Уроки куртизанки (Заветное желание) (Дезире — значит желание) (Желание сердца) (Другой перевод) - Картленд Барбара - Страница 27

• Предыдущая
• 27/56
• Следующая

— Поторопись, Виолетта.

Корнелия ощутила неожиданный страх при, мысли, что Виолетта может опоздать на поезд и невольно покинуть ее в сложной ситуации, в которой ей не обойтись без доверенного лица.

— Времени еще достаточно, ваша светлость, — ободряюще улыбнулась Виолетта.

Когда Корнелия бросила свой букет вниз, среди гостей, толпившихся в холле, она увидела герцога, ожидавшего ее. Целуя Лили на прощанье, она заметила огорченный взгляд ее голубых глаз и поняла, что тетя тоже страдает. Осознание этого принесло Корнелии небольшое удовлетворение. Садясь в карету, ей пришла в голову мысль о том, что же должен испытывать герцог в данный момент. Если бы все происходило так, как хотелось ему, то он бы сейчас спешил на континент с другой женщиной, заключив союз, пусть не освященный церковью, но зато счастливый, как только может быть счастлив союз любящих друг друга людей.

Но Лили не хватило смелости пойти на это.

Корнелия пыталась найти в этом хоть какое-то слабое утешение для себя, но не могла. Лили будет ожидать их возвращения из свадебного путешествия, которое, как и весь их брак, не более чем фарс и отвлекающий маневр.

Дождь из роз обрушился на карету отъезжающей молодой пары. «Символ плодородия», — горько подумалось Корнелии. Ей захотелось рассмеяться. Но вместо этого она застенчиво забилась в угол кареты, ничего не говоря и ожидая, что герцог первым нарушит молчание.

Герцог снял шляпу и положил ее на сиденье напротив себя. Взгляд его был несколько раздраженным.

— Никогда не думал, чтобы столько людей могло собраться в одном месте! Не хотел бы я снова увидеть их всех вместе, — сказал он. — Я совершенно измотан, и вы, я уверен, тоже.

— Моя рука, во всяком случае, очень устала, — отозвалась Корнелия.

— Нам следовало бы брать пример с китайцев, которые не пожимают руки всем подряд.

— И не целуются, я думаю, — заметила Корне» лия.

— Нет? — спросил герцог и после минутного раздумья добавил:

— Вы хотите сказать, что ожидаете, что я должен поцеловать вас, или, напротив, — что вы не хотите этого?

— Я не думала ничего подобного, — уничтожающе отрезала Корнелия.

— Тогда, мне кажется, вы должны подумать об этом, — сказал герцог. — Возможно, не сейчас.

Интересно, о чем следует говорить, когда едешь с собственной свадьбы? В книгах по этикету ничего об этом не сказано.

— Потому что большинство людей не нуждаются в советах в подобный момент, — возразила Корнелия.

— Конечно, не нуждаются, — герцог улыбнулся ей своей обычной обманчивой улыбкой, которая всегда заставляла замирать ее сердце. — Мы говорим глупости просто ради разговора. Ведь женишься или выходишь замуж не так часто, поэтому если мы и ведем себя немного странно, это можно извинить.

Это было высказывание того рода, которое обычно вызывало смех у друзей герцога и объявлялось чрезвычайно остроумным. Корнелии тоже хотелось улыбнуться в ответ и отпарировать в такой же легкомысленной манере, но слова застряли в ее горле.

— Вы не возражаете, «ели я закурю? — спросил герцог.

— Нет, конечно. Но мне кажется, мы уже подъезжаем.

Станционный служащий, облаченный в форму с золотыми галунами, ожидал их на перроне, чтобы проводить в специально зарезервированный спальный вагон, украшенный гирляндами из лилий и роз. Несколько слуг, вызванных из Котильона, занесли багаж и подали еду и шампанское.

Корнелия не притронулась к пище, но герцог объявил, что он голоден, и управился с большей частью изысканных деликатесов, которые были им предложены.

Никто из них не пытался возобновить беседу, и через некоторое время герцог уронил голову на грудь и погрузился в дремоту.

Корнелия не отрываясь смотрела на него. Во сне герцог выглядел таким юным и беззащитным! В нем проступило что-то новое и привлекательное, и ей впервые в голову пришла мысль, каков же он был в детстве. Ей должно было бы ненавидеть его, этого мужчину, который с такой легкостью предал ее чувства и обманул таким вопиющим способом. Но вместо равнодушия и холодности сердце ее трепетало при мысли о его близости, ей хотелось держать его голову на своей груди, прижаться щекой к его щеке, коснуться губами его лба. Все два часа по дороге в Дувр Корнелия не спускала с герцога глаз, и только когда он, вздрогнув, проснулся, она прикрыла глаза, притворяясь спящей.

Было условлено, что первую ночь медового месяца молодая пара проведет в доме кузины герцога. Ее усадьба в григорианском стиле находилась всего в трех милях от Дувра, откуда с утра предполагалось продолжить путешествие по морю.

Вдоль проселочной дороги, ведущей в усадьбу, были развешаны яркие флажки и гирлянды цветов. Прислуга столпилась в гостиной, чтобы приветствовать молодую чету, и после краткой речи дворецкого исчезла, за исключением экономки, которая проводила Корнелию в отведенную ей спальню.

Корнелии понравилось, что, несмотря на лето, в спальне был зажжен камин.

— Когда устаешь, то всегда мерзнешь, ваша светлость, — заметила экономка, добавив, что Виолетта вот-вот появится и багаж принесут с минуты на минуту.

Когда экономка удалилась, Корнелия, совершенно обессилев, опустилась в кресло, придвинутое к камину. В голове ее лихорадочно билась одна навязчивая мысль:

» Я замужем, замужем, замужем, — что-то нашептывало ей вновь и вновь, — и обратного пути нет!«

Слова эти продолжали пульсировать в ее мозгу, когда Корнелия спустилась к обеду.

Герцог ожидал ее в большой светлой гостиной с окнами, распахнутыми в цветущий розовый сад. Аромат цветов смешивался с соленым морским ветерком. Обстановка была очень романтичная, идеальное место для медового месяца, с горечью подумала Корнелия, усаживаясь напротив герцога за обеденный стол с зажженными свечами. Но никогда, наверное, за одним столом не сидели более чужие друг другу люди. Герцог выпил бокал шампанского за ее здоровье, а в памяти девушки всплыло лицо Лили — не о ней ли думал сейчас герцог? На душе Корнелии было пусто. Она ничего не могла сказать, подняв свой бокал, и лишь подумала, как все это было бы прекрасно, если бы они любили друг друга. От этих мыслей ее стеснительность еще больше сковала ее. Но если раньше она надеялась, что их любовь поможет ей справиться с ее неловкостью, то теперь чувство безысходности полностью охватило ее.

Корнелия встала из-за стола и подошла к окну гостиной. В горле ее стоял комок. Скоро наступит ночь, и герцог должен ожидать… что же он должен ожидать?

Корнелия с ужасом осознала все свое невежество в вопросе супружеских отношений. Ей хотелось убежать куда-нибудь, спрятаться. На смену страху пришла странная слабость. Как часто в темноте бессонных ночей она думала об этой ночи, когда герцог должен будет научить ее тайнам любви! В своих мечтах она отдавала всю себя во власть его рук, покорялась его настойчивым губам, и затем…

С резким вскриком Корнелия застыла, ошеломленная своими мыслями. Как она могла пасть так низко, чтобы хотеть отдаться ему, нежеланная, ненужная? Сердце ее упало…

Когда герцог вошел в гостиную, Корнелия сидела на софе бледная, но спокойная. Герцог бросил взгляд на часы, подмеченный Корнелией.

Она подумала, что для него время должно тянуться чересчур медленно. Корнелия листала журнал, не видя картинок, но отвлекаясь от давящего на нее, остро ощущаемого присутствия герцога. Ей казалось, что часы тикают неестественно громко, и всякий раз, когда она глядела на них, выяснялось, что еще прошло всего несколько минут.

Неожиданно герцог, сидевший до этого молча с сигарой, зажатой меж пальцев, и рюмкой портвейна перед собой, встал и выбросил окурок в камин.

— Не желаете ли прогуляться по саду? — спросил он.

Корнелия закрыла журнал.

— Нет, благодарю вас. Я собираюсь идти спать.

— Хорошо, я догадываюсь, как вы устали — ее родня. Я приду к вам позже.

Эти слова словно обожгли Корнелию, напускное спокойствие вмиг слетело с нее.

— Нет! — выкрикнула она и скородоворкой, отражавшей ее смятение, произнесла:

• Предыдущая
• 27/56
• Следующая