Желание сердца (Дезире — значит желание) (Другой перевод) - Картленд Барбара - Страница 20

• Предыдущая
• 20/55
• Следующая

— Ты знаешь, это единственное, что я не смог бы никогда пережить, — ответил герцог. Он прикрыл ее ручку своей ладонью. — Но почему мы не можем быть честными и прямыми в нашей любви? Почему хотя бы раз мы не можем стать обыкновенными людьми — мужчиной и женщиной, которые любят друг друга? Почему наше положение в свете ставится выше чувств, а титулы означают больше, чем наши сердца?

Голос его звучал проникновенно и серьезно, и поэтому беззаботный смех Лили прозвенел диссонансом.

— Ты в самом деле хочешь сказать, что мы были бы счастливее в шалаше? Мой дорогой Дрого, старинная пословица «когда бедность входит в дверь, любовь вылетает в окно», очень верна. И еще есть одна, которую мне часто повторяла няня: «дурная слава — никудышная спутница». Она тоже верна. Давай лучше пользоваться тем, что мы живем в этом мире.

— А это означает лгать, обманывать, хитрить, — пылко произнес герцог.

— А почему бы и нет? — сказала Лили. — Конечно, мы оба могли бы, если бы захотели, стать образцом респектабельности. Я целиком посвятила бы себя Джорджу — милому, глупому Джорджу, лишенному всякой фантазии. А ты из веселого, очаровательного и очень-очень скверного юноши превратился бы в образцового мужа и отца.

От такой мысли она расхохоталась.

— Я не хочу быть ни тем, ни другим, — мрачно изрек герцог. — Единственное, что мне нужно — это ты. Неужели, Лили, ты любишь меня так мало, что не сможешь убежать со мной?

— Нет, дорогой, не смогу. — Лили не раздумывала ни секунды. — Для нас осталось бы только одно место, где мы могли бы обосноваться — Монте-Карло, а жить там и не знать, снизойдут ли наши друзья до визитов к нам или отвергнут нас, было бы невыносимо. Кроме того, мы перестали бы любить друг друга, если бы были не тем, кто мы есть. Я люблю тебя потому, что ты — это ты, а это значит, что ты владеешь Котильоном, что я встречаюсь с тобой на каждом балу и званом вечере во всех избранных и важных домах Англии. Ты любишь меня, потому что я есть я, то есть… Ой, а что же я такое?..

— Самая прекрасная из всех женщин, — ответил герцог. Именно такой ответ ждала Лили. Она нежно улыбнулась своему возлюбленному.

— Это наши цепи. Мы в плену у самих себя, и что бы мы ни сделали — нам не освободиться.

— Такая мысль пугает меня.

— Чепуха, — резко оборвала Лили. — Ты знаешь не хужеменя, ты имеешь все, что только можно пожелать.

— Кроме тебя.

— Я у тебя тоже буду, как только ты женишься на Корнелии и подозрения Джорджа улягутся.

— А как же Корнелия?

— Дорогой мой, она не из тех, кто доставляет беспокойство. Она не будет иметь ни малейшего представления о том, что происходит, если ты только сам не захочешь просветить ее.

— Вот это вряд ли, — сказал герцог, — но мне все равно ее жаль.

— Корнелии повезло как никому, — заявила Лили. — Она выйдет замуж за тебя, будет носить твое имя, хозяйничать в Котильоне. Что еще можно было бы попросить у старушки-феи?

Голос ее звучал мягко и ласково, и герцог, сам того не желая, улыбнулся ей.

— Ты своими чарами заставляешь меня верить в то, во что тебе хочется, чтобы я поверил.

— Я знаю лучше, что нужно для нас обоих.

Лили говорила это, глядя ему прямо в лицо, а когда он страстно сжал ее в объятиях, она отстранилась.

— Осторожнее, осторожнее, — предупредила она. — Не могу же я показаться перед всеми растрепанной.

— Я просто схожу с ума, когда вижу тебя такой прекрасной, такой холодной и равнодушной, — воскликнул герцог, — и знаю, что не смею подойти к тебе близко.

— Сейчас мы должны быть осторожнее, чем когда-либо, — предупредила Лили. — Позже будет легче, а теперь нам пора возвращаться.

— Сначала поцелуй меня, чтобы я знал, что ты не шутишь.

Лили помедлила секунду, а затем страстно, забыв о всякой осторожности и сдержанности, которую требовала от герцога, прижалась к нему губами. Но через несколько секунд она яростно, с невероятной силой, о которой он и не подозревал, оттолкнула его прочь и поднялась со скамейки.

— Наше отсутствие заметят, — сказала она. — Пойдем скорее, я боюсь.

В первую секунду он просто сидел и смотрел на Лили, решая, уступить ли ей или вновь властно обнять ее, но чувство беспомощности заставило его последовать за ней, когда она поспешно выбежала на солнечную тропинку, по которой они сюда пришли.

Урвав тайком минуту близости, подобную этой, он чувствовал себя разбитым и расстроенным еще больше, чем в случаях, если это не удавалось. Каждый раз, расставаясь с Лили, он неизменно испытывал разочарование. Ее красота опьяняла его, он с трудом мог отвести от нее взгляд, но стоило ей заговорить, ему всегда хотелось больше того, что она могла ему дать.

Предыдущей ночью герцог лежал не смыкая глаз, чувствуя, что закипает от гнева при мысли об этом фарсе — женитьбе, необходимой, чтобы не потерять Лили. Но как он мог вообразить хотя бы на минуту, что она достаточно сильна для того, чтобы отбросить в сторону все условности и уехать вместе с ним?

Он прекрасно сознавал все невзгоды, выпадавшие на долю разведенного человека, и все же с трудом мог поверить, что бессмысленная круговерть вечеров была для нее более важной, чем их любовь.

Затем серьезно все обдумав, он решил, что, наверное, Лили была права. Ему никак не удавалось представить Лили, ведущую замкнутую, скромную жизнь на вилле, где-нибудь на юге Франции, или даже совершающую бесконечное путешествие в поисках новых друзей и новых стран. Место Лили было только в королевской ложе на скачках в Аскоте, в тронном зале Букингемского дворца, в огромных бальных залах Девоншира, Лондондерри и Сюзерленд-Хаус, и среди гостей, собиравшихся в Котильоне в конце недели.

Да, Лили права, думал он, следуя за ней в розарий. Она часть английского пейзажа, она завянет и умрет, если пересадить ее в другую почву, и на секунду герцог засомневался, стоит ли вообще любить кого-то столь хрупкого и эфемерного, словно роза, тянущаяся своим бутоном к солнцу.

— Вот ты где, Дрого. А мы удивляемся, куда ты пропал. Из сада к ним донесся ясный, чистый голос матери. Она держала над головой зонтик от солнца и была одета во все кремовое, создавая привлекательную картину на фоне клумбы из алых цветов. Эта женщина обладала той элегантностью, благодаря которой на нее было так же приятно смотреть, как на самых известных красавиц вроде Лили.

Герцог увидел, что рядом с матерью стоит Корнелия. Повернутое к нему лицо девушки как всегда было спрятано за темными очками, и он не мог разобрать его выражения. Испытывая раздражение из-за чувства вины, словно он был ребенком, пойманным за шалостью, герцог сделал вид, что не обратил на нее внимания, но его мать заговорила непривычно резким тоном:

— Корнелия хотела бы посмотреть пруд с водяными лилиями, Дрого.

Можно было подумать, она намеренно отсылает его назад с невестой, зная о том, что произошло в беседке всего несколько минут тому назад. У герцога не было причин подозревать ее в такой проницательности, но к Корнелии он обратился почти невежливо, пробормотав:

— Идемте, если хотите посмотреть.

Они пошли молча. После того вечера, когда была объявлена их помолвка, они впервые оказались наедине. Дрого знал, какой неожиданностью явилось это известие для большинства гостей. Эмили потом ему рассказала, что в гостиной раздался общий вздох удивления, но когда он сам услышал, как его мать объясняет, насколько богата Корнелия, и увидел понимающую улыбку на лицах слушателей, это возмутило его до последней степени.

Теперь он думал, что вся эта затея была чистым безумием и удивлялся, как вообще мог согласиться на такое. Но даже когда он бранил себя, его не покидала мысль, что если бы все раскрылось, то почти все его друзья, за редким исключением, посчитали бы его сомнения абсурдными.

В обществе, в котором он вырос, любовные интриги воспринимались как само собой разумеющееся. Король, еще когда был принцем Уэльским, положил начало моде: он, не скрываясь, предпочитал компанию обольстительной Лили Лангтри, а ее сменяли другие красавицы, пока не настала очередь миссис Джордж Кеппел, с которой в настоящий момент его величество поддерживал дружбу, не делая из этого секрета.

• Предыдущая
• 20/55
• Следующая