Песня синей птицы - Картленд Барбара - Страница 31

• Предыдущая
• 31/45
• Следующая

— Я ненавижу его, — прошептала она себе, как будто эти слова были неким талисманом, который мог успокоить ее взволнованно трепещущее сердце.

— Я ненавижу его, — снова повторяла она, выбираясь из кареты, поднимаясь по широким мраморным ступеням и входя в большой квадратный холл, где в нишах помещались греческие статуи и расставлены были необычайной красоты резные позолоченные столы, специально изготовленные знаменитыми братьями Адаме для Алтон-Парка.

Когда они вошли, мажордом поклонился им, а один из рослых лакеев принял у Клайда шляпу и трость.

Потом они медленно направились к двери в дальнем конце холла: Сильвина поняла, что она ведет в салон.

Девушка успела мельком рассмотреть резную дубовую лестницу, поднимающуюся ко второму этажу, и тут внезапно, когда она совсем этого не ожидала, такой знакомый голос произнес у нее за спиной:

— Разрешите приветствовать вас в Алтон-Парке.

Почему-то от этого голоса у нее замерло сердце.

Не поднимая глаз, она присела в реверансе, а Клайд сказал:

— Добрый вечер, милорд. Мы с сестрой счастливы оказаться здесь.

Девушка почувствовала, что маркиз взял ее руку в свою. Он с вежливой холодностью поднес ее к лицу, но хотя прикосновение его губ было решительным и сильным, в этом общепринятом приветствии не было ничего, чем бы он выделял ее из множества других женщин, с которыми ему приходилось общаться.

«Все кончено, все миновало», — сказала себе Сильвина.

Она только не могла понять, почему эта мысль так ее угнетает, а сердце бьется так сильно, что она тревожилась, как бы маркиз не услышал его стука.

— Не пройдете ли в салон? — предложил Юстин Алтон.

Девушка еще ни разу не подняла опущенного взгляда к его лицу, ей видны были только его сверкающие сапоги, когда он шел немного впереди, показывая дорогу туда, где, как догадывалась Сильвина, их дожидались остальные.

— Мистер Каддингтон и граф приехали примерно полчаса тому назад, — говорил маркиз. — Мы уже тревожились: не задержала ли вас в пути какая-нибудь неприятность.

— К сожалению, наши лошади были не такими быстрыми, — сказал Клайд. — Уверяю вас, милорд, я с большим удовольствием ехал бы верхом, но, конечно, мне надо было составить компанию сестре.

— Посмотрим, не найдем ли мы завтра для вас какого-нибудь горячего скакуна, — любезно заметил маркиз. — У меня в конюшне есть несколько — я думаю, они вам понравятся.

— Это было бы замечательно! — возбужденно отозвался Клайд; его горячность напомнила Сильвине, что он еще недалеко ушел от школьника, радовавшегося каждой минуте нежданной радости.

«Я не подведу его», — сказала себе девушка, гордо подняв голову и выпрямившись, чтобы казаться выше. Они вошли в салон.

Это была великолепная комната, шесть огромных, до самого пола, окон которой выходили на террасу. Ее обстановка украсила бы любой музей, и портреты предков маркиза работы кисти Ван Дейка и Хольбейна могли бы служить предметом зависти любого коллекционера.

Но взгляд Сильвины был прикован к женщине, которая стояла в дальнем конце комнаты, разговаривая с мистером Каддингтоном и графом.

Она была маленького роста, но производила впечатление высокой — исключительно благодаря тому достоинству, с которым держалась. Когда-то она, наверное, была очень красива; теперь же волосы ее совсем поседели, а на лицо легли морщины.

И тем не менее ее все равно окружала та не поддающаяся определению аура красоты, которую никогда не теряет прекрасная, привлекательная женщина, какого бы возраста она ни достигла.

Вдовствующая герцогиня, которая теперь одевалась во все белое и не расставалась со своими сказочными изумрудами, в середине прошлого столетия была знаменитостью. Да и сейчас, хотя лишь немногие это знали, она обладала властью, с которой нельзя было не считаться. С пей советовались политические деятели. Говорили, что мистер Питт и она постоянно переписываются. Немало членов Палаты лордов в годы ее молодости клали свое сердце к ее ногам. Однако она предпочитала сельскую жизнь и приезжала в Лондон только раз в году — на пару месяцев. Зато ее сад во «Вдовьем поместье», в нескольких милях к западу от Алтон-Парка, был одним из самых знаменитых во всей Англии.

Ее зоркие глаза, ничуть не утратившие живости, пристально следили за Сильвиной, пересекавшей залу, и старой женщине явно понравилось то, что она увидела.

Поэтому, когда гостья сделала реверанс, герцогиня подала ей руку с приветливостью, редко выпадавшей на долю столь юных особ, и проговорила грудным певучим голосом:

— Счастлива познакомиться с вами, мисс Блейн. Ваша матушка была очень близкой моей подругой, и, конечно, я с восхищением относилась к вашему отцу.

Сильвина подняла глаза. Впервые со времени ее отъезда из Лондона напряженность в них сменил огонек искреннего интереса.

— Вы знали мою матушку, мадам?

— Да, конечно, дитя мое. Мне хотелось бы поговорить с вами о ней. Но позвольте мне сначала сказать вам, что я рада познакомиться с вами. Очень нехорошо с моей стороны, что я раньше не» позаботилась узнать, что стало с вами и вашим братом после смерти отца.

Говоря это, она повернулась к Клайду. Тот склонился в поцелуе над ее рукой, и на лице герцогини можно было прочесть явное одобрение его красоте и манерам.

— Этот первый ваш визит, — сказала герцогиня, — не будет последним, — могу вам обещать. Мне совестно за то, что он произошел так поздно, и я благодарна моему внуку за то, что сегодня вы здесь.

Впервые Сильвина осмелилась взглянуть на маркиза. На лице его читалась доброта и спокойствие, подумала она, а не жестокость и беспощадность, как в министерстве иностранных дел. Здесь, в Алтон-Парке, он больше походил на того человека, которого она встретила в лесу и по ошибке приняла за местного, ничем не примечательного фермера. Девушка почувствовала, что краснеет при мысли о том, какой непростительно наивной была, но тут же вспомнила, что теперь это не имеет значения.

Она ненавидит маркиза. Он для нее — ничто. Эпизод в лесу остался в прошлом, и они оба никогда больше не упомянут о нем.

— Могу я предложить вам рюмку вина, мисс Блейн? — спросил маркиз.

Она не могла понять, почему даже сам звук его голоса повергает ее в смущение.

— Нет… нет, спасибо, милорд, — быстро отозвалась она.

— Мне кажется, следует выпить чего-нибудь после столь долгой поездки, — настаивал он.

Не желая показаться невежливой, она приняла из его рук хрустальную рюмку, в которой, как ей показалось, была мадера.

— Вы любите вино? — спросила вдовствующая герцогиня. — Или, может быть, вы предпочли бы чашку шоколада? Мне всегда хочется шоколада, когда меня растрясет на этих отвратительных дорогах. Наши местные власти вечно обещают исправить главные проезжие дороги его величества, но я уверена, что если работы и дальше будут вестись в таком темпе, то меня растрясет даже тогда, когда меня повезут хоронить.

Сильвина почувствовала, как маркиз берет у нее рюмку.

— Как это глупо с моей стороны, — проговорил он. — Я сам должен был сообразить насчет шоколада — или даже чая, если вы предпочтете.

— Я уверен, что Сильвина выбрала бы чай, — вмешался мистер Каддингтон тоном собственника. — Это единственная роскошь, которую она себе позволяет, и я уже решил для себя, что заведу для нее обширные запасы, во что бы они мне ни обошлись.

— Значит, чаю, — негромко сказала герцогиня.

Лакей поставил поднос, на котором стоял графин с вином, и поспешно вышел.

— Мне бы не хотелось затруднять вас, мадам, — смущенно обратилась к герцогине Сильвина.

Но ответил ей маркиз:

— Желания наших гостей, каковы бы они ни были, никогда нас не затрудняют, — твердо произнес он. — Могу вас заверить, что мы обладаем прямо-таки волшебными возможностями предоставить им все, что требуется.

Сильвина прекрасно поняла, что хочет сказать маркиз. Но как он смеет, после всего, что сделал, напоминать ей о волшебной трапезе, за которой они сидели наедине в маленьком греческом храме.

• Предыдущая
• 31/45
• Следующая