Пленница любви - Картленд Барбара - Страница 6

• Предыдущая
• 6/32
• Следующая

— Мне столько еще хочется узнать, — ответила Сорильда. — Пожалуйста, позвольте мне продолжать заниматься хотя бы музыкой.

— И кто же, по-твоему, захочет тебя слушать? — резко спросила Айрис. — Да и твоему дяде это не по средствам.

Это была ложь, но Сорильда знала, что каждый дядин пенни Айрис желает тратить на себя и только на себя.

Сорильда никогда и вообразить себе не могла, что за столь короткий срок женщина может приобрести такое огромное количество платьев и драгоценностей.

Частично это были фамильные драгоценности герцогов Нан-Итонских, но у нее появились и новые — их она уговорила купить герцога, ибо пока он ни в чем не мог ей отказать.

Сорильде казалось невероятным, что, имея гардероб и драгоценности, стоившие; должно быть, целое состояние, Айрис намеренно лишала племянницу своего мужа не только возможности иметь красивые платья, но и возможности развивать свой ум.

— Пожалуйста… прошу вас, — упрашивала девушка, — позвольте мне продолжать заниматься музыкой хотя бы до конца лета.

— Нет! — герцогиня жестко сжала губы. Глаза ее сузились. — Учись делать то, что тебе велено, — бросила она Сорильде, — и будь благодарна за то, что имеешь крышу над головой. По-моему, у тебя масса родственников, которые охотно взяли бы тебя к себе.

— Поговорите об этом с дядей, — ответила Сорильда.

Она знала, что герцог, который терпеть не мог своих родственников, не согласится на предложение Айрис отослать ее. При этом Сорильда подумала, что уж лучше бы ей уехать к пожилой кузине, которой она не нужна.

Ничто не могло быть хуже, чем оставаться здесь и ежедневно подвергаться мелочным придиркам новой тетушки.

Но тут же она сказала себе, что этот путь к спасению для нее отрезан.

Герцог, питающий отвращение к своим родственникам, не пожелает обращаться к ним ради нее, да и гордость его была бы задета, если бы он сказал им, что Сорильда больше не может оставаться в его замке. Прогулки верхом оставались ее единственной отрадой, единственным временем, когда она могла остаться одна, не ожидая властных повелений тетушки сделать что-нибудь совершенно ненужное.

Отъезжая от замка, она вспомнила слова Хаксли, что если ей захочется увидеть графа, то она найдет его на Большом Галопе возле Сгоревшего Дуба.

Название это относилось к дереву, в которое много лет назад ударила молния. Обугленный ствол его стоял по-прежнему и стал своеобразным ориентиром, так что многие объяснения, как проехать по земельным угодьям герцогского поместья, начинались со слов: «повернешь направо», или «повернешь налево», или «поедешь на север» от Сгоревшего Дуба.

Через полчаса она подъехала к изгороди, разделявшей владения герцога и графа Уинсфорда.

Земли герцога простирались далеко на восток и на юг. Лишь на западе они граничили с землями поместья, принадлежавшего не одному поколению семейства Уинсфорд.

Прямо от изгороди начиналась длинная ровная площадка, известная всем под названием Большой Галоп.

Предыдущий граф пользовался ею для подготовки своих скаковых лошадей, но теперь, как слышала Сорильда, сын его сооружал специальный манеж в другой части поместья.

Из разговоров конюхов она знала, что манеж еще не готов, и поэтому, отводя Зимородка под деревья в тень, не удивилась, увидев, что кто-то с огромной скоростью скачет по Большому Галопу.

Всадник был еще довольно далеко. Сорильда с интересом наблюдала за его приближением, думая, что, должно быть, прошел год с тех пор, как она последний раз видела графа. Да, он был не только самым красивым из всех мужчин, каких ей приходилось видеть, но и самым лучшим наездником.

Он пронесся мимо, и девушка успела заметить великолепного породистого коня и всадника, казалось слившегося с ним воедино.

«Интересно, не одна ли это из недавно купленных лошадей?»— подумалось Сорильде.

В следующее мгновение граф заставил коня остановиться, развернул его и вновь проскакал мимо нее.

Теперь он ехал гораздо медленнее, и Сорильде удалось хорошо разглядеть и оценить коня, как она того и хотела.

Это был великолепный гнедой жеребец с длинной гривой и длинным хвостом. Под сияющей кожей трепетал и двигался каждый мускул, свидетельствуя о породе и отличной форме.

Хоть она того и не подозревала, грива скакуна по цвету была лишь чуть светлее ее собственных волос. Внимательно рассмотрев коня, Сорильда, скрытая нависающими ветвями деревьев, перевела взгляд на всадника.

Оттого ли, что теперь стала старше, или оттого, что в этом году часто слышала о нем, но она увидела его совершенно в ином свете.

— Да, он красив! — заключила она. — Так красив, что конечно же может быть опасен для любой женщины, отдавшей ему свое сердце!

Днем раньше, отправившись прямиком через поля, Джим доскакал до поместья Уинсфорд парк значительно раньше, чем предполагал Хаксли.

Глядя на огромный дом, перестроенный в начале века, он подумал, что поместье это славится не только одним из самых великолепных зданий, какие ему довелось увидеть; он знал, что конюшня здесь во всех отношениях превосходит конюшню замка.

Джим проехал по подъездной аллее, пересек мостик над озером и повернул направо, в ту сторону дома, где располагались кухня и служебные помещения.

Он хорошо знал расположение дома и, привязав коня, направился к двери в кухню; он постучал и вошел, рассчитывая отдать кому-нибудь привезенное послание. Разглядев знакомую фигурку, выходившую из комнаты, где, как он знал, размещалась людская, Джим окликнул:

— Бетси!

К нему повернулось привлекательное личико, и раздалось восклицание, не оставлявшее сомнений в том, что девушка рада его видеть:

— Здравствуй, Джим! Вот уж не думала увидать тебя сегодня!

— Я и сам не думал, — отозвался Джим. — Ну, как ты тут?

— Хорошо, — ответила Бетси, — да только все не так, когда служила в замке и знала, что ты неподалеку в конюшне.

— Я сам по тебе скучаю, — тихо признался Джим. — Когда она тебя выгнала, до чего я боялся, что придется тебе где-нибудь далеко место искать.

— Спасибо здешней поварихе, взяла меня к себе, — вздохнула Бетси. — Сказала, что поможет, потому как знала моего батюшку еще мальчишкой.

Джим сжал челюсти.

Как и все остальные обитатели замка, он был потрясен, когда новая герцогиня выгнала Бетси, три поколения семьи которой служили в замке, без какой бы то ни было видимой причины и без всякой рекомендации. Обеспокоенная выражением его лица, Бетси торопливо проговорила:

— Все хорошо, Джим. Я здесь всем довольна, только б с тобой видеться хоть изредка.

— Об этом не волнуйся, — пообещал Джим. — Уж я постараюсь!

— Ясно, работать на кухне — не то, что в доме, но мне повезло, что меня вообще взяли без рекомендации.

В голосе Бетси невольно появились возмущенные нотки.

Всем слугам было прекрасно известно, что с самого первого момента поступления на службу важно иметь хорошую рекомендацию.

О том, как герцогиня увольняла слуг — без объяснений и без столь важной для них рекомендации, которая позволяла найти работу в другом месте, — разговоры шли не только в замке, но и по всему поместью.

— Мистер Хаксли говорит, она выгнала тебя за то, что ты чересчур хорошенькая. Будь в ее власти, она бы с радостью избавилась от мисс Сорильды!

— Знаю, знаю! — воскликнула Бетси. — Слыхала я, как она с ней разговаривает. Тошно было слушать. А ведь от мисс Сорильды никто не видал ничего, кроме добра.

— Это точно, — согласился Джим. — Моя мать говорит, что и ее милость матушка мисс Сорильды точь-в-точь была такая.

Бетси глубоко вздохнула.

— Это еще проявится, верно? Жениться-то нужно с оглядкой, смотреть, кого в жены берешь.

— Я так и делаю, — улыбнулся Джим. — Потому и выбрал в жены тебя!

— Ох, Джим, нам еще столько лет ждать, пока удастся скопить денег! Да и потом, коли ты останешься работать в замке, вряд ли ее светлость позволит тебе на мне жениться.

• Предыдущая
• 6/32
• Следующая