Свобода. Храбрость быть собой - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо" - Страница 5
- Предыдущая
- 5/37
- Следующая
Я не учу вас быть революционерами. Я хочу, чтобы вы были очень безмолвными, почти подпольными преобразователями. Потому что все революции потерпели поражение… теперь единственный возможный способ — сделать все так тихо и мирно, чтобы преобразование могло случиться.
Есть вещи, которые могут случиться только в молчании. Например, если вы любите деревья, вы не должны каждый день выкапывать молодой росток, чтобы посмотреть на его корни; иначе вы его убьете. Корни должны оставаться скрытыми. В молчании они продолжают делать свою работу.
Мои люди должны быть точно как корни: в молчании продолжать делать свою работу, изменять себя, изменять любого, кто в этом заинтересован; распространять методы, которые могут повлечь изменение; создавать небольшие озера, небольшие группы, небольшие коммуны и где только возможно — большие коммуны. Но пусть все это происходит очень безмолвно, не поднимает никакого шума.
Индивидуальность может существовать, только если общество умирает; эти две вещи сосуществовать не могут. Пришло время обществу умереть, и мы найдем новые способы общности, которые не будут формальными, в которых будет больше от сердца. Семья это предотвращает. Семья очерчивает границу вокруг каждого ребенка. Она говорит: «Я — твой отец, поэтому люби меня. Я — твоя мать, поэтому люби меня. Это — твоя семья. Если есть необходимость, пожертвуй собой ради семьи». Та же самая идея проецируется в большем масштабе в виде нации: «Это — твоя нация. Если ты ей нужен, пожертвуй собой». Семья, общество, нация… это одна и та же идея, становящаяся больше и больше.
Поэтому основная моя критика приходится на семью. Семья — это коренная причина всех наших проблем. Наша бедность, наша болезненность, наше безумие, наша пустота, наша жизнь без любви — семья всему этому причиной. И семья — причина всей нашей обусловленности. С самого начала она начинает обусловливать ум: «Ты — еврей, ты — христианин, ты — индуист, ты — то или другое», — а бедный ребенок даже не понимает, что за ерунду вы говорите.
Я слышал о раввине и епископе…
Они жили напротив друг друга и, естественно, постоянно во всем соревновались. Дело шло о престиже религии.
Однажды утром раввин увидел, что у епископа появилась новая машина. Он спросил:
— Что вы делаете?
Епископ поливал водой новую машину. Он сказал:
— Я ее крещу. У меня новая машина — «Кадиллак».
Сердце раввина было разбито. Увидеть своими глазами, напротив собственной парадной двери, как машина обращается в христианство!
На следующий день, когда епископ вышел, он был удивлен. Он спросил раввина:
— Что вы делаете?
Там стоял великолепный «Роллс-Ройс», и раввин обрезал выхлопную трубу.
— Я делаю обрезание моему новому «Роллс-Ройсу». Теперь он еврей!
Именно это делают с каждым ребенком. И каждый ребенок невинен, как «Кадиллак» или «Роллс-Ройс»; он не знает, что с ним делают.
Семья составляет основы всех обусловленностей; она Предает вам в наследство все прошлое и весь груз, бремя всех вещей, которые сотни лет доказывали свою ошибочность. Вы обременены этими вещами, и ваш ум закрыт и засорен, и не может воспринять ничего нового, ничего, что ему противоречит. Ваш ум попросту наполни неправильными вещами.
Если дети остаются в руках коммуны… Я экспериментировал и нашел это чрезвычайно успешным. Эти дети счастливее, потому что они более свободны. На них не отпечатывается никакой обусловленности; они раньше становятся зрелыми, и, поскольку никто не пытается сделать их зависимыми, они независимы. Никто не сворачивает с дороги, чтобы им помогать, и им приходится учиться помогать себе самим. Это приносит зрелость, ясность, определенную силу. И все они медитируют. Медитация — это не обусловленность; это значит просто сидеть в молчании, ничего не делая, просто наслаждаясь молчанием — молчанием ночи, молчанием раннего утра., и мало-помалу вы знакомитесь с молчанием, которое пронизывает ваше внутреннее существо. Тогда в то мгновение, когда вы закрываете глаза, вы падаете в водоем молчаливого озера, которое непостижимо. И это молчание в каждое мгновение омолаживает вас.
Из этого молчания приходит ваша любовь, приходит ваша красота, приходит особенная глубина в глазах; особенная аура вашего существа, сила вашей индивидуальности, самоуважение.
Индивидуальная свобода и воля — с одной стороны, авторитаризм и диктатура — с другой, движут человеческой жизнью и ее устремлениями. Пожалуйста, прокомментируйте это.
Это одна и та же проблема, тот же вопрос, по-другому сформулированный. Общество авторитарно; церковь авторитарна; система образования авторитарна. Все они говорят- «Все, что мы говорим, правильно и не подлежит сомнению. Вы просто должны этому следовать».
И есть проблема, например, в системе образования… Я был студентом, был профессором, и я знаю, что в школах, в колледжах, в университетах авторитарные люди разрушают человека в лучшую пору его жизни.
Я был исключен из многих колледжей по той простой причине, что не мог принимать никакого авторитаризма. Я говорил: «Докажите то, что говорите, и я готов принять. Но без доказательства, не получив правильных доводов, не получив рационального обоснования, я не собираюсь этого принимать». По каждому предмету учителя просто читают лекции, поэтому каждый раз я боролся. Студенты конспектируют, потому что все, что нужно делать на экзаменах, это повторять то, что им говорили учителя. И чем лучше ты повторяешь, точно как попугай, тем больше получаешь баллов.
Но эти профессора затруднялись доказать даже самые незначительные вещи, и это вызывало в них смущение. Каждый день возникала проблема. Что бы они ни говорили, я моментально поднимался, — и я задавал дельные вопросы: «На каких основаниях?..»
Например, один из профессоров, преподававший историю религий, объявил, что Веды — священные индуистские писания — были написаны Богом. Мне пришлось встать. Я сказал:
— Я протестую. Прежде всего, вы пока не смогли доказать существования Бога. Во-вторых, теперь вы говорите, что эти книги, которые полны вздора, написаны Богом. Вы когда-нибудь смотрели в эти Веды? — спросил я его. — Вы когда-нибудь их читали от первой страницы до последней?
В Ведах четыре части, четыре больших тома.
— Я принес с собой все четыре тома и могу наугад открывать их и читать, и пусть весь класс решит, мог ли Бог делать такие утверждения.
Веды полны молитв. Бог молиться не может; кому он будет молиться? И эти молитвы о таких глупостях, что просто смехотворно говорить, что они написаны Богом. Один брамин молится: «Я постоянно совершал ритуалы, жил согласно писаниям, а ты все еще не дал мне ребенка. Дай мне ребенка: это будет доказательством того, что мои молитвы услышаны».
Я его спросил:
— Как мог Бог написать этот отрывок? Он написан кем-то, кто обращается к Богу, но его не мог написать сам Бог. И если это ситуация Бога, тогда об этом бедняге не стоит беспокоиться. Бог просит ребенка у кого-то другого, так почему бы и нам не обратиться к тому же источнику? Зачем беспокоиться об этом бедняге?
Их единственным ответом в конце концов было то, что все колледжи отказывались меня принимать. Директор говорил:
— Мы сожалеем. Мы знаем, что ты прав, но мы должны управлять колледжем. Ты разрушишь все это учреждение. Профессора угрожают подать в отставку, студенты говорят, что ты не позволяешь профессорам преподавать, потому что все время тратится на один-единственный вопрос. Прошло восемь месяцев, и курс невозможно закончить за оставшиеся два, если будет продолжаться то же самое.
Студенты должны сдать экзамены; их не интересует истина, их не интересует соответствие утверждений действительности. Единственная причина, по которой от учатся, — это сертификат. А ты странный парень — кажется, тебя не интересуют сертификаты.
Я сказал:
— Меня не интересуют никакие сертификаты. Что мне делать с сертификатами людей, которые сами ничего не знают? Я не могу представить себе этих людей в качестве моих экзаменаторов. В тот день, когда они дадут мне сертификат, я тут же его порву, на ваших глазах — потому что эти люди не могут ответить на самые простые вопросы.
- Предыдущая
- 5/37
- Следующая