Первое лето - Попов Георгий Леонтьевич - Страница 25

• Предыдущая
• 25/31
• Следующая

Пока мы располагались и осваивались, он тщательно осмотрел местность вокруг, заглянул внутрь избушки, потянул в себя воздух и безнадежно вздохнул:

— Федькиным духом здесь и не пахнет!

— А почему должно пахнуть? Он не дурак, чтобы здесь отсиживаться. Для этого Федька найдет местечко понадежнее. Если подался на станцию, что вполне вероятно, то, будь уверен, уже отмахал половину пути,

— Нет, не скажи,— возразил дядя Коля.— Если Федька подался на станцию, то случилось это вчера вечером, не раньше. Значит, до этой заимки он добрался уже затемно. А дальше что? Дальше ему прямой расчет отдохнуть часок-другой.

— Прошел стороной,— стоял на своем Серега.

— Ну, знаешь ли, только набитый дурак попрется через чащобы, когда есть дорога,— сердито буркнул дядя Коля. После происшествия в сарае он как-то сразу постарел, согнулся.

Мы с Димкой жалели дядю Колю. Но что мы могли поделать, чем ему помочь?

— А ну, пацаны, за дровами! — распорядился Серега.

— Да, шуруйте тут, а я пойду взгляну на балочку...— Дядя Коля прошелся по довольно широкой и торной тропе — зимой здесь проезжали на санях,— постоял на берегу пруда и подался вверх по ручью.

Мы с Димкой притащили по охапке сушняка и, оставив Серегу шуровать, то есть разжигать костер и проворить ужин, тоже подались вверх по ручью. Это был ручей метра два шириной. Берега его кое-где обнажились, выставили напоказ песок и гальку. На одном таком прогале мы и увидели дядю Колю. Золотоискатель и здесь остался верен себе — вооружился обломком сухой березовой коры и принялся мыть песок. Когда мы приблизились, он оторвался от лотка, глянул через плечо:

— Вот люди, на золоте сидят, а золота не видят!

«Люди» — это, конечно, здешние жители, которые поставили здесь избушку, соорудили плотину, живут на заимке днями и неделями, ковыряются в земле, а главного богатства, которое в ней зарыто, и не видят.

— А вы что, намыли?

— Смотрите...— Дядя Коля показал две или три золотинки.

По сравнению с тем богатством, которое у нас стащил Федька, это было так ничтожно мало, что мы с Димкой невольно усмехнулись. Дядя же Коля и эти золотинки ссыпал в пустой, похожий на кисет, кожаный мешочек.

— Тут надо бы походить, пошарить, шурфы пробить, да поздно... Осень — смотрите, сколько сетей развесила...— Он показал на паутину.— Это она тепло ловит, не хочет упускать. Но — лови не лови, а от зимы никуда не денешься. Вон и птицы подались на юг. Вы как учитесь-то, ничего? Правильно, учитесь, ребятки. Война войной, а учиться надо, я так понимаю. Как там сейчас наши? Дюжат или отступают? Жалко — отступать-то!..

Солнце уже завалилось за вершины обсыпанных шишками елей, когда мы воротились к избушке. Серега разжег костер и ладил чай. Мы расселись кто где. Помолчали. Настроение у всех было неважное, хуже некуда. И тут услыхали стук лошадиных копыт по мягкому грунту. Не успели мы подумать, кто бы это мог быть, как на тропе показались всадники в военной форме.

— А вот нам и подкрепление! — весело сказал Серега и, вскочив на ноги, подался навстречу.

Дядя Коля тоже поднялся, но с места не стронулся. Только по еще недавно тоскующему лицу золотоискателя скользнула довольная улыбка. Мы с Димкой встали, потоптались на месте, ожидая, когда всадники подъедут к избушке. Расстояние быстро сокращалось, и мы уже видели их лица.

Впереди ехал на резвом чалом меринке невысокий, широкоплечий, с утиным, казалось, расплющенным носом майор. Видно, начальник. В седле он сидел как-то мешковато, расслабленно,— чувствовалось, устал за дорогу.

Следом за ним, на расстоянии всего нескольких шагов, держался молоденький, лет двадцати трех, лейтенант. В отличие от майора, человека уже пожилого, лейтенант сидел на коне прямо и от этого казался длиннее, чем был на самом деле. Гнедой жеребчик под ним так и пританцовывал.

Замыкал вереницу рядовой боец, как говорили тогда, на вид чуть старше лейтенанта, но моложе майора.

— Здравствуйте! — поздоровался майор, натягивая поводья.

Он спешился, кивнул своим подчиненным, те тоже спрыгнули на землю. Передав повод уздечки бойцу, подошел к нам. Испытующе посмотрел на старших, задержал взгляд на Сереге и, ткнув пальцем в его сторону, с хрипотцой в голосе произнес:

— Если не ошибаюсь, ты и есть Сергей... забыл фамилию!— Он полез было в планшет за блокнотом, где у него, наверное, была записана Серегина фамилия, но тут вперед выступил спешившийся лейтенант.

— Кочемасов,— подсказал он.

— Кочемасов, да? — повторил майор, продолжая вприщур смотреть на Серегу:

— Так точно, товарищ начальник,— Кочемасов,— неожиданно по-военному четко и громко отрапортовал Серега. При этом он стал по стойке «смирно» и опустил руки по швам.

— Геолог?

— Так точно, геолог,— опять отрапортовал Серега.

Дядя Коля стоял, ожидая, что майор и его назовет по фамилии, спросит, чем он занимается. Признаться, этого ждали и мы с Димкой. Однако ничего подобного не произошло. Можно было подумать, что мы для него не существуем.

— Будем знакомы — майор Загородько... А это,— показал на своих подчиненных,— члены, так сказать, боевого отряда — лейтенант Мальцев и боец Коноплин. Слушай, Коноплин,— обратился к бойцу,— расседлывай коней и пускай их пастись. Здесь мы заночуем. До деревни отсюда далеко?

— Километров десять-двенадцать,— ответил дядя Коля каким-то упавшим голосом.

Но майор даже не взглянул на него. Не спеша снял плащ, аккуратно повесил его при входе в избушку на крюк, вбитый в стену, походил, чуть-чуть приседая и работая руками.

— Как вода?

— Что вы, товарищ майор,— удивился Серега.

— А что? — Майор подошел к подмытой глинистой кромке берега, сунул руку в воду.— Здесь что, ключи?— спросил, не обращаясь ни к кому в отдельности.

— Мужики ручей запрудили...— опять как-то робко подал голос дядя Коля.

— Мужики знали, что делают,— по-прежнему не глядя на золотоискателя, как будто его и не было здесь вовсе, сказал майор.— Смотрите, какая красотища. И вода и кедрачи рядом. А где кедрачи, там всякое зверье. Зимой здесь охотники капканами ловят и из ружей постреливают.

— Вы что, бывали в этих местах, товарищ майор? — спросил Мальцев.

— Давно, еще в коллективизацию. Раскулачивать пришлось. Ну, приехал, посмотрел... Кулаков высылали на север, чтобы они там отучались от эксплуатации. А из этой дыры куда высылать? Пожил я здесь с недельку, колхоз, понятное дело, на рельсы поставил... Когда уезжал, так знаешь, как меня провожали? Суют — кто мед, кто сало, насилу отбился.

— Медку-то могли бы и взять, товарищ майор, сейчас бы пригодился,— смеясь, пошучивая, сказал лейтенант.

— Нельзя, Мальцев, нельзя. Я тогда приехал как представитель власти. И от того, как бы я повел себя, зависел не только мой личный авторитет, моя репутация, но и авторитет, репутация всей политической ситуации.

— Сколько же вам тогда было, товарищ майор?

— Я был ненамного старше тебя, Мальцев, а кумекал, что к чему.

Коноплин между тем спутал лошадей и вернулся к избушке.

— Что, дядя, рыбки-то наловили? — подмигнул дяде Коле.

Тот махнул рукой: до рыбки ли здесь... Зато Серега отнесся к словам Коноплина вполне серьезно.

— А у тебя что, неводок с собой? Так давай, мы это живо!

— Я думал, неводок-то здесь найдется, чалдоны — они на каждой заимке, где есть озерцо или пруд, держат неводок, бредешок. Народец практичный, расчетливый. Ну, рыбки не наловили, так, может, рябчиков настреляли? Вон у вас какая пушка...— Он показал на Димкину одностволку.

— Слишком многого ты захотел, Коноплин,— сказал майор, заглядывая в избушку.— Они даже сена не догадались натаскать. На чем же вы спать собираетесь? На этой трухе? — И, как бы впервые обратив внимание на нас с Димкой, в упор спросил:— Ну, а вы? Вы-то что здесь болтаетесь? Через три дня в школе, понимаете, первый звонок, а они по тайге шатаются, ну огольцы!

• Предыдущая
• 25/31
• Следующая