс-экспрессе, на верблюде, на океанском пакетботе, на автомобиле, на жирафе. Он скакал, плыл, летел. Он проезжал через Вальпараисо, Нью-Йорк, Лондон, Париж.

Он прибывал на московский вокзал.

Здесь Альпано из судорожно двигающейся карикатурки вырастал в почти объемное существо. Он шел по вокзалу с чемоданами.

И Тошке Кандидову каждый раз хотелось подсобить ему и принять тяжелый багаж. Но Альпано ехал уже по улице, входил в цирк. Прямо с экрана шагал на арену – и зажигался свет.

На месте исчезнувшего экрана, у входа на арену, стоял человек в цилиндре, маске и плаще. Человек сошел с экрана.

Он раскланивался, приподняв цилиндр. Потом сбрасывал плащ, медленно снимал маску, и одураченный цирк узнавал коврового клоуна «Чарли Чаплина».

– Нет, я не Альпано! – кричал рыжий. – Я только Чарли! Го-гю-гу! Альпано чичас! Он затерял в трамвае своя голова.

И тут появлялась тучная и обезглавленная фигура в балахоне.

Цирк с замиранием вглядывался. Сомнения не было: у человека отсутствовала голова. Но человек нес в руке чемоданчик.

Крышка чемодана резко открывалась. Все в ужасе аплодировали.

Альпано принес свою собственную голову в чемодане! Голова улыбалась, подмигивала и говорила: «Добрый вечер». Голова просила пить. Альпано брал свободной рукой стакан и подносил к губам в чемодане.

Голова морщилась, фыркала, говорила «мьерси» и просила еще – и покрепче. Таким же образом голова закуривала. Тогда Альпано сердито захлопывал чемодан и ставил его на стол.

Но едва он пытался отойти от стола, как крышка чемодана приоткрывалась.

Из чемодана шел дым колесом, и голова кричала оттуда, что Альпано без нее не проживет, что в СССР-де голова нужна. Тут, разумеется, опять появлялся «Чарли Чаплин» и спрашивал:

– А есть ли голова у заведующего кооперативом номер двести сорок семь, который сгноил две тысячи огурцов?

Голова в чемодане продолжала шуметь, свистеть и бесчинствовать.

Наконец Альпано хватал свою голову. Он вытаскивал ее, курящую и ругающуюся, из чемодана и ставил себе на плечи под приподнятый капюшон. Голова прирастала и легким движением откидывала клобук. Голова улыбалась, выпускала клуб табачного дыма и произносила:

– Голова на плечах – все в порядке.

И Альпано, обретя голову, сбрасывал балахон.

Так появлялся Альпано.

Начинались чудеса.

Альпано был фокусником самой последней американской формации, представителем новейшей школы иллюзионизма. Стиль его работы был чист, легок, четок и прост. Он не делал магнетических пассов, не вперял сверкающих взоров. Он двигался свободно и весело, он не обставлял своих номеров с помпезной пышностью индусских факиров. Его антураж был буднично скуп. Никакой мишуры! Это были всё предметы житейского обихода: стулья, шляпы, зонты, книги, простая посуда, часы.

И тем острее и удивительнее разили зрителя чудеса, заключавшиеся в этих обычных, знакомых и таких прозаических вещах. Альпано работал шутя, походя, как бы небрежничая. В его отношении к вещам сквозила ирония. Магически владея скрытыми в вещах тайнами, он, посмеиваясь, распоряжался своим волшебным хозяйством.

Дльпано бросал в цилиндр перчатки, и оттуда вырывался огненный столб.

Альпано поспешно опрокидывал цилиндр донышком вверх. Но цилиндр начинал расти, расти и дорастал до потолка. Затем он выбрасывал ветви, зеленел и превращался в дерево. Альпано стучал тросточкой о пол, и тотчас здесь начинал бить фонтан. Альпано касался фонтана тростью, и фонтан переселялся на кончик трости. Альпано нес фонтан и пересаживал его на сиденье стула. Фонтан бил. Чтобы остановить его, Альпано садился прямо на струю. Через секунду из его ушей и носа начинали бить фонтанчики. Он сморкался, и из левой ноздри выдувался синий пузырь, а из правой – красный, и оба улетали к куполу цирка.

Потом он внезапно начинал хромать и снимал ботинки. Из левого он вытаскивал утку, из правого – петуха. Он задумчиво отрывал и пересаживал им головы. И вот по арене, уже крякая, ступал петух с утиной головой и переваливалась кукарекающая утка.

Кандидов ждал своего часа. Тошка был одним из тех непременных добровольцев, «желающих осмотреть», которые конфузливо вылезали на арену, когда шталмейстер приглашал убедиться «граждан из публики».

Обычно бывают два смешливых зрителя-красноармейца, строгий учитель физики второй ступени[2] и продавец из кооператива со склонностями к астрономии, велосипеду и рыболовству. Они держатся тесной стайкой, прячась за спины друг друга. Их подбадривают друзья с мест. Они, понимающе хмыкая и ни шута не понимая, осматривают, щупают и простукивают аппараты. Они свидетельствуют перед залом о крепости узлов, о цельности веревок и замков.

Убедившись, что все равно ничего тут не разгадаешь, они бредут на свои места. Лишь учитель физики остается и продолжает, ища подвоха, испытующе и придирчиво ковырять ногтем лак какого-то ящика, но магия карает его.

– Позвольте! – говорит фокусник. – Но зачем вы забрали мой портсигар?

– К-какой портсигар? – ужасается несчастный «гражданин из публики».

– А вот какой! – И фокусник вынимает из кармана оторопевшего педагога свой портсигар. Заодно из носа извлекается серебряный полтинник, а из рукава – ложечка и куриное яйцо.

Посрамленный гражданин не чает уж добраться до своего кресла.

Там он ворчливо убеждает соседей, что налицо явное мошенничество. Как будто без него все и так не знали, что чудес на свете не бывает.

Словом, Кандидов был постоянным «гражданином из публики». Не смущаемый хохотом зала, он охотно и невозмутимо подставлял себя для ловких проделок Альпано. Он приглядывался к каждому мановению его руки. Но тщетно пытался Кандидов проникнуть в секреты фокусов. Тайны оставались неразгаданными. Приятели Кандидова потешались над ним.

Тут время сказать, что грузчика Кандидова, прекрасного общественника-активиста и вообще чудесного парня, издавна влекла… магия. Его манила таинственная природа многих вещей. В то же время он не терпел сказочной фантастики, не понимал Гофмана, не любил Ната Пинкертона[3]. Его необычайно интересовало именно разоблачение всяческих волшебств. Он прочел массу книг по этому вопросу и был даже неплохим содокладчиком в кружке безбожников. Он мог, не моргнув, перечислить все виды древнего колдовства, он готов был часами объяснять различия между вавилонской магией, средневековой теургией[4] и практической кабалой[5]. Он мог назвать по имени чуть ли не всех знаменитых волхвов, халдеев, астрологов, корибантов, куритов, орфеотелестов, магов, тауматургов[6] и прочих шарлатанов. Никогда не путал он менагиртов с метрагиртами.

• 1/3
• Следующая