Тайная гавань - Картленд Барбара - Страница 20

• Предыдущая
• 20/28
• Следующая

Грэйния ела, как и все, либо прямо на палубе, либо, если уставала от солнца, одна у себя в каюте; за едой она обычно читала.

На книжных полках в каюте она обнаружила не только интересные, но порой и неожиданные для себя книги.

Бофор, по-видимому, любил Руссо и Вольтера, но Грэйния не думала, что найдет большое собрание поэтических книг и несколько религиозных изданий.

«Он, вероятно, католик», — решила она.

То ли благодаря морскому воздуху и движению корабля, то ли потому, что она была довольна жизнью и счастлива, но Грэйния спала на капитанской постели крепко и сладко, без сновидений, как ребенок, и просыпалась, радуясь новому дню.

Но вот однажды после полудня, когда жара уже спала, показался остров Сен-Мартен.

Накануне за ужином граф и его друзья рассказали Грэйнии, что крошечная территория острова разделена на два самостоятельных государства.

— Почему? — удивилась Грэйния.

Лео, юрист, рассмеялся и начал объяснять:

— Согласно легенде, голландские и французские военнопленные, завезенные на остров в 1648 году, чтобы разрушить испанский форт и другие здания, вышли из своих укрытий после того, как испанцы были изгнаны, и сообразили, что у них есть остров, который можно разделить.

— Мирным путем, — вставил словечко Жак.

— Войной они были сыты по горло, — добавил граф, — и поэтому граница была определена при помощи состязания в ходьбе.

Грэйния рассмеялась:

— Как же они это сделали?

— Француз и голландец, — продолжал Лео, — пустились в путь из одной и той же точки, но двигались в противоположных направлениях, заранее договорившись, что граница будет проведена между исходной и конечной точками их пути.

— Замечательная мысль! — воскликнула Грэйния. — И почему не поступили точно так же на других островах?

— Потому что другие острова куда крупнее, — ответил Лео. — Скорость передвижения француза усиливалась благодаря вину, он шел быстрее голландца, который довольствовался голландским джином.

Мужчины расхохотались, а Лео завершил свой рассказ:

— Но каково бы ни было происхождение границы, французы и голландцы с тех самых пор жили на острове в полном согласии.

— Я считаю это очень и очень разумным, — заявила Грэйния.

Впервые с тех пор, как она находилась на борту, граф задержался в каюте после ухода своих друзей.

Грэйния взглянула на него вопросительно, и он сказал:

— Я собираюсь предложить вам кое-что, но боюсь, что это вам не понравится.

— Что же это? — встревоженно спросила Грэйния.

Граф не отвечал и почему-то очень внимательно разглядывал ее волосы.

— Что-то… не в порядке?

— Я просто думал о том, как вы красивы, — проговорил он, — и было бы, конечно, скверно с моей стороны хоть в малой степени изменить вашу наружность, но есть нечто весьма важное.

— О чем речь?

— Я беспокоюсь о вас и не только о вашей безопасности, но и о вашей репутации.

— Как это понять?

— Мы приедем на Сен-Мартен, и хотя мой дом находится в уединенном месте, вы, разумеется, представляете, насколько быстро разносятся новости и слухи на площади в двадцать одну квадратную милю.

Грэйния молча кивнула.

— Потому-то я и считаю, что вы должны изменить вашу внешность.

— То есть… вы имеете в виду, что я не должна оставаться англичанкой?

— Французы, даже на Сен-Мартене, весьма патриотичны.

— Значит, я должна стать француженкой?

— Именно этого я и хочу, — ответил граф. — И собираюсь представить вас как свою кузину мадемуазель Габриэль де Ванс.

— Буду счастлива стать вашей кузиной.

— Тут есть одна трудность.

— Какая?

— Вы не выглядите француженкой, но, да будет позволено мне это сказать, вы англичанка в высшей степени.

— Я всегда считала, что своими темными ресницами обязана моим ирландским предкам.

— Зато ваши волосы, светлые, как солнышко, просто настоящий Юнион Джек7!

Грэйния расхохоталась.

— Не хватало еще, чтобы вы заявили, что они красные, белые и синие!

— Нет, я только предлагаю, чтобы они приняли другой цвет, — тихо произнес граф.

Она глядела на него в изумлении.

— Вы предлагаете мне выкрасить волосы?

— Я говорил с Анри. Он изготовил так называемую краску для волос, которая очень легко смоется, стоит вам пожелать вернуться к своей истинной внешности.

На лице у Грэйнии было ясно написано сомнение, но граф продолжал:

— Даю слово, что краска не будет черной или вообще неприятной на вид. Она просто изменит сияющее золото ваших волос на нечто более ординарное, цвет, который можно увидеть у любой француженки, хотя, боюсь, ни одна моя соотечественница не обладает кожей, такой чистой и нежной, словно лепестки магнолии.

— Это звучит весьма поэтично.

— Мне трудно не быть поэтичным, когда я говорю с вами. В то же время, Грэйния, как вы уже утверждали раньше, французы трезвы и реалистичны, и мы с вами должны быть такими.

— Да, конечно, — согласилась она.

Но красить волосы Грэйнии не хотелось: она боялась, что станет менее привлекательной в глазах графа.

Анри пришел в каюту объяснить, что следует делать, и первым долгом намочил прядь волос девушки жидкостью, которую принес с собой в кувшине; волосы утратили золотистый оттенок и потемнели.

— Нет-нет, я этого не хочу! — вскричала Грэйния.

Анри отставил кувшинчик в сторону и принес другой, со свежей водой; он намочил водой только что окрашенную прядь, и она приняла свой естественный цвет.

— Какой же ты умница, Анри! — воскликнула Грэйния.

— Это очень хорошая краска, — гордо заявил Анри. — Когда война кончится, я пущу ее на рынок и разбогатею.

— Желаю успеха и уверена в нем.

Анри объяснил, что, если пользоваться краской из грецкого или мускатного ореха, понадобятся месяцы, чтобы волосы отросли и приобрели цвет, присущий им от природы.

— А эта совсем другая, — твердил он, — и вот увидите, мадемуазель, весь Париж начнет охотиться за «Волшебной краской Анри»!

— Анри, я в восторге от того, что испробую ее первая, — со смехом сказала Грэйния.

Анри принес таз и кувшин и помог ей покрасить волосы.

Взглянув на себя в зеркало, гораздо большее, чем то, каким она пользовалась прежде, Грэйния не слишком пришла в восторг от своей изменившейся, почти чужой наружности.

Потом она пригляделась получше и заметила, что ее белая кожа приобрела жемчужно-серебристый оттенок, и что более темные волосы придают ей несколько загадочный вид.

На следующее утро она вышла на палубу в смущении, но друзья графа осыпали ее неумеренными похвалами.

Они произносили свои комплименты столь громогласно, что Грэйния попросту сбежала от них. Когда она подошла к графу, и на этот раз стоявшему у штурвала, тот сказал:

— У меня появилась прехорошенькая новая родственница! Вы поистине станете украшением анналов семьи де Ванс!

— Я боялась, что вы будете стыдиться меня.

Он улыбался ей, и глаза говорили красноречивее слов, что он по-прежнему восхищается ею, а Грэйнии только того и надо было.

Она встала рядом с Бофором и попросила показать, как управляют кораблем.

И, конечно же, было приятно чувствовать свою власть над кораблем, но еще приятнее было то, что Бофор стоял совсем рядом с нею у штурвала, накрыв ее руки своими.

Грэйния ощущала близость его тела, они вместе смотрели на горизонт и, казалось, плыли на край света, оставив прошлое позади.

Как только граф отошел от нее, Грэйния почувствовала себя совершенно одинокой.

Она была такой счастливой все последние дни и так боялась, что на Сен-Мартене все пойдет иначе.

Она загляделась на Бофора, который уже находился на нижней палубе, и забыла про штурвал, так что судно повернулось к ветру.

В ту же минуту один из мужчин кинулся ей на помощь и выправил курс.

Грэйния отдала ему штурвал и спустилась на нижнюю палубу к Бофору.

• Предыдущая
• 20/28
• Следующая