Роман с призраком - Картленд Барбара - Страница 18

• Предыдущая
• 18/35
• Следующая

– Боюсь, что это мне неизвестно, милорд, но я сейчас выясню.

– Будьте добры! – резко сказал граф Треварнон. Опять промедление! Граф Треварнон разделся и опустился в приготовленную для него ванну.

Он все еще был в халате, но уже собирался одеваться, когда вернулся мажордом.

– Прошу прощения за задержку, ваша милость, но мне стоило некоторых усилий установить, что вино было перелито из бутылки в этот графин Хейсом. Он же принес вино наверх. Здесь он передал поднос Роберту, который дежурит сейчас на этаже, и тот доставил его в комнату вашей милости.

– А что вам известно об этом Хейсе? – спросил граф Треварнон.

– Он пришел с отличными рекомендациями, когда вы, милорд, сказали, что у нас в сезон бывает слишком много гостей и Дину требуется помощник.

– А какие рекомендации он предъявил?

– У него было два письма. Одно от герцога Ньюкасла, другое – от леди Сайдел Блэкфорд.

Лицо графа Треварнона выразило радость, сродни той, что появляется на лице охотника, долго преследовавшего кабана, когда дичь оказалась перед ним на расстоянии выстрела.

– От леди Сайдел Блэкфорд! – воскликнул он. – И именно она сегодня разговаривала с Хейсом! Велите ему прийти ко мне через пять минут.

Выжать из Хейса все, что граф Треварнон очень хотел знать, оказалось совсем не трудно.

После разговора он снова вызвал мажордома и распорядился уволить Хейса немедленно и без рекомендаций.

Демелса с торжеством наблюдала из своего укрытия, как граф Треварнон, который выглядел сегодня еще великолепнее, чем накануне вечером, – если такое было возможно, – сел в карету, чтобы ехать на обед к лорду Дайзерту.

Он нашел виновного и категорически запретил впредь даже на порог пускать кого бы то ни было с рекомендациями от леди Блэкфорд.

Но один секрет так и остался нераскрытым. Кто же его предупредил запиской? Кто положил ее на туалетный столик? Чьи духи источали странный, тонкий и чарующий аромат?

Он не переставал ломать голову над этими вопросами.

В этот вечер взгляд Шерис Плимуорт почему-то показался графу менее загадочным, чем он ожидал. Встреча с зеленоглазой красавицей закончилась весьма прозаично.

В среду, возвращаясь со скачек домой, Демелса с волнением думала, что этот день стал одним из самых примечательных в ее жизни.

Ей удалось не только увидеть самых великолепных лошадей, но пережить волнение, прежде ей неведомое, от сознания, что она спасла графу Треварнону здоровье и, кто знает, может быть, даже жизнь.

Она заметила его на маленьком балкончике, опоясывавшем королевскую ложу, а потом видела, как он стоял, о чем-то оживленно беседуя с Его Величеством.

Потом она видела графа Треварнона в загоне, где седлают лошадей, куда после долгих уговоров ей удалось увлечь Нэтти.

– Что скажет мастер Джерард, случись ему нас заметить? – волновалась няня.

– Если это произойдет, что весьма маловероятно в такой толчее, он поймет, что я не могу не полюбоваться на лошадей с близкого расстояния, – довольно беспечно отвечала Демелса.

Ей особенно хотелось посмотреть, как будет выступать Транс, принадлежавший мистеру Грину, против жеребца по кличке Карденио.

Демелсе было известно, что оба жеребца, учитывая их родословную, заслуживали предпочтения по сравнению с жеребцом герцога Йоркского, который также принимал участие в заезде.

В итоге в этом заезде победил гнедой жеребец из личной конюшни Его Величества, сын Элекциона и Волшебницы.

Бойс, молодой жокей, которого, как определил Эббот, ожидало большое будущее, выступал замечательно.

Дальше следовала скачка на приз Олбани Стейкс, который завоевал Моисей, жеребец герцога Йоркского, победитель дерби – состязаний трехлеток в Эпсоме.

Гнедой жеребец был выведен в конюшнях герцога Йоркского. Это было, безусловно, замечательное животное, но Демелса, посмотрев на него, пришла к выводу, что он не шел ни в какое сравнение с Крусадером.

Демелса была уверена, что граф Треварнон выигрывает по своим ставкам, и в душе понадеялась, что, прежде чем нести деньги букмекерам, ее брат, воспользовавшись случаем, спросил совета у человека, до тонкостей разбирающегося в лошадях.

Нэтти повела барышню в дальний конец загона, подальше от любопытных, наблюдавших затем, как седлают лошадей, со стороны, примыкавшей к трибунам.

Короля окружали чрезвычайно элегантные господа. Цилиндры у них, по моде того времени, были надеты не прямо, а под сильным наклоном.

Но они уступали Треварнону по всем статьям. Помимо элегантности, этому джентльмену было свойственно особое достоинство и обаяние, перед которыми меркли все остальные мужчины.

И вновь по настоянию Нэтти они покинули поле после третьего заезда. На этот раз Демелса не стала возражать. Оставаться дольше на ипподроме было бы и правда рискованно.

С тех пор, как граф Треварнон прибыл в их дом со своей компанией, у нее не было случая поговорить с братом, который из предосторожности, чтобы не поддаваться соблазну увидеть сестру, запретил себе и думать о ее присутствии в доме.

Теперь Демелса удивлялась, почему Джерард нагнал на них с Нэтти столько страха: гости вели себя вполне благопристойно.

Демелса особенно радовалась, что никто из них не напивался – она была наслышана о том, что многие столичные повесы предаются безудержному пьянству, в некоторых компаниях это даже считалось особым шиком.

Кроме того, до сих пор в отличие от большинства домов в округе собравшиеся на неделю состязаний в Лэнгстон-Мэноре не устраивали шумных пирушек.

Прошлым вечером граф Треварнон обедал в гостях, а на сегодня у него был назначен званый обед дома.

– Интересно, будут ли среди приглашенных дамы? – спросила саму себя Демелса.

В одном можно было не сомневаться: в числе гостей не окажется той коварной особы, которая с помощью младшего дворецкого накануне пыталась опоить графа Треварнона каким-то снадобьем.

Демелса уже знала от Нэтти, что провинившийся Хейс поспешно покинул дом поздно вечером, лишившись места.

Девушка не стала посвящать няню в подробности, связанные с увольнением младшего дворецкого.

» Я сделала доброе дело!«– мысленно повторяла она вне себя от радости.

Любопытно, заинтересовался ли граф Треварнон, кто послал ему записку?

От мысли, что он никогда не узнает этого секрета, Демелсе было немного грустно.

Вернувшись, чтобы избежать встречи со слугами графа Треварнона, Демелса вошла в дом привычным путем, через сад.

Поднявшись по лестнице, она не устояла перед соблазном заглянуть в комнаты, желая убедиться, что цветы в букетах, которые она составила рано утром, еще свежие.

Она срезала их на том участке, который не был виден из окон благодаря высокой елизаветинской ограде из красного кирпича.

Здесь же ее мать насадила лечебные травы. В память о покойной леди Лэнгстон Демелса с особой тщательностью ухаживала за травами, занимавшими несколько грядок рядом с цветочными клумбами, где росли и те нежные чайные розы, которые она всегда ставила в отцовскую спальню…

В дальнем конце сада была сооружена небольшая беседка, окруженная пышной жимолостью и кустами белых роз, источавших необыкновенно нежный сладкий запах. Это были любимые цветы покойной леди Лэнгстон.

Полагая, что графу Треварнону они тоже могут понравиться, Демелса поставила их в каждую вазу в гостиной.

Она принесла букет белых роз и в свою комнату, где они своей снежной чистотой, легкостью и воздушностью создавали явный контраст с темными панелями стен.

Правда, в домах графа Треварнона было много красивых вещей, едва ли можно было ожидать, что он заметит такие скромные украшения, как цветы.

Однако Демелса особенно старательно составляла букет, предназначавшийся для письменного стола в библиотеке, где, как она успела заметить, Треварнон писал письма и с задумчивым видом сидел по утрам в полном одиночестве.

• Предыдущая
• 18/35
• Следующая