Шторм любви - Картленд Барбара - Страница 21

• Предыдущая
• 21/27
• Следующая

Это был ответ, к которому граф не мог придраться, и тогда он направился к борту корабля со словами:

– Пойдем! Нет причин терять время, у нас слишком много дел на берегу.

Делора не обратила внимания на его настойчивый тон.

Она сделала реверанс Конраду и подала ему руку.

– Спасибо вам за вашу доброту, – сказала она, – и за счастливые дни, что я провела на этом замечательном корабле, достойном носить свое гордое имя.

Ей было очень трудно произнести слова, которые она прежде сотни раз репетировала в своей каюте, и только сделав это, она подняла глаза на Конрада и почувствовала, как сердце сжимается у нее в груди.

Затем она пожала руку первому помощнику, который подошел к ним, и всем остальным офицерам.

Только когда она закончила прощаться и услышала снизу яз шлюпки крик брата, она вновь повернулась к Диккену и спросила:

– Вы ведь будете очень осторожными при перевозке его на берег? Его рана может опять начать кровоточить.

– Я обещаю, что мы будем заботиться о капитане, – ответил он. Затем, после еще одного оклика брата, Делора поспешно спустилась в шлюпку, и минуту спустя они уже отплыли от корабля.

Кларенс-Хаус представлял собой небольшое, но очень красивое здание на холме, возвышавшимся над корабельной верфью.

Он отличался от всех домов, в которых Делора когда-либо бывала прежде, особенно поразительным был вид, открывающийся из его окон на окаймленные зеленью заливы и море.

Все ее мысли были поглощены планами брата на ее счет, хотя он явно не торопился делиться ими с ней.

– Я сообщил губернатору о твоем приезде, – сказал он, когда Делора присоединилась к нему в уютной гостиной. – Он, несомненно, прибудет сегодня вечером, чтобы остаться здесь. Именно поэтому я пока выделил тебе маленькую спальню. Как только вы поженитесь, ты займешь самую просторную спальню в доме.

Делора почувствовала, что краснеет, а ее брат тем временем продолжал:

– Я не знал точной даты твоего приплытия, но сейчас нет никаких причин откладывать вашу свадьбу. Чем быстрее мы сможем уведомить об этом твоих проклятых опекунов, тем быстрее они будут вынуждены отдать нам твои деньги.

– Зачем тебе деньги? Мне казалось, папа оставил достаточно большое состояние.

– Оставил. Но из-за войны все дорожает.

Она знала, что деньги ему нужны не поэтому, и причина кроется в его дикой расточительности, которая довела его до того, что он готов «продать» собственную сестру, лишь бы снова наполнить свои карманы.

Но она не стала проговаривать вслух свои мысли, поскольку это не принесло бы пользы, и только разозлило бы Дензила, и вместо этого сказала:

– Как ты догадываешься, Дензил, я не имею ни малейшего желания выходить замуж за человека, которого никогда не видела. Я считаю, что было бы правильно, если бы лорд Граммель и я познакомились поближе, прежде чем заводить разговор о свадьбе.

Дензил опрокинул в себя очередной стакан с вином из графина, стоящего рядом с его стулом.

– Граммель уже узнал о тебе все, что хотел узнать, – ответил он, – а именно – что ты богата! Проклятая жизнь губернатора очень дорога даже в такой дыре, как эта, хотя смею полагать, ты будешь наслаждаться властью, которая окажется у тебя в руках, когда ты станешь его женой.

– Может, лорд Граммель и знает обо мне все, что ему нужно, – сказала Делора, – но я не знаю о нем ничего кроме того, что он очень стар.

– Ты создаешь проблемы? – спросил Дензил агрессивным тоном. – Прекрасно, но позволь мне прояснить тебе одну вещь: Делора, ты выйдешь замуж, за кого я захочу и когда я захочу. Если же ты откажешься, я тебе обеспечу такие неприятности, что однажды ты пожалеешь о дне, когда родилась на свет!

Его слова были настолько жестоки, что Делора, никогда не сталкивавшаяся с подобным обращением, отступила на несколько шагов.

За время, проведенное с Конрадом она забыла, насколько ужасен может быть ее брат, и, когда он впился в нее глазами, Делора подумала что есть в нем нечто, наводящее на мысли о его ненормальности.

– Я полагаю, – продолжал он, – что после того, как ты получила относительную свободу действий на судне, у тебя появились собственные мысли по поводу твоего будущего. Превосходно, но уясни себе; ты будешь делать только то, что я скажу, иначе мне придется силой принуждать тебя покориться!

Ты – проклятая удачливая девчонка, имеющая возможность выйти замуж за губернатора, каким бы он ни был, и ты выразишь свою благодарность за это тем, что будешь мила с ним.

Дензил прокричал ей последние слова и прежде чем продолжить залпом выпил вино, остававшееся в его стакане, придя в еще бочьшее бешенство, которое, как ей показалось, было гораздо сильнее, чем все прежние приступы его гнева так пугавшие ее.

– Как ты смеешь спорить со мной! – бушевал он. – Как смеешь ты рассуждать – ты – неоперившийся цыпленок, не знающий жизни – за кого ты выйдешь или не выйдешь замуж! Только я могу решать это за тебя, и все, что ты должна делать – это повиноваться мне! Ты слышишь?

Он проревел последний вопрос, и Делора, будучи не в силах больше вырастить это, повернулась и побежала из гостиной назад, в спальню, где она оставила свои вещи.

Ворвавшись в комнату, она к своему огромному облегчению обнаружила там Эбигейл. Она бросилась в объятия старой служанки со словами:

– Ах… Эбигейл… слава Богу… вы здесь!

А затем разрыдалась.

После завтрака с Дензилом, постоянно ворчащим и считающим отвратительной еду, которая Делоре казалась просто восхитительной после скудного судового рациона, она поднялась к себе отдохнуть. Эбигейл, находившаяся в комнате, сказала ей:

– Его светлость предполагает, что вы будете отдыхать по крайней мере часа два, миледи, и решил поступить так же. Я собираюсь сходить в Адмиральский дом и проведать капитана.

– О, Эбигейл, вы можете это сделать? – воскликнула Делора. – Я собиралась спросить у его светлости, можете ли вы продолжать присматривать за капитаном, но он не дал мне возможности. К тому же сейчас он сердит на меня и отвергнет любой довод, предложенный мной. Фактически, ему доставляет удовольствие просто отказывать мне.

– Не волнуйтесь, миледи, – сказала Эбигейл. – Будет лучше вообще ничего не говорить его светлости. Вы и так уже достаточно расстроились; представляю, как переживал бы капитан, узнай он об этом.

– Не говорите ему… пожалуйста, не говорите! – взмолилась Делора. – Он все равно ничего не сможет сделать… а я не хочу, чтобы он ссорился с братом.

– Я ничего не скажу, – пообещала Эбигейл, и Делора увидела понимание в ее глазах.

После ухода Эбигейл она поняла, что ее старая служанка – единственный человек, на которого она может положиться.

Когда два часа спустя Эбигейл вошла в ее комнату, Делора нетерпеливо поднялась с кровати и спросила:

– Ну как он?

– Он храбрый джентльмен, – негромко ответила Эбигейл. – Я проследила за тем, чтобы ему было удобно, а рана, поверите или нет, даже в лучшем состоянии, чем я смела надеяться.

– О, Эбигейл, как я вам благодарна! – воскликнула Делора.

– Разумеется, капитан спрашивал о вас, миледи.

– И что же вы ему сказали?

– Я сказала, что вы держитесь молодцом.

– А он не спросил… когда я… выхожу замуж?

– Я бы в любом случае не смогла сказать ему того, чего не знаю сама.

Эбигейл занялась приготовлением для Делоры одного из ее очаровательных летних нарядов, одновременно размышляя о том, что никогда раньше не встречала человека, страдающего сильнее капитана, физически и душевно.

«Как жаль, – сказала она сама себе, – что они не могут быть мужем и женой, как это было предначертано судьбой».

Она знала, что произнесенные вслух слова эти не принесут пользы ни Конраду, ни Делоре, которую она боготворила, даже когда та была еще ребенком.

– Заботьтесь о ней, – сказал Конрад, – и, если это возможно, помогите ей стойко перенести выпавшие на ее долю испытания.

• Предыдущая
• 21/27
• Следующая