Волнующее приключение - Картленд Барбара - Страница 14

• Предыдущая
• 14/39
• Следующая

– Символизм включает в себя не только поэзию.

– Я знаю, что он распространился и на прозу, – кивнула Заза. – Мой дядюшка отдал дань прозе и написал даже две книги.

– Я должен их прочитать!

– Думаю, что они давно не переиздавались и их трудно будет найти.

– Ну вы-то можете дать мне их прочесть?

– С превеликим удовольствием, но у меня с собой их нет.

– Но вы хотя бы могли пересказать мне их содержание, чтобы я мог с полным правом высказать свое восхищение интеллектом вашего дяди.

– Но я считаю, что вам прежде надо было бы познакомиться с ним поближе. Ведь нельзя судить об интеллекте человека только на основании поверхностного знакомства с ним и его трудами, – с упреком заметила Заза.

– Я уверен, что он самый замечательный человек на свете, хотя бы только потому, что обладает столь очаровательной племянницей, – галантно вышел из положения молодой человек.

Этой фразой он поверг Заза в величайшее смущение. Она робко возразила:

– Вам не следует так говорить. Это против правил приличия.

– Правил приличия? – переспросил Пьер Бувье, в удивлении вскинув брови. – Какие могут быть правила приличия между символистами? А ведь мы принадлежим к их кругу, не правда ли? Символисты против всяких условностей и стереотипов. Они открыто выражают то, что думают и чувствуют. И я поступаю именно так.

– Мне кажется, что я должна остановить вас.

– Вы недовольны, что я говорю вам правду?

– Не то чтобы недовольна… но… вы смущаете меня немного, – призналась Заза.

– Я это чувствую. Но как раз ваше смущение мне и нравится в вас больше всего.

Он сделал многозначительную паузу и продолжил, как бы говоря самому себе:

– Я уже давно забыл, что женщины могут краснеть, смущаться и воспринимать мир с наивной верой, что он неиспорчен, что в нем нет уродства, подлости и прочего зла. То, как он это сказал, несколько удивило Заза.

– Наверное у вас в прошлом были какие-то неприятные моменты.

– Может быть, вы и правы, – сказал он резко. – Но я не хотел бы об этом сейчас говорить. Я испытываю только одно желание – говорить и говорить о вас.

Заза никак не могла найти способа прервать поток его комплиментов. Но, к счастью, на столе появились заказанные ими омлеты. Они выглядели так аппетитно, а она была так голодна, что тут же, как истинная символистка, презрев все условности, накинулась на еду.

– Вероятно, вы взяли недостаточно провизии в дорогу, ведь от Дорна до Парижа порядочное расстояние, – улыбнулся Пьер, видя с какой жадностью Заза поглощает омлет.

– К сожалению, мы не запаслись ничем. Но мой дядюшка кое-что покупал на станции.

– То-то я вижу, что вы проголодались. – Пьер Бувье укоризненно покачал головой. – Несомненно, вам нужен человек, который бы заботился о вас и о профессоре тоже.

Тон Пьера был таким заботливым, что Заза подумала, как же им повезло, что он оказался поблизости. Но свою мысль она не высказала вслух, а он между тем продолжал:

– Я так понял, что вы раньше не были в Париже. Хочу вас предупредить, что вам не следует ни при каких обстоятельствах ходить по городу одной.

Она растерянно поглядела на него.

– Но ведь дядя вряд ли сможет в ближайшее время сопровождать меня, – Тогда вам придется сидеть взаперти в отеле. Если, конечно, вы не разрешите мне заменить вашего дядюшку в качестве провожатого.

– Это очень любезно с вашей стороны, но, вероятно… у вас найдутся более важные дела.

– Для меня нет более важного дела и нет более приятной задачи, чем показать вам Париж.

– Это было бы замечательно! – воскликнула она, но тут же осеклась. – Но, может быть, это будет неприлично?

– Неприлично? – переспросил молодой человек. В голосе его сквозило неподдельное изумление.

Тут она осознала, что не является больше принцессой Марией-Селестой, которая должна придерживаться строгого этикета. Ведь теперь она простая девушка, мадемуазель Дюмон, и если ее дядя на некоторое время прикован к постели, то почему она не может согласиться на любезное приглашение молодого человека? Ведь своим отказом она могла неосторожно выдать себя.

Поэтому Заза поспешила объясниться:

– Я хотела сказать, что неприлично было бы отнимать у вас столько времени. Но, разумеется, если вы покажете мне хоть частичку истинного Парижа, я буду вам очень и очень благодарна.

– Почему частичку? Париж стоит того, чтобы посвятить его изучению годы, и все равно он до конца не откроется вам.

«Как бы он удивился, – подумала Заза, – если б узнал, что время, отпущенное мне на знакомство с Парижем, строго ограничено суммой денег, спрятанных в данный момент у профессора под подушкой».

Мысль о деньгах тут же напомнила ей, что она никак не должна позволить ему тратить на нее скромные средства, которыми он располагает, но девушка догадывалась, что если она заикнется об этом, то он категорически откажет ей в праве платить за себя.

«Я должна поговорить об этом с профессором, – решила она. – Пусть он вернет Пьеру Бувье те деньги, которые он потратит на мои развлечения».

– О чем вы грустите? – спросил Пьер Бувье.

– Откуда вы знаете, что мне стало грустно? – вздрогнула Заза.

– Ваши глаза так доверчивы, открыты, выразительны – и все-таки в них какая-то тайна. Есть что-то в вас, что я не в силах понять. В то же время я чувствую, что могу читать ваши мысли и угадывать многое из того, что вы чувствуете.

– Ваши слова заставляют меня… нервничать! – протестующе заявила девушка. – Я не желаю, чтобы кто-нибудь… читал мои мысли.

– Почему?

– Потому что они… в общем, это секрет.

– А я не желаю, чтобы вы держали что-либо от меня в секрете.

Интимность ;его тона вынудила Заза резко возразить ему:

– Как вы можете говорить такое? Мы только недавно встретились, причем при очень необычных обстоятельствах…

– Обстоятельства от нас не зависят, – уверенно заявил Пьер Бувье. – И если вы принадлежите к символистам, то должны знать, что человек должен быть открыт перед другим человеком.

Он многозначительно смолк, ожидая от нее ответа, и она решила, что лучше не спорить с ним.

– Вероятно… вы правы.

– Конечно, я прав! С первого момента, как только я увидел вас, то понял, что вы – женщина, которую я искал всю жизнь, и уже потерял надежду найти ее. И вот теперь я обнаружил, что такая женщина существует.

Говоря это, он понизил голос до вкрадчивого шепота, что заставило встрепенуться ее сердце. Заза молчала, а он продолжал:

– Вполне возможно, что в другом мире и в другой жизни мы были когда-то вместе, что я давно знаю вас. И что ваши мысли – это мои мысли и ваши чувства сходны с моими.

От неловкости Заза залпом выпила бокал вина, стоящий перед ней. По какой-то причине ей казалось, что и речь его и взгляд обволакивают ее каким-то туманом, в котором ей было даже трудно дышать.

– Вы так прекрасны! – изливал на нее потоки слов Пьер Бувье. – Так изысканны, так сверхъестественно хороши. Я хотел бы запереть вас в хрустальную шкатулку, чтобы никто не смог дотронуться до вас, кроме меня. Мне страшно при мысли, что вы появитесь одна на улицах Парижа, без меня.

– Мне не очень понятны… ваши речи, – бессвязно пробормотала Заза.

– А я уверен, что вы меня понимаете, – прервал он ее и тут же добавил с улыбкой:

– А теперь, чтобы не доставлять излишнего беспокойства вашему дядюшке, я предлагаю быстренько закончить нашу легкую трапезу и отправиться к нему.

Заза так не хотелось покидать этот уютный ресторан, что она чуть не расплакалась, так странно на нее подействовали слова молодого человека. И не только слова, а вся атмосфера этого заведения – скромного, чистенького, где каждая деталь обстановки вызывала в ней умиление. Ведь все для нее здесь было внове.

Но профессор действительно мог подумать, что о нем забыли, поэтому она отказалась от сыра, принесенного в качестве десерта, и лишь отхлебнула глоток горячего горького кофе, который был непривычно крепок для нее.

• Предыдущая
• 14/39
• Следующая