Бесы в Париже - Картун Дерек - Страница 33
- Предыдущая
- 33/53
- Следующая
— Ладно, черт с тобой, делай как знаешь. Только держи меня в курсе.
Баум снова вызвал Пишу — тот будто еще больше похудел за это время.
— Господин Пишу, — начал он дружелюбно. — Вы, надеюсь, понимаете, что влипли в неприятную историю. Очень неприятную. Но, возможно, я помогу вам выбраться. Не то чтобы я так уж хотел, но есть у меня возможность. Все зависит от вас.
Пишу, который успел обдумать ситуацию и пришел к самому неутешительному выводу, изобразил на лице некоторое удивление, как бы говоря: «Вот как?! Интересно…»
— Я прослушал кассету, которую вы пытались передать русским…
— Ничего и никому я не передавал!
— Да не тратьте вы время на бессмысленное отрицание! Запись я прослушал. Это дельце вам обойдется лет в десять, если учесть, при каких обстоятельствах кассета попала к нам.
— Разве что вы или кто-нибудь повыше вас рангом сумеете придать ей больше значения, чем на самом деле…
— Так и знал, что вы это скажете, — отозвался Баум, как бы находя подобный аргумент убедительным. — Но оперативники, которые сейчас профессионально обыскивают вашу квартиру, могут найти такие доказательства вашей предосудительной деятельности, что кассета нам и не понадобится.
На щеках у Пишу заиграли желваки.
— Ничего там нет.
— Посмотрим. Даже если и не найдут ничего, то у нас есть много возможностей испортить вам карьеру, и мы непременно это сделаем.
Наступило молчание.
— Что вы мне предлагаете?
— Работать на нас.
Баум становился все увереннее по мере того, как Пишу свою уверенность терял.
— Что я должен делать?
— Может случиться, нас заинтересуют кое-какие вещи. Мы к вам обратимся, и вы сделаете то, что от вас потребуется. Прежде чем заключить такое соглашение, подпишете признание в сотрудничестве с русскими, этот документ будет храниться в сейфе. Ведете себя как следует — он лежит там. Но сначала мне бы хотелось узнать, почему вы работаете на русских. Причины идеологические?
Пишу позволил себе язвительно улыбнуться.
— Ну уж нет. Поддерживать эту убогую систему!
— Деньги, значит?
— Платят они скупо, вам это наверняка известно. Не собираюсь делать вид, будто мне деньги так уж безразличны, но это не тот случай. Главное — страховка.
— Не понимаю, — удивился Баум.
— Да очень просто. Сами подумайте: этот наш ветхий, полуразвалившийся порядок — он что, вечен? Коммунисты на коне, а все остальные партии попросту обречены, долго не продержатся. Вот я и решил подстраховаться!
— Какую же цену с вас берут за эту «страховку»?
— Какую-нибудь информацию время от времени. Иногда связанную с политикой, иногда их интересует кто-нибудь из персонала.
— Но, работая в министерстве обороны, вы имеете доступ к важнейшим сведениям. Их вы тоже передаете?
На эти слова Пишу реагировал совершенно неожиданным образом. До этого он сидел на стуле сгорбившись, будто из него вынули стержень. Но тут вдруг выпрямился, и Баум увидел перед собой высокопоставленного чиновника — чопорного и преисполненного самоуважения.
— Должен вам заметить, что я француз и люблю свою страну. Я не предатель. И никогда бы не сообщил русским ничего такого, что могло бы причинить вред Франции!
Позже, передавая весь разговор Жоржу Вавру, Баум сказал, что это был единственный момент, когда его собеседник обнаружил свои принципы и изложил их с каким-то даже простодушием: политические секреты — ради Бога! Военные — ни за что! Забавно, но Баум поверил ему…
А теперь он пристально взглянул на человека, снова скорчившегося перед ним на стуле.
— Вы когда-нибудь передавали русским протоколы заседаний Комитета обороны?
— Никогда!
— Но доступ к ним вы имеете?
— Конечно!
— Случалось сделать лишнюю копию для постороннего лица?
— Нет. Это же важнейший государственный секрет!
— Которые вы никогда никому не сообщаете…
— Вот именно!
— Для передачи выбираете секреты поменьше, так, что ли?
Пишу не ответил и совсем поник, утратив свой негодующий пыл.
— Ладно, — произнес Баум. — Сейчас я вам объясню, что от вас требуется и каким образом будем поддерживать связь. Давайте вдвоем сочиним один маленький документик, и вы его подпишете, господин Пишу. После чего можете отправляться на все четыре стороны — и считайте, что вам крупно повезло.
Домой Баум добрался только к полуночи. Эстелла уже легла. Он сам приготовил кофе и бутерброды с сыром и уселся в кресло с магнитофоном и кассетой — той, что удалось записать днем в Булонском лесу. Запись продолжалась всего шестнадцать минут. Он вооружился карандашом и блокнотом — шумы на пленке иной раз совсем заглушали слова, иногда голоса звучали слишком тихо и удалялись по мере того, как парочка поворачивала от места, где прятался Баум. Записав все, что удалось расслышать, он проглядел текст и подчеркнул красным те места, которые показались ему особенно интересными. Получилось нечто вроде диалога с большими паузами.
Мужчина: Согласованные действия… ошибки не должно… шестого сентября… точное место.
Девушка: …с авеню Опера на Конкорд и вверх по Елисейским полям…
Мужчина: …гранаты?.. Это возможно? Полицейские… как будто движутся вместе с толпой…
Девушка: Да.
Мужчина: …в богатом квартале. Скажем, поближе к Конкорд или на Елисейских полях… еще в Италии?
Девушка: …во вторник. Заберем все и спрячем в обычном месте.
Мужчина: Хорошо.
Девушка: С Жан-Полем стало трудно с тех пор, как он сбежал… Мы бы хотели…
Мужчина: Он слишком много знает…
Девушка: …мы думаем, это неизбежно. В штабе беспокоятся: этот его побег… возможно, все было организовано. Надо…
Мужчина: …что нужно.
Девушка: Хорошо.
Мужчина: Встречаемся в следующее воскресенье в то же время.
Девушка: Здесь?
Мужчина: …в другом месте. До свидания.
Девушка: Пока.
Обе кошки устроились на его коленях и свернулись в один большой клубок, пушистый мех смешался, и стало похоже, будто лежит странный зверек о двух головах. Баум пристально рассматривал текст, но не перечитывал его больше. В его воображении разворачивалась широкая панорама событий, в которой сегодняшняя встреча составляла лишь краткий эпизод. Кошки уютно мурлыкали, и время от времени то одна, то другая открывала сонные глаза, но тут же снова засыпала. Пару раз взмахнул чей-то пушистый хвост. Он погладил кошачьи спинки и пощекотал за ушами. Потом бережно снял обеих и, придвинувшись к столу, принялся писать.
На следующее утро, прежде чем идти к шефу, Баум велел с помощью компьютера отыскать, кому принадлежит фургон «рено», на котором вчера приехал в Булонский лес один из участников встречи. К Вавру он захватил запись разговора, составленную накануне. Сидя под портретами двух президентов — прошлого и нынешнего, он пятнадцать минут не спеша и обстоятельно излагал свои мысли, а Вавр слушал, положив перед собой пухлые руки, глаза его не отрывались от лица Баума, и в них не отражалось ничего, кроме недоверия.
Дослушав до конца, он наклонил голову, так что глаз совсем не стало видно за густыми бровями. Они сидели в полном молчании, только часы тикали. Потом Вавр заворочался на стуле, с трудом вытащил пачку сигарет из кармана и закурил.
— Черт бы тебя побрал, Альфред, вечно ты трудности создаешь, являешься с какими-то своими проблемами…
— Ну уж на этот раз проблема не моя. Что ж мне, плюнуть на все и делать вид, будто ничего и не было?
— Я бы так и поступил, ей-Богу…
— Еще не поздно, — усмехнулся Баум. — Можете считать, что я ничего не говорил. Я в газеты не побегу.
— Ты предлагаешь сценарий, который принять невозможно. Не хочу сказать, что ты где-то ошибся. Наоборот, я бы должен тебя поздравить: ты предложил вполне правдоподобную версию. Только вот правительству она не понравится, а я не идиот: зачем предлагать хозяевам то, что им знать не хочется и с чем они справиться не могут? Но отмахнуться от всего этого нельзя. Полное, конечно, безрассудство с нашей стороны, но действовать придется.
- Предыдущая
- 33/53
- Следующая
