Изгнание из Эдема - Оппенгеймер Стивен - Страница 18

Пока первые научные данные не получили убедительного  подтверждения, ученые — сторонники гипотезы исхода из  Африки — полагали, что древнейший исход людей современного  типа на север Африки и далее, на Левант, сформировал  своего рода биологическое ядро, из которого  впоследствии возникли народы Европы и Азии. Однако  подобные аргументы страдали серьезным недостатком.  Дело в том, что следы человека современного типа в этих  местах около 90 тысяч лет тому назад практически исчезают.  Благодаря климатологическим исследованиям мы знаем,  что именно около 90 тысяч лет тому назад на Земле  наступил краткий, но разрушительный по своим последствиям  период резкого глобального похолодания и засухи, в  результате чего весь Левант превратился в безжизненную  пустыню. После отступления ледников и нового потепления  Левант был быстро заселен, но на этот раз — представителями  другого вида, нашего ближайшего «кузена» на генеалогическом  древе — неандертальцами, которые, по  всей вероятности, оказались оттесненными к югу, в регион  Средиземноморья, в результате наступления ледников,  надвигавшихся с севера. Мы не располагаем материальными  свидетельствами пребывания людей современного типа  на Леванте или в Европе на протяжении последующих  45 тысяч лет, до тех пор пока примерно 45—50 тысяч лет  тому назад на арене истории не появились кроманьонцы  (о чем говорит появление авгурисианской техники изготовления  орудий), бросившие вызов неандертальцам, оттеснив  их на север, на их древнюю прародину[66].

Таким образом, большинство специалистов сегодня  полагают, что первые люди современного типа, выходцы  из Африки, вымерли на Леванте в результате резкого похолодания  и возврата засушливого климата, под влиянием  которого Северная Африка и Левант быстро превратились  в бесплодные пустыни.

Коридор, пролегавший через Сахару, захлопнулся, словно  гигантская ловушка, и мигранты, оказавшиеся в ней, не  смогли ни возвратиться назад, ни найти пригодных для  жизни земель. Зияющая пропасть в 50 тысяч лет между исчезновением  следов первых переселенцев на Леванте и  последующим вторжением туда новой волны переселенцев  из Европы, вне всякого сомнения, ставит под вопрос  обоснованность широко распространенной версии о том,  что первый исход из Африки на север якобы завершился  успешно и создал биологическое ядро будущих европейцев[67]. Давайте же задумаемся — почему.

Чтобы понять, почему многие европейские авторитеты  в области археологии и антропологии настаивают, будто  европейцы возникли самостоятельно и независимо от  первого исхода из Северной Африки, необходимо помнить  о том, что здесь мы имеем дело с одним из проявлений культурологического европоцентризма, стремящегося  объяснить последствия первого исхода. Наиболее важным  проявлением такого мышления является несокрушимая  убежденность европейских ученых XX в. в том, что именно  кроманьонцы, мигрировавшие в Европу не позднее 50  тысяч лет тому назад, и явились основоположниками людей  «современного типа» в полном смысле слова. Эта человеческая  эпифания[68], принесшая невиданный расцвет  всевозможных искусств, ремесел и технических возможностей  и культуры в целом, известна среди археологов под  сухим названием «европейский Верхний палеолит». По  мнению многих ученых, это было нечто вроде творческого  взрыва, знаменовавшего начало эпохи мыслящего человека  на Земле. Именно к этой культуре восходят впечатляющие  наскальные рисунки в пещерах Шове и Ласко, а  также изысканные, тонко проработанные резные фигурки  «Венеры», которые археологи находят по всей Европе.

При этом обычно можно слышать аргументы типа «если  мы действительно вышли из Африки и если та древняя  культурная революция, столь красноречиво говорящая о  даре абстрактного мышления, пришла в Европу с Леванта,  она в лучшем случае могла представлять собой краткий  привал на пути из Египта». Ergo[69], «мы, люди Запада» (это  «мы» объясняется тем, что сторонники этой гипотезы —  исключительно европейцы или имеют европейские корни),  — всего лишь потомки выходцев из Северной Африки.  Таким образом, северный маршрут для многих специалистов  является этакой концептуальной отправной точкой  миграции или, лучше сказать, исхода из Африки. В следующей  главе мы рассмотрим, почему с точки зрения логики  невозможно допустить, что первыми «людьми полностью  современного типа» были европейцы, и как случилось, что  первыми современными людьми, способными говорить,  петь, танцевать и рисовать, стали именно африканцы,  причем произошло это задолго до исхода некоторых их  групп со своего родного континента.

Однако попытки дать убедительное объяснение того,  как конкретно предки современных европейцев, жившие  некогда в окрестностях Сахары, задумали и осуществили  исход из Африки, связаны с целым рядом серьезных проблем.  Для начала надо заметить, что, поскольку пустыня  Сахара на протяжении последних 100 тысяч лет служила  непреодолимой преградой для мигрантов, любые позднейшие  вторжения выходцев из Северной Африки в Европу  могли начинаться с какого-нибудь зеленого прибежища  — островка растительности, еще остававшегося в Северной  Африке, например из района дельты Нила, после  междуледниковой паузы. Предки европейцев не могли  45—50 тысяч лет тому назад совершить исход из региона  Сахары напрямую, кроме как на плотах вниз по течению  Нила, однако генетическая история решительно отвергает  подобную возможность.

Если на всем протяжении длительного засушливого периода  после междуледниковой паузы в Северной Африке  действительно существовало подобное зеленое прибежище,  оно около 45 тысяч лет тому назад вполне могло послужить  временным приютом и перевалочным пунктом  для предков будущих европейцев. Да, в древности в Северной  Африке действительно существовало несколько обширных  зеленых оазисов, в частности, дельта Нила в Египте  и Средиземноморское побережье нынешнего Марокко.  Недавняя находка детского скелета в погребении на холме  Тарамса в Египте, датируемая ориентировочно между 50 и  80 тысячами лет тому назад, свидетельствует о том, что  там могли сохраниться реликтовые группы населения. Ряд  ведущих сторонников гипотезы исхода из Африки сразу  же обратили внимание на эту находку, поскольку она  предлагает реальное и вполне убедительное объяснение  паузы протяженностью в 45—50 тысяч лет. Наибольшей  известностью среди них пользуется Крис Стрингер, убежденный  приверженец гипотезы о происхождении современных  людей из Африки и один из руководителей Лондонского  музея естественной истории. Стрингер утверждает,  что ребенок-египтянин из Тарамсы принадлежал к  колонии обитателей оазисов Северной Африки и что выходцами  именно из таких колоний и были мигранты, покинувшие  около 50 тысяч лет тому назад Африку и ставшие  предками жителей Леванта и Европы[70].

И все же археологические свидетельства присутствия  кроманьонцев в Северной Африке крайне скудны и немногочисленны.  Даже те каменные орудия эпохи Среднего  палеолита, которые были найдены в захоронении ребенка  на холме Тарамса, вполне могли быть созданы неандертальцами,  и их никак нельзя считать доказательством  взрывного роста новых технологий, проникших в ту эпоху  в Европу.

Но, пожалуй, наиболее серьезной проблемой для европоцентрической  концепции культурного развития, в основе  которой лежит гипотеза о северном маршруте исхода из  Африки, является сам факт существования австралийских  аборигенов, создавших свою собственную культуру пения,  танца и живописи задолго до европейцев и, естественно,  без какой бы то ни было помощи с их стороны. Но тогда  выходцами из какого района Африки они были? Какой  маршрут завел их в такую даль, на край света? Можно ли  считать их ветвью того же исхода, в котором принимали  участие и предки современных европейцев? И, наконец,  самое главное: каким образом и почему они попали в Австралию  гораздо раньше, чем предки европейцев — в Европу?  Эта загадка породила целый ряд попыток объяснения.