Звезды в волосах - Картленд Барбара - Страница 21

• Предыдущая
• 21/47
• Следующая

Фанни постучала в соседнюю дверь. Подождала и через минуту снова постучала.

— Войди, — предложила Гизела. Фанни открыла дверь, шагнула внутрь и тут же вышла обратно.

— Графиня крепко спит, — доложила она. — Даже храпит.

— О, господи! — ужаснулась Гизела. — Нам придется разбудить ее. Она уже и так опоздает на обед.

Она вошла вместе с Фанни в комнату графини. Возле кровати стояла бутылочка с таблетками и недопитый стакан воды. Гизела взглянула на таблетки.

— Это снотворное, — сказала она. — Я помню, мачеха как-то приняла две штуки и проспала почти сутки.

Фанни тем временем трясла графиню за руку. Фрейлина зашевелилась, пробормотала что-то неразборчивое и повернулась на другой бок.

— Бесполезно, Фанни, — сказала Гизела. — Она еще долго не проснется. К тому же она так плохо себя чувствовала, что ей и вправду лучше остаться в постели.

— Но, фройляйн, вам не следует обедать наедине с лордом! — вскричала Фанни.

— А как иначе я могу поступить? — спросила Гизела. — Разве что самой отправиться спать. — С минуту она раздумывала, а затем смущенно улыбнулась. — Жалко, чтобы такое прелестное платье пропадало зря.

И, не слушая больше никаких доводов, решительно направилась к лестнице. Она спускалась медленно, наслаждаясь каждой секундой своего нового существования. Никогда раньше ей не доводилось испытывать ничего подобного. Только сейчас, в чужом платье и под чужим именем, она осознала, что красива.

Лакей поспешил распахнуть двери гостиной. Лорд Куэнби ждал ее, стоя у камина; высокий, широкоплечий, он, казалось, подавляет все вокруг. Гизела неторопливо пошла ему навстречу, ожидая, точно ребенок, увидеть восхищение на его лице и насладиться восторженной оценкой, которая должна быть в его глазах.

Но когда она подошла к нему так близко, что невозможно было ошибиться в увиденном, и взглянула ему прямо в лицо, ее поразило, как ударом молнии. Он глядел на нее с ненавистью!

С минуту Гизела в растерянности молчала. А затем, слегка заикаясь от удивления, смешанного с мрачным предчувствием, окутавшим ее темным облаком, произнесла:

— У меня… плохие новости, милорд. Графиня Фестетич совсем разболелась. Мы были не в состоянии разбудить ее.

— Я глубоко сожалею, что это обстоятельство причинило вам неудобство, мадам, — сказал лорд Куэнби. — Но раз графиня не может присоединиться к нам, вы разрешите мне сопровождать вас к столу?

Он произнес обычные слова, но Гизеле почудилась в них странная, необычная нотка, как будто он торжествовал победу; тут у нее зародилось подозрение, что глубокий сон графини входил в его намерения. Он должен был знать, что присланные им таблетки были не чем иным, как снотворным.

Гизела лихорадочно размышляла, не зная, как поступить. Ода вспомнила вдруг, что выбор предстоит сделать вовсе не ей, а императрице. Как бы поступила ее величество в таких обстоятельствах? В одном Гизела была уверена: императрица любой ценой и в любом случае сохранила бы свое достоинство. И это было бы не просто неожиданным проявлением человека благородного происхождения, это было у нее в крови, заложено самой природой.

— Пойдемте, милорд, — просто ответила Гизела, и ее рука пушинкой опустилась на локоть лорда Куэнби.

Пока они шли по длинному коридору к столовой, Гизела подумала, как не похоже все происходящее на то, что она ожидала, и тревожное предчувствие, которое было покинуло ее, когда она переступила порог этого дома, снова овладело ее сердцем. Она представляла, что проведет обед с почти глухим старцем. Он пустится в длинные воспоминания о давно минувших днях, о времени, которое она не знала, да и не должна была знать. Она также предполагала, впрочем, как и императрица, что несмотря на заверения лорда Куэнби о том, что он не будет созывать гостей в ее честь, в доме наверняка окажется несколько человек.

— Кажется, там есть еще престарелая сестра или какая-то дальняя родственница, — предупреждала Гизелу императрица. — Старики редко живут в полном одиночестве. Но ты сможешь, по крайней мере, поговорить с графиней… — Она замолчала и слегка улыбнулась. — И посмеяться с ней над дневными приключениями.

Теперь Гизела поняла, что ей не придется смеяться, да и дом был пуст. А вместо старика рядом оказался молодой, красивый и, если она не ошибалась, очень коварный человек, против которого нужно использовать весь свой ум и сообразительность, чтобы он не догадался, что она вовсе не та, за кого себя выдает.

Гизела почувствовала, что дрожит от одной только мысли о возможном разоблачении. Что касается ее самой, то это не имело значения. Но такое открытие могло нанести непоправимый вред императрице. Гизела не была настолько неопытной и простодушной, чтобы не понимать — английское общество весьма хмуро посмотрит на подобную проделку. К тому же, если королева в Виндзоре услышит об этой истории, она очень легко сможет наказать виновную.

«Я должна быть осторожной! Я должна быть осторожной!»— не переставала повторять сама себе Гизела, когда они с лордом молча шествовали в столовую.

По сути дела, это был банкетный зал. Огромное помещение с высоким потолком, с галереей менестрелей, превосходными гобеленами на стенах и прекрасными семейными портретами. Стол, накрытый к обеду, занимал почти всю длину зала. Освещенный множеством свечей в массивных золотых подсвечниках, он являл собой оазис света посреди огромного темного зала, погруженного в таинственные тени.

За столом прислуживал дворецкий и шестеро лакеев, но, расставив золотые блюда, они исчезли в темноте. В незнакомых, тонко приготовленных кушаньях Гизела смогла распознать только несколько составляющих. Ей предложили разнообразные вина и сверкающее шампанское, она согласилась выпить бокал, хотя помнила, что императрица более, чем вероятно, остановила бы свой выбор на стакане молока. Она почувствовала необходимость поддержать свои силы чем-то, что придало бы ей смелость, которой сейчас так не хватало.

— Скажите, мадам, как вам нравится в Англии? — поинтересовался лорд Куэнби.

— Вы, наверное, знаете, что я люблю охотиться, — ответила Гизела, не забывая о легком акценте, который окрашивал речь императрицы и придавал самым обычным ее словам очарование и притягательную силу.

— Наслышан о вашем мастерстве охотницы, — сказал лорд Куэнби. — Мне говорили, когда вы, мадам, верхом следуете за стаей гончих, то затмеваете даже самых блестящих наших наездников.

Гизела улыбнулась.

— Мне кажется, вы хотите мне польстить, милорд.

В какие общества входят местные охотники? Вы сами тоже охотник?

Он отвечал очень немногословно, с тем безразличием, которое показало ей, что заставить его говорить о себе будет нелегко. Он засыпал ее вопросами, интересуясь Истон Нестоном, ее приближенными, сколько времени она собирается провести в Англии и правда или нет, что на следующий год она думает отправиться с визитом в Коттсмор.

У Гизелы от всех этих вопросов упало сердце: он знал об императрице гораздо больше того, чем можно было себе представить. В то же время, как успокаивала себя Гизела, замок Хок находился далеко от Истон Нестона. У нее не было причин опасаться, что он узнает о сегодняшней охоте императрицы с представителями общества «Графтон» или о завтрашней с обществом «Байсестер».

Вместе с десертом подали большие оранжерейные персики, при виде которых Гизела не сумела скрыть своего восхищения и слишком поздно поняла, что для императрицы персики в марте — обычное дело.

— Завтра я хотел бы показать вам свои сады, — сказал лорд Куэнби. — Это своего рода местная достопримечательность. Отец тратил много времени и сил, чтобы довести их до совершенства в своем понимании. Его больше интересовали цветы, а не люди.

— А вас? Вы предпочитаете людей? — спросила Гизела.

— Некоторых, — коротко заметил он. — Очень немногих.

В его голосе прозвучала какая-то резкость, словно он пережил большое разочарование, и впервые с той минуты, как начался обед, Гизела забыла о своих собственных страхах и подумала о нем как о человеке, которому не чужды переживания и страдания, как любому другому.

• Предыдущая
• 21/47
• Следующая