Тщетная предосторожность - Картленд Барбара - Страница 11

• Предыдущая
• 11/44
• Следующая

Дама подходила ближе, а он глядел на нее во все глаза.

Вот она рядом и смотрит на него пристально. Она не успела еще сказать ни слова, а он уже знал, он понял, кто это.

– Роберт! Ты Роберт?

Дама прочла на его лице выразительный ответ и внезапно, опустившись на колени, обняла его.

– Дитя мое единственное… Мой любимый мальчик… Наконец-то, наконец! – Роберт ощутил нежное прикосновение губ к лицу, ласковое объятие, его окутал невообразимо прекрасный аромат. – Любимое мое дитя! – повторяла она снова и снова, и щека ее, прижатая к его щеке, увлажнилась.

– Что все это означает?

Оба вздрогнули, услышав скрипучий голос, и разом обернулись: дверь была открыта, и тетки вдвоем стояли на пороге, седые, старые, губы поджаты, лица мрачные. От них словно исходила немая угроза.

Дама легко поднялась на ноги, тщательно отряхнула с юбки пыль и произнесла с неописуемым торжеством:

– Это означает, что я приехала забрать своего сына.

– Забрать?

Роберта удивило, как хрипло и тихо злобный голос прозвучал на сей раз.

– Да! Я выиграла дело! И прямо из суда. Мне присуждена опека над сыном – полная, неоспоримая!

Она еще раз повторила эти слова, чтобы не осталось никаких сомнений, и, сделав театральный жест, который для Роберта был словно приглашение в рай, сказала:

– Пойдем, мой родной, нам нечего здесь больше делать.

И, взяв Роберта за руку, повела по дорожке. Он последовал за ней, не оборачиваясь.

И, уже отъезжая, из окошка автомобиля Роберт увидел, что они так и остались стоять в дверях, наверное, как и он, слишком ошеломленные случившимся, чтобы возражать или спорить.

И началась для Роберта такая удивительная, интересная жизнь, о какой он не мог и мечтать… Автомобили, поезда, пароходы, невероятные события, в которых он не успевал даже толком разобраться.

И лишь позднее, когда, переплыв океан, прибыли в Америку и Роберт стал знакомиться с новой, необыкновенной страной, откуда, как оказалось, мать была родом, он сумел полностью осознать, что с ним произошло. С прежней жизнью покончено навсегда. Какая радость и облегчение!

Впервые у него появились друзья. Странные друзья для маленького мальчика – посыльные в отелях, горничные, конюхи, продавщицы фруктов, оставлявшие для него отборные яблоки. Всех пленял веселый ребенок с чудесной улыбкой.

Постепенно с их помощью ему открылось то, о чем он прежде не догадывался: жизнь дает многое, но и ты должен многое давать в ответ. За деньги можно купить почти все, но если сумеешь очаровать людей, если знаешь, как к ним подойти, получишь от них такое, чего ни за какие деньги не купить. Все люди на свете разные, и у всех, если постараться, можно встретить доверие и приязнь.

Это и еще многое стало ему известно о свойствах человеческой натуры прежде, чем он сумел разобраться в характере собственной матери.

Поначалу Роберт слепо ее обожал. Она была для него ангелом-избавителем, чье волшебное появление вызволило его из немыслимого ада и перенесло в рай, полный чудес и удивительных приключений. Она дарила мальчику прежде неведомую нежность, а когда целовала, он порой с трудом удерживался от слез.

Роберт понял теперь, чего ему не хватало, о чем, сам того не сознавая, грезил в несбыточных мечтах своего детства. Понял, отчего боялся темноты, отчего, маленький, беззащитный, одинокий, забираясь в холодную постель в своей чердачной комнатушке, дрожал и чуть не плакал.

Ему навязывали веру в сурового бога, а нужна была мать. Она боролась за свое право на сына во всех судах двух великих стран. Это стоило огромных денег, но в конце концов она победила! Впрочем, двигала ею не только любовь к ребенку.

Роберту постепенно становилось ясно – это была и месть, месть человеку, который пренебрег ее чувством и позволял себе корить за недостатки, месть его родным за то, что те на примерах из Библии доказывали ей, какая она скверная женщина.

– Пусть я и плохая, мой мальчик, – говорила она, – пусть я буду хуже всех на свете, но лишь бы не такой, как они, со всей их хваленой добродетелью.

С этим нельзя было не согласиться.

И до чего она была прелестна – вьющиеся волосы цвета красноватой бронзы, большие зеленые глаза, маленький алый рот.

Она вовсе не жаждала посвятить жизнь сыну, и Роберту не понадобилось много времени, чтобы это понять.

Зато она готова была терпеливо сносить, а подчас и искренне радоваться обществу ребенка, будущего мужчины, который не уставал повторять ей, как она хороша собой, восхищался ею, выполнял все поручения, умел тактично удалиться, когда его присутствие было нежелательно, а в иных случаях служил достойным украшением.

Они путешествовали с одного побережья на другое, ездили на модные курорты или в те места, о которых ходили удивительные слухи.

Если какой-то город, куда мать стремилась, не оправдывал надежд, если в гостях в чьем-то поместье оказывалось скучно или портилась погода, если слуги в отеле были невнимательны или грубы, они тут же срывались с места и мчались куда глаза глядят, не колеблясь, отправлялись в долгое путешествие за океан, колесили по странам в надежде найти новое эльдорадо либо что-то небывалое, доселе невиданное.

Учился Роберт урывками. Иногда несколько месяцев ходил в школу, либо же ему нанимали учителей, но образование играло незначительную роль в развитии его характера. Он узнавал много о жизни вообще, быстро набираясь практического опыта, так что книги, науки и языки были для него делом второстепенным.

Роберт взрослел, стал уже выше матери ростом, и постепенно в их отношениях произошла перемена. Он взял па себя заботу о всех делах. Он главенствовал в затеях и совместных приключениях.

Самым важным, как и раньше, оставались желания и капризы порывистой натуры, но теперь красавица-мать, принимая серьезное решение, полностью опиралась на сына. Роберт принял новую роль как нечто само собой разумеющееся. Характерно, что отныне ему было велено не называть ее больше мамой, а обращаться по имени – Флёр.

Имя ей подходило, и Роберт произносил его с особой нежностью. Его отношение к матери было необычайно преданным, но у них все в жизни было необычно, и потому жизнь дарила им столько счастья.

Иногда Роберт воображал, будто ревнует ее к поклонникам, которые во множестве появлялись и исчезали, но они значили для Флёр так мало, что трудно было принимать их более серьезно, чем она сама.

– Он неотразим, я от него без ума, – заявляла она об очередном избраннике. И тут же напрочь забывала о нем, увлекшись за игорным столом, где могла просидеть всю ночь, или отправляясь на загородную прогулку при луне, которую затеял Роберт.

Она была похожа на ребенка, которому дали поиграть шкатулкой с драгоценностями. Она выбирала одну из них и, не успев толком оценить, что у нее в руках, бросала и хватала другую.

Флёр баловали всю жизнь. Единственный ребенок, Флёр родилась, когда отец и мать были уже не первой молодости. Отец, практичный бизнесмен, после ряда неудач нажил в конце концов огромное состояние.

Тратил он деньги с умом и весьма экономно, ибо дались они ему нелегко, отказывал себе и жене во всем, но лишь для того, чтобы потом безрассудно и расточительно осыпать роскошью свое единственное дитя.

Как часто случается, Флёр ни в чем не походила на родителей, была их полной противоположностью – щедрая, расточительная, беззаботная и веселая. Она принимала как должное все, в чем ее матери отказывалось долгие годы замужества, и в ней воплотилось все, что отец ее порицал. Но, без ума от несравненного чада, отец был слеп к ее недостаткам, как позже все в ее жизни мужчины. Все, за одним исключением. Исключением был муж Флёр.

Она влюбилась в отца Роберта, во-первых, потому, что он был англичанином, и, во-вторых, потому, что не потерял от нее голову, не влюбился, как многие знакомые ей молодые люди, с первого взгляда.

Флёр понадобилось шесть недель, чтобы наконец завлечь Бертрама в свои сети, еще шесть недель, чтобы он сделал предложение, и почти двенадцать лет она потратила, избавляясь от мужа и добиваясь права вернуть своего ребенка.

• Предыдущая
• 11/44
• Следующая