Отомщенное сердце - Картленд Барбара - Страница 7

• Предыдущая
• 7/30
• Следующая

Когда они с Эдвардом находились здесь проездом по пути в Африку, он настолько был выбит из колеи откровениями Магнолии, что предоставил Эдварду выбор развлечений на тот вечер.

Сначала они отправились в «Фоли-Бержер», а потом он оставил Эдварда в ресторане «У Максима», даже не потанцевав ни с одной из соблазнительных официанток.

Хотя в Африке его посещали совершенно другие идеи, о первоочередных развлечениях в Париже сейчас он мог только думать.

Поэтому он поел в одиночестве, и, поскольку погода была теплая, решил пройтись перед сном.

Служащий отеля нашел для него расписание, и Уоррен рассчитал: если ему повезет, то он окажется в доме матери поздно вечером на следующий день.

Он отправил ей телеграмму, что приедет около десяти часов вечера, предупредив, чтобы она не волновалась, если попадет домой позже.

Однако летом вероятность того, что переправа на пароходе через Ла-Манш продлится долее запланированного, была не столь велика, нежели в другое время года, когда море чаще штормит.

Сегодня вечером не наблюдалось даже дуновения ветерка, и ни один листок не шелестел на деревьях, окаймлявших берега реки.

Уоррен медленно шагал под деревьями и думал, что лунные блики, играющие на огромных зданиях и крышах, разительно отличаются от лунного света, сочившегося сквозь ветви пальм, под которыми они ночевали в оазисах, конечно, в тех случаях, когда удавалось их найти.

Но чаще всего они разбивали палатку среди камней и грубых кустарников, где следовало опасаться змей, скорпионов и полчищ надоедливых насекомых, так и норовивших забраться к ним в спальный мешок или за ворот рубашки.

Потом он криво усмехнулся, сравнив цоканье конских копыт по гудронному покрытию шоссе с фырканьем верблюдов и грубой манерой арабских слуг откашливаться, прежде чем харкнуть и сплюнуть.

Все это подсказало ему некое образное заключение: теперь он может облачиться в шелк после долгого ношения одежды из мешковины.

Он перешел через мост, чтобы взглянуть на собор Парижской Богоматери, под которым серебрились воды Сены.

Уоррен вспомнил, как, впервые приехав в Париж совсем еще молодым, снял номер в гостинице на левом берегу, потому что там все стоило гораздо дешевле.

Когда он вышел из отеля и направился к Сене, он прежде всего увидел этот древний собор, показавшийся ему удивительно романтичным.

Он положил локти на холодные камни парапета, идущего вдоль берега великой реки, и наблюдал, как баржа с красными и зелеными огнями, отражавшимися в воде, неторопливо движется мимо него по течению.

Неожиданно он заметил что-то на тропе пониже парапета, проложенной некогда для лошадей, которые тащили бечевой баржи, следовавшие через Париж к месту назначения.

Затем обозначился четкий силуэт девушки, по-видимому, очень молодой; она шла у самой кромки воды, вглядываясь в нее.

Как ни странно, на ней не было ни шляпы, ни шали, и лунный свет придавал ее волосам платиновый оттенок.

Уоррен следил за ней, продолжая думать о своем, однако заметил: она движется с такой грацией, что кажется идущей скорее по воде, чем по земле, и талия у нее очень тонкая.

Войдя в тень, отбрасываемую мостом, она остановилась и в каком-то необычном оцепенении долго смотрела на воду.

Почти бессознательно, благодаря лишь интуиции человека, привыкшего жить среди опасностей и способного предвидеть их заранее, Уоррен понял, как если бы ему явился голос свыше: она выбирает миг, чтобы решиться.

Не раздумывая, не помня о том, что не желает ни во что вмешиваться, Уоррен устремился к просвету в парапете, находившемуся рядом с мостом, откуда вниз к тропе вели каменные ступени.

Они заканчивались в нескольких футах от того места, где стояла девушка.

Бесшумно двигаясь в вечерних ботинках на мягкой подошве, Уоррен оказался рядом с ней.

Погруженная в свои мысли, она не замечала его присутствия, пока он не произнес тихим голосом, чтобы не испугать ее:

— Faites attention. Mademoiselle! Id la Seine est dangerese2.

Он смотрел на нее, когда говорил, и заметил, как она напряглась, словно натянутая тетива.

Потом она с огромным трудом выдавила:

— Идите… прочь! Оставьте меня… в покое!

К удивлению Уоррена, она сказала это по-английски, и он ответил на том же языке:

— Осторожно, барышня! В этом месте Сена опасна. Как вам в голову пришла такая дурацкая мысль?

— А почему это вас… заботит?

— Какой-нибудь жандарм наверняка вас заметил, и у вас будут неприятности.

Он все еще говорил очень тихо; девушка обернулась и посмотрела на него.

Он увидел в полумраке маленькое бледное лицо с заострившимися чертами и огромными растерянными глазами.

Она вроде бы удивилась, увидев на нем элегантный вечерний костюм, но промолчала.

Потом она молвила, все так же по-английски:

— Идите прочь! Это вас… совсем… не касается?

— Мы с вами принадлежим к одному народу, следовательно, ваши слова несправедливы.

— Прошу вас… прошу вас… оставить меня в покое?

В ее голосе слышалась мольба, и Уоррен произнес с чувством:

— Вы сказали, что меня это не касается. Но так как я англичанин, я считаю своим долгом спасти барахтающуюся в реке собаку или кошку.

Однако у меня сейчас вовсе нет желания промокнуть!

— Тогда позвольте мне умереть так… как я хочу… без… помех!

Теперь она говорила повышенным тоном, и Уоррен уловил ноту безысходности, которой не было раньше.

— Итак, вы хотите умереть, — задумчиво сказал он. — То же самое хотел сделать и я десять месяцев назад, но мой друг помешал мне исполнить это намерение, и я рад, что остался в живых.

— Для вас это не то же самое… ведь вы мужчина!

— Но все же я человек, и там, откуда я прибыл, цари природы вынуждены вести борьбу за существование. Это научило меня ценить жизнь.

— Убирайтесь!

Она отвернулась от него, и ее профиль на фоне водной глади показался ему красивым, хотя он не совсем был в этом уверен.

По-видимому, слишком острый контур подбородка навел его на мысль, что девушка неестественно худа.

— Так как мой друг спас меня от того, что вы сейчас собираетесь сделать, — промолвил он, — я предлагаю отправиться куда-нибудь спокойно посидеть. Лучше всего за стаканом вина, и тогда вы сможете рассказать мне, что побудило вас решиться на столь отчаянный шаг.

Она замерла на миг, но тотчас резко сказала:

— Я же просила, чтобы вы шли прочь… Если вам нужна женщина… их… великое множество… на панели.

Не было сомнений в том, как она истолковала только что сделанное им предложение, и Уоррен поспешил возразить:

— Клянусь, я о вас так не думаю! Если бы мне нужно было именно то, что вы предположили, в Париже можно найти это, не бродя по буксирным тропам на берегах Сены.

Он говорил с ней как с упрямым ребенком, и она, словно поняв его, ответила:

— Прошу меня извинить… Я была груба… тогда как вы пытались… проявить участие.

— Но вы не могли не уяснить себе, что именно этого следовало ожидать, если разгуливаете по Парижу одна в поздний час.

— Я не разгуливаю по Парижу! — воскликнула она. — Я пришла сюда… чтобы утопиться… а вы мешаете мне сделать то, чего… я хочу.

— Как я уже заметил, маловероятно, чтобы ваша попытка удалась. Не отвергайте мое предложение обсудить ваши проблемы с человеком, который когда-то был точно в таком же положении, что и вы.

— В этом я сильно сомневаюсь.

— Это правда, и я действительно чувствую: мне было судьбой назначено встретить вас и понять ваши намерения.

— Откуда вы… могли знать?

В вопросе сквозило любопытство, и Уоррен правдиво ответил:

— Я почувствовал — вам что-то угрожает; точно так же месяц или два назад я понял, что мне и приятелю, с которым я путешествовал, грозит опасность, прежде чем она стала явной. Моя интуиция, или нечто другое, называйте как хотите, спасла наши жизни, и таким же образом я смог спасти вашу.

• Предыдущая
• 7/30
• Следующая