Далеко ли до Сайгатки? - Перфильева Анастасия Витальевна - Страница 32

• Предыдущая
• 32/44
• Следующая

— Что, сбились? — слабо спросила из-под брезента Вера Аркадьевна.

— Не должны бы… — Спирька спрыгнул, сделал два шага и сразу превратился в белый столб.

Боярыня, точно решившись, вскинула голову и пошла смелее. Облепленные снегом колёса еле ворочались, телегу качало из стороны в сторону. Впереди зачернело что-то…

— Видать, бор недалече… — с надеждой прокричал Спиря.

Налетел низкий гул — это гудели потревоженные первой метелью сосны близкого уже леса. Ветер стегал порывами, ему мешали их могучие вершины.

Вера Аркадьевна высунулась из-под брезента.

— Спирюшка, чудится мне или правда — огонь?

За стволами моргнул и спрятался красный глазок.

— Сейчас погляжу! Может, как раз и сторожка…

Мальчик, увязая в рыхлом снегу, побежал вперёд.

…Это была настоящая избушка на курьих ножках, только вместо ножек её подпирали четыре разлапистых, обросших мохом пня. В окошке ярко и приветливо горел огонь. Спирька стукнул в стекло.

Кто-то загородил свет, и Спирька прокричал сдавленно:

— Отвори-ите!..

В сенцах загремело, дверь окуталась паром, и высокий худой старик в наброшенном тулупе и валенках вышел на ступеньку. Он держал фонарь, ладонью загораживая его от ветра.

— Кто такие?

— Сайгатские мы, пустите обогреться!

— В избу айдате, милости прошу. — Голос у него был звучный, молодой.

— Помоги, деда, не осилю. Там человек со мной!

Старик легко сошёл со ступенек. Спирька побежал назад, вывел Боярыню. Вдвоём они осторожно перевели Веру Аркадьевну в избу. Спирька вернулся, поставил Боярыню у затишной стены, бросился обратно в сени. Налетевший ветер с силой захлопнул за ним дверь. Высокие сосны снова загудели.

Ганя вышла на запорошённую снегом улицу — никого. Она поёжилась и прошлась до околицы. Слеги были откинуты, точно ожидая приезжих. Дорога сровнялась с полем. По ней, опустив хвост, рысью пробежал Угрюм, видно, тоже заждался хозяина… Спирька, Спирька, уж не стряслось ли чего с тобой и с Верой Аркадьевной? С коих пор уехали…

Ганя опять терпеливо зашагала по дороге. Подождала возле школы. Жаль, что у них в Сайгатке только до четвёртого класса, вот Варя и ходит каждый день в Тайжинку… Сегодня и она тоже запаздывала, наверное, пережидает погоду. Сестрёнка Домка увязалась за Машей Азариной в военкомат. Маша утром получила какое-то письмо с фронта, наверное, от коллектора Толи, и стала грустная-грустная…

Ганя зорко всматривалась в даль. Было похоже, что у моста движется что-то. Или это темнеют кусты бузины? Нет, кто-то шёл по дороге… Не Варя ли?

Навстречу шагал паренёк. Он нёс на плече палку, на ней висел аккуратный деревянный сундучок. Паренёк споткнулся и тихо выругался.

— Эгей! — окликнул он. — Ты здешняя, девочка?

— Тутошняя, — поджав губы, строго ответила Ганя.

— Поди-ка сюда.

Она сделала два шага и застыла.

— Да ты не бойся, не обижу. Слышь-ка, я с пристани.

Ганя наклонила голову и сказала, как взрослая:

— Ступай своей дорогой.

— А я тебя спросить хочу. Школа московская где здесь стоит, не слыхала? Сто восемьдесят шестая.

— Слыхала.

— Ну?

— Вот и ну. И не здесь вовсе. Эвон-ка куда забрёл! У нас Сайгатка, а они в Тайжинке. Здесь разведчики стоят.

— Разведчики?

— Сказала ведь…

Паренёк радостно свистнул, перекинул на другое плечо сундучок.

— Слышь-ка, мне в самый раз и к разведчикам! Девчонка одна, Бурнаева по фамилии, есть у них такая?

Ганя повела плечами и ответила важно:

— Есть. Бурнаева, звать Варей.

— Точно. Тогда — порядок! Ты мне её покличь, а?

— Да, покличь… Я вон её сколечко дожидаюсь. Она аккурат из той школы московской с Тайжинки придёт. А вы сами откуда будете?

— Сарапульские мы, — с готовностью отозвался паренёк. — Ты вот что: по какой дороге идти, я её встречу, Бурнаеву Варю? — спросил подумав.

Где-то радостно залаял Угрюм. Потом по свежему снегу зашелестели шаги, и от кустов бузины оторвались две тени.

Первой, прихрамывая, шла Варя. За ней, сунув руки в карманы, двигался Мамай в распахнутом пальто, в ушанке с торчащими ушами. Тесёмки их болтались по ветру.

— Гань, ты это? — крикнула Варя.

— Я. Чего так долго не шла?

— Чуть не заблудились вот с ним, с Мамаем… Снежищу-то! Спиря почему-то в школу так и не пришёл.

— Спиря с утречка на шурфы уехал, нету его всё.

Варя подковыляла к околице, ухватилась за слегу.

— Ой… А это кто там?

— К тебе это! — заторопилась Ганька. — Тебя спрашивает. С пристани.

Паренёк, не опуская сундучка, приблизился и сказал смущённо:

— Слышь ты, не признаёшь, никак?

Варя пристально и удивлённо всматривалась в него.

— Ко… Козёл! — вдруг радостно вскрикнула она. — Андрюша Козлов! Козлик!

— Он самый.

— Ой, Козлик, ты? Откуда?

— К тебе пришёл. Помнишь, тогда говорила: в случае чего, к нам в Сайгатку приезжай, разведчиков спросишь. Вот я и приехал. Братан мой на передовую ушёл, а я к вам. Может, работа какая при разведке найдётся или что. Один я теперь остался…

— Ой, Козлик!

Вернувшись вечером вместе с Ганиной сестрёнкой из военкомата, Маша Азарина остановилась у ограды своего дома. Она не замечала, что платок упал ей на плечи и снег, тая стекает с волос.

— Тётенька Марья Степанна, в избу айдате! — жалобно тянула Домка.

В глазах у Маши, не выливаясь, стыли слёзы.

Луна раздвинула тучи, скользнула по снегу, осветила натоптанные у калитки следы.

— Тётенька Марья Степанна…

Не дождавшись ответа, Домка толкнула калитку и проворно покатилась к избе. Вернулась она вместе с Ганей.

Маша всё так же смотрела на перекладину забора. Почувствовав, что Ганя осторожно трогает её, Маша повернулась, взяла обеими руками голову девочки и прижала к груди.

— Спирька… Спири всё нету… — дрожа сказала Ганя.

— Что говоришь?

— Спири с утра нету. Боязно чего-то… — прошептала Ганя. — С Верой Аркадьевной давеча уехали, и нету их!

Маша точно очнулась.

— Что говоришь? С утра уехали?

— Ага.

— А Борис Матвеевич?

— В Сарапул бумаги повезли, тоже не вернулись.

Маша, не вытирая слёз, провела рукой по лбу, по щеке.

— Что ж сразу мне не сказала? В избу пойдём.

На крыльцо соседнего, Спирькиного, дома выскочила в одном платье Варя. Крикнула что-то, увидев Машу, быстро перебежала свой двор, привстала на ограду.

— Маша, — спросила тревожно, — а с тобой что? Беда какая-то, да?

— Не со мной одной, — горько ответила девушка. Роняя с плеч платок, она оторвалась от ограды.

— Ехать надо, их искать, — сказала решительно. — Веру Аркадьевну со Спирей. Не стряслось ли чего, гляди, какая метель была! Они на Боярыне?

— На Боярыне.

— Ганя, духом лети на конный, за Пегим. Пусть запрягают в розвальни.

Ганя нырнула в калитку.

— Послушай, Маша. — Варя схватила её за руку. — И я с тобой тоже поеду.

— Ещё чего! Захворать хочешь?

— Нет, я оденусь тепло. Нельзя тебе сейчас одной, я же знаю. Хорошо?

— Мала учить, не выросла. Тулуп лучше Веры Аркадьевнин собери и шаль. Быстро.

— Сейчас!

Когда Маша с фонарём в руке застилала в запряжённые уже розвальни овчину, к воротам её дома снова подбежала Варя, одетая в шубу и тёплый платок. Она была не одна. За ней с ворохом одежды шли два совершенно незнакомых паренька: один повзрослее, в стёганке и кирзовых красноармейских сапогах, второй в пальто нараспашку и ушанке с торчащим ухом.

— Это ещё кого привела? — сурово спросила Маша.

— Мы вот с ним, — Варя показала пальцем на паренька в стёганке, — мы вот с ним, его зовут Андрей Козлов, с тобой вместе поедем. А он, — Варя показала на второго, в ушанке, — это Мамай. Женя Голиков. Пусть они с Ганей здесь дядю встречают. Я дяде про всё написала!..

— Это с чего же это вы со мной вместе поедете?

• Предыдущая
• 32/44
• Следующая