Желание сердца (Дезире — значит желание) (Другой перевод) - Картленд Барбара - Страница 13
- Предыдущая
- 13/55
- Следующая
Воспоминание о нем было невероятно живым; когда вчера вечером он прошел весь бальный зал, чтобы оказаться рядом с ней, ее сердце замерло в груди при виде его — такого высокого, красивого, непохожего ни на одного из тех мужчин, кого она встречала до сих пор… И он сопровождал ее на ужин и сказал, что зайдет сегодня. Почему… почему… он так сказал? Корнелия дошла до дома на Парк-Лейн, не сознавая, что ноги сами принесли ее туда. Лакей, открывший дверь, очень удивился, когда увидел ее на крыльце. Часы показывали только восемь. Корнелия поразилась, что прогулка длилась так недолго.
Она бегом поднялась в свою спальню и нашла ее точно в том виде, как оставила. Тогда она вспомнила, что до девяти часов ее не полагалось беспокоить.
— Наверное, ты устала и захочешь поспать утром подольше, — сказала вчера вечером тетя Лили, и Корнелия согласилась с ней, потому что так было легче всего.
Теперь же она думала, какой непростительной тратой времени было бы залеживаться в постели. Конечно, тете она нашла оправдание, та уже в возрасте, и все эти поздние балы, должно быть, утомительны для нее. Когда тебе восемнадцать, можно выспаться и за несколько часов. Если она устанет, то всегда есть время отдохнуть перед обедом, как, по ее наблюдениям, неизменно поступала тетя, чтобы вечером выглядеть свежей и обворожительной.
«Я молода. Только пожилым людям нужно так много отдыхать», — подумала Корнелия с высокомерной нетерпимостью юности. Она стянула очки и внимательно посмотрела на себя в зеркало. Однажды они ей больше не понадобятся, но не теперь. Она не забыла, что сказал Джимми о ее глазах, хотя сейчас за очками пряталась не ненависть, а любовь.
Корнелия поежилась от этой мысли. Вспомнила, как дрожал голос Вайолет, когда та говорила о любви, и спросила у самой себя, будет ли точно так же дрожать ее собственный голос, а глаза излучать мягкое сияние под влиянием того, что чувствовало ее сердце. Корнелия поспешно снова надела очки. Пока еще рано… слишком рано снимать их. Наступит день, когда ей больше не нужно будет ничего прятать…
Нанять Вайолет оказалось не так сложно, как опасалась Корнелия. Почти сразу после приезда племянницы Лили объявила, что девушке понадобится собственная горничная, и связалась с различными конторами по найму прислуги. Когда же Корнелия сообщила, что горничная, которую она знала в Ирландии, хочет получить эту работу, тетя ограничилась только несколькими вопросами.
— Ты уверена, что она знает свое дело? — поинтересовалась Лили. — Она должна уметь укладывать волосы, если ты поедешь за город, кроме того, она должна хорошо упаковывать вещи — это важно.
— Мне говорили, она отлично со всем этим справляется, — ответила Корнелия.
— Очень хорошо, дорогая, можешь взять ее, — сказала Лили, откидываясь на подушки; выглядела она удивительно прелестно, несмотря на все ее протесты и заявления о смертельной усталости и головной боли.
— Она сейчас свободна, — сказала Корнелия. — Можно ей прийти сегодня?
— Когда тебе угодно, — ответила Лили тоном, каким говорят, когда не желают, чтобы им досаждали.
Корнелия поспешила уйти. Она отвела Вайолет в свою спальню, где они могли побеседовать.
— Ты умеешь укладывать волосы?
— Я научусь, мисс, я быстро схватываю.
Лицо Вайолет все еще сохраняло бледность, а под глазами пролегли темные тени, но вид у нее был опрятный и собранный, и Корнелия заметила, что ни дом, ни кто-либо из слуг, по-видимому, не внушил этой девушке ни страха, ни благоговения.
Она показала Вайолет свои наряды, а потом рассказала, что сама только недавно приехала в Лондон из Ирландии, и ей все здесь в новинку.
— Вы здесь чудесно проведете время, мисс, — сказала Вайолет. — Ее светлость знакома со всеми знатными людьми, можете не сомневаться. Я видела ее фотографии множество раз и слышала, как люди говорили, что она одна из красивейших дам во всей Англии.
— Да, тетя Лили… прелестна, — согласилась Корнелия. Она поймала на себе взгляд Вайолет и поняла, что они думают об одном и том же: кто бы ни оказался рядом с леди Бедлингтон останется незаметным в ее тени. И тут Корнелия вспомнила о сегодняшнем визите.
— Я хочу надеть самое красивое платье Вайолет, — сказала она, — как ты думаешь, какое?
Выбирать пришлось только из двух, потому что хотя Лили и заказала для Корнелии с десяток платьев, их еще не успели сшить. Одно было белое, отделанное оборками из розового шифона, а другое бледно-голубое — цвета, который чрезвычайно шел Лили, но Корнелия смотрелась в нем как-то не так.
Поэтому она выбрала белое, а когда надела его, то пожалела. Розовые шифоновые рюши не слишком выгодно подчеркивали ее фигуру и цвет лица, но переодеваться уже было поздно. Вайолет уложила ее волосы, и со странным ощущением, сковавшим горло, Корнелия спустилась в гостиную.
Лили была все еще в постели; во время второго завтрака она сказала, что головная боль у нее усилилась, поэтому она намерена отдыхать весь день, чтобы вечером они смогли пойти в оперу, а потом на прием во французское посольство.
— Вы не забыли, что сегодня придет с визитом герцог? — спросила Корнелия.
— Да, я знаю, — ответила Лили, — но он придет к тебе, а не ко мне.
В голосе тети послышался холодный металл, и Корнелия почувствовала, что вспыхнула.
— Не представляю, зачем он хочет видеть меня, — пробормотала девушка.
— Значит ты, должно быть, ужасно глупа, — отрезала Лили и, прежде чем Корнелия смогла что-то ответить, добавила очень раздраженно: — Ступай. Скажи Добсон, чтобы принесла мне одеколон и опустила пониже шторы. Я хочу остаться одна.
Корнелия решила, что, наверное, голова у тети болит очень сильно, раз в голосе ее послышалось отчаяние, и послушно заторопилась прочь из комнаты на поиски Добсон. Затем она спустилась вниз, чтобы посидеть в одиночестве в большой гостиной, отделанной белым с золотом. Корнелия подумала, не почитать ли ей, но когда взяла книгу в руки, то отчего-то не смогла сосредоточиться на ней и, перевернув три страницы, поняла, что так и не прочла ни единого слова.
Тогда она отложила в сторону книгу и прошлась по roc-тиной. На рояле стояло несколько рядов фотографий в серебряных рамках, все с автографами знаменитых и выдающихся людей. Среди книг — несколько фотографий королевских особ и очень много снимков прекрасных женщин в диадемах и перьях, с закутанными в тюль плечами. Были там фотографии и молодых, безмерно красивых мужчин в великолепных военных мундирах. Одного лица, однако, Корнелия не нашла и удивилась, почему нет фотографии герцога.
Затем она начала рассматривать убранство комнаты. Миниатюрные серебряные модели портшезов и карет с лошадьми, изящные флакончики, веера и крошечные филигранные корзинки теснились на полудюжине боковых столиков, на которых также стояли огромные вазы с оранжерейными цветами. Лили любила гвоздики, и они были расставлены по всему дому. Цветы каждую неделю присылали из оранжерей Белдингтонского замка, и их аромат, наполнявший воздух, казалось, служил вечным напоминанием о Лили.
Эта комната как нельзя лучше подходит златокудрой красавице, подумала Корнелия, и ей захотелось встретить герцога где угодно, только не здесь. Это была мимолетная мысль, не больше; на самом деле Корнелия обрадовалась, что герцог увидит ее среди атласов и парчи, позолоты и серебра, а не в ее собственном доме, где на каждом шагу в глаза бросалась беспросветная бедность.
После того как она разбогатела, появилась возможность восстановить Роусарил, но Корнелия отказалась тратить деньги, потому что они появились слишком поздно и больше не могли дать счастья ни ее отцу, ни матери. Ее родители ненавидели бедность, и как горько было сознавать, что она узнала о своем богатстве спустя год после их смерти.
Корнелия не представляла, что делать с таким огромным состоянием, и поэтому, предоставив Джимми и кузине Алин то, что те хотели, она просто оставила деньги в банке. Будь отец жив, он захотел бы тысячу вещей — лошадей, грумов, новые конюшни и, вероятно, даже автомобиль. А ее мама пришла бы в восторг от модных платьев, драгоценностей, мехов и от новой двухместной коляски. Но какой был смысл покупать все эти вещи, когда некому им порадоваться?
- Предыдущая
- 13/55
- Следующая
