Проклятие клана - Картленд Барбара - Страница 29
- Предыдущая
- 29/36
- Следующая
– Как рассказали мне мистер Фалкирк с Тарой, после смерти моей матери про приют все как-то забыли, и дела там пришли в упадок, – ответил герцог. – Но я уже отдал все необходимые распоряжения.
– Очень на это надеюсь! – воскликнул граф. – А вот о ком ты забыл, Герон, так это о моей дочери! Иначе она наверняка была бы одета не так, как сейчас.
И, помолчав, продолжал:
– Думаю, ты не будешь возражать, если завтра я заберу ее с собой в Эдинбург. Надо будет одеть ее так, как подобает твоей жене, и представить королю.
Тара изумленно взглянула на него:
– Меня… представят… королю?!
Она замолчала, не в силах вымолвить ни слова.
– Ты теперь герцогиня Аркрейджская, значит, это непременно нужно сделать! – пояснил граф. – А поскольку король мой хороший друг, думаю, ему будет интересно с тобой познакомиться.
– Это какое-то чудо! – воскликнула Тара. – Только бы мне… удалось вести себя так… чтобы вам не пришлось за меня краснеть.
– Не волнуйся, – успокоил ее граф. – Я за тобой присмотрю. Да и моя мать, которая сейчас находится в Эдинбурге, тоже.
Лицо Тары так и просияло. Внезапно вспомнив, что у нее есть муж, она взволнованно обратилась к нему:
– Вы разрешите мне… поехать? Ну пожалуйста, ваша светлость!
Герцог хмуро глянул на нее – точно так же он смотрел во время их первой встречи.
– Почему же нет? – холодно бросил он. – Вас ведь здесь ничто не держит.
Тара в изумлении стояла перед зеркалом. Неужели это она, жалкая, несчастная, худющая девчонка, из последних сил старавшаяся навести в приюте порядок и время от времени падавшая в обморок от недоедания?! Да быть того не может!
Из зеркала на нее глядела красивая девушка в великолепном белом атласном платье, богато отделанном кружевами. Его выбрала для Тары бабушка, а старенькое штопаное-перештопаное сиротское платьице было немедленно выброшено, как только Тара с отцом прибыли в Эдинбург.
Над ее прической трудился искусный парикмахер, и несколько служанок терпеливо ждали, когда с прической будет покончено, чтобы надеть ей на голову обруч с бриллиантами.
К нему прикреплялись три белых пера, символ принца Уэльского.
В этом наряде Таре предстояло появиться в гостиной дворца Холируд-Хауса, где ее должны были представить королю.
15 августа монарх на «Короле Георге» прибыл в Лейт, и Тара почувствовала, что и ее не обошло всеобщее возбуждение, охватившее весь Эдинбург.
Позабыты были извечные нелюбовь и недоверие шотландцев к англичанам, предана забвению жестокая расправа, которую учинил над шотландцами ненавистный герцог Камберлендский после победы в Сражении при Каллодене.
Все, от бедняков до знати, горели желанием приветствовать первого после Карла II английского короля, который посетил Шотландию с официальным визитом.
Тара еще не успела толком рассмотреть город, поскольку сразу же после приезда за нее взялись портнихи.
Они заявились в дом бабушки, причем число их с каждым днем все возрастало, пока наконец Тара не пришла к выводу, что нет ничего утомительнее, чем часами стоять по стойке смирно, пока тебя обряжают то в одно платье, то в другое.
Впрочем, результат превзошел самые радужные ожидания, и все ее муки были тут же позабыты.
С каждым днем Тара становилась все увереннее в себе. В немалой степени этому способствовали разительная перемена в ее облике и переполнявшее ее счастье – оттого что все так по-доброму относились к ней.
Ей казалось, что она полюбила отца с той минуты, когда впервые увидела его,
Пока они, держась за руки, ехали в Эдинбург, он рассказывал Таре то о своем детстве, то о ее маме, и она была настолько счастлива, что ей хотелось без конца благодарить Бога за то, что она наконец обрела семью.
Как же замечательно было знать, что у нее теперь есть бабушка и многочисленные кузины! Их сердечность позволила чувствовать себя с ними легко и непринужденно,
Только поздно вечером вспомнила она наконец о герцоге и встревожилась: не беспокоят ли его раны, не болит ли голова.
Таре до сих пор было обидно, оттого что он без сожаления отпустил ее, не сказав ни слова благодарности за то, что она ухаживала за ним во время болезни.
Нельзя сказать, чтобы Тара так уж жаждала этих слов, к благодарности она не привыкла, однако в тот вечер в замке герцог вел себя так, словно ненавидит ее, словно ничего не изменилось с тех пор, как она впервые приехала в замок.
Иногда, просыпаясь среди ночи, Тара вспоминала, как она прижимала раненого герцога к груди и растирала ему лоб, пытаясь унять боль. Тогда она совсем не боялась герцога, он был для нее не могущественным вождем клана, а маленьким мальчиком, который сильно расшибся и которого надо приласкать и утешить.
«Интересно, понравилась бы я сейчас герцогу?» – спрашивала себя Тара, смотрясь в зеркало.
И уныло думала, что скорее всего так и останется для него девчонкой из приюта, которую он использовал в качестве инструмента для мщения,
– А герцог приедет в Эдинбург на торжества? – сотни раз на дню спрашивали Тару.
– Думаю, для этого он еще недостаточно выздоровел, – отвечала она.
– Он что, болел?
– С ним произошел несчастный случай, однако, я надеюсь, скоро он поправится и приедет в Эдинбург.
Очень быстро она научилась уходить от нежелательных расспросов и вести непринужденные разговоры, что, как ей казалось, должно вызвать одобрение отца.
– Должно быть, твоя мама была красавица, – говорили ей кузины. – Мы никак понять не могли, почему Чарльз так никогда и не женился, ведь за ним увивалось столько хорошеньких женщин. Но, видимо, все эти годы сердце его оставалось с той, что была его первой любовью.
«Как, наверное, хорошо, когда тебя так любят», – думала Тара.
Как ни приятно ей было внимание новых родственников, какие бы теплые чувства она к ним ни испытывала, этого ей было мало. Ей не хватало любви. Такой, какую испытывала ее мама к отцу, а он к ней.
«Какая же она была храбрая! – восхищалась Тара. – Бросила вызов своему клану, воевавшему против клана Маккрейгов. Если бы мама осталась жива, быть может, ей удалось бы остановить эту ужасную войну».
И Тара горестно вздохнула.
Как странно все-таки устроена жизнь! Должна была погибнуть мама, чтобы судьба самой Тары сложилась так, как она сложилась, – начиная с сиротского приюта и кончая неожиданной свадьбой с герцогом.
«Как же мне все-таки повезло! – размышляла Тара. – Ведь меня могли бы отдать кому-то в услужение, и этот человек мог жестоко со мной обращаться, а могло случиться так, что я бы оставалась в приюте до конца дней, пока бы не умерла от непосильного труда и недоедания. А вместо этого я сижу в Эдинбурге, разодетая, словно принцесса из сказки, и через час бабушка представит меня его величеству королю Георгу IV».
Вдовствующая герцогиня в вечернем туалете из золотистой парчи выглядела весьма достойно. Шлейф ее платья был отделан золотой бахромой, прическу украшала великолепная тиара, усеянная жемчугом и бриллиантами.
Однако самое глубокое впечатление произвел на Тару отец. Лишь один человек казался Таре более величественным в полном одеянии Маккрейгов, чем граф. И человеком этим был ее муж.
Всю дорогу до дворца Холируд-Хаус она не переставая думала о том, как было бы хорошо, если бы герцог ехал сейчас с ними.
Прием должен был начаться в два часа дня и продолжаться до половины четвертого.
Граф сообщил дочери, что честь быть представленными его величеству оказана не менее чем тремстам дамам, и все они должны прибыть во дворец до его приезда.
В Эдинбург Георг IV прибыл, облаченный в фельдмаршальскую форму, в сопровождении почетного эскорта из воинов Шотландской национальной гвардии. Остановился король во дворце Далкейт вместе с молодым герцогом, которому было всего шестнадцать лет.
Дворец охраняли королевские лучники. Казалось, они стоят на каждом углу.
Гостиная в Холируд-Хаусе, где проходил прием, поражала своим великолепием, однако роскошь убранства затмевали туалеты присутствующих здесь дам: дорогие наряды из парчи, атласа и бархата, восхитительные тиары, усыпанные бриллиантами, жемчугами и сапфирами и украшенные перьями, – все поражало взор.
- Предыдущая
- 29/36
- Следующая
