Волчья радуга (СИ) - Николаева Мария Сергеевна - Страница 3

Сволочь! И главное возразить мне не чего: он скрутил меня в течение нескольких секунд. Я даже ни разу не задала его кинжалом!

— И не сверкай так глазами, змееныш. Это тебе не поможет. Стоило раньше думать с кем связываться, — ни на мгновение не ослабляя хватки, волк свободной рукой растянул узел галстука и отбросил ненужную больше вещь. Я проследила за полетом атласной серебристой змейки, не особо желая задумываться над тем, что меня ждет. С убийцами обычно не церемонились…

Змееликая! Лишь об одном прошу: пусть он не узнает! Иначе будет война! Прошу тебя о последней милости — пусть он не поймет…

Богиня не ответила. Но я чувствовала, как нервно бьется хвостик тотемной змейки. Не покинь меня, не оставь…

— Интересно, кого мне стоит поблагодарить за тебя. Как только выясню — обязательно сделаю это, потому что вкус у нашего «доброжелателя» явно есть, — как-то расслабленно произнес волк. Я мысленно возрадовалась: если он хоть на минуту утратит контроль, то у меня появится шанс.

— Даже не думай, змееныш. То вино, что ты так беспечно выпила, значительно снижает скорость реакции, зато обостряет чувствительность. Его дают всем рабыням, — и словно желая доказать свои слова, он опустил свободную руку на мою грудь…

Краска бросилась к лицу. До этого момента меня нисколько не смущал мой наряд: что змеи, что ожерелье из золотых бусин — какая разница, лишь бы закрывали то, что нужно. Но одного я не учла точно: мои маленькие сестрички никогда бы не бросили меня, не выставили бы так постыдно мое тело на показ, как этот выкидыш ювелирного искусства.

— Нет, я определенно поблагодарю этого дарителя, прежде чем убить, — пробормотал волк, наклоняясь и губами исследуя так бесстыдно вынырнувший из золотых бусин сосок.

Великие боги[3]! Чем я прогневала вас?!

Кожа там, где ее касались мужские губы вспыхивала огнем. Жар проникал в кровь и напряженным биением замирал внизу живота.

— Карамель? — желтые глаза волка довольно сощурились, — это кто ж тебя догадался в ней искупать? Мало того, что доставили и упаковали, неужели еще и глазурью покрыли?

Губы волка скользнули чуть ниже, на обнаженную кожу живота. Сердце билось как бешенное, и его удары эхом отдавались по всему телу.

Ясноокая Исида…Защитница, зачем ты позволяешь это? Зачем?..

Протяжный стон вырвался из груди, когда разгоряченной кожи едва уловимо коснулся язык…

— А ты, змееныш, не так хладнокровна, как кажешься.

Проклятье! Знал бы ты, волк, насколько ты прав! Моя чувствительность и без того уже вошла во все дворцовые сплетни. А ты еще и это зелье подмешал! Если я не умру сегодня, то потом продемонстрирую тебе все… на своей шкуре все прочувствуешь!..

Мысли в голове стали путаться. Вспомнилось, как во время обучения наставники часто восторгались моей восприимчивостью, мне не надо было долго настраиваться на то или иное действо, стоило только прислушаться к телу и все приходило само…

И сейчас это сводило с ума!

Боги, спасите дочь свою! Клянусь, я не стану больше противиться вашей воле… я покорюсь…

— Спокойнее, красавица. Что же Марк там намешал, что ты уже себя не контролируешь…

Я открыла глаза (оказывается, я уже успела зажмуриться…) и озадаченно посмотрела на мужчину. Мыслей в голове не было, только жажда. Моя чувствительность была не столько даром, сколько проклятьем. Бывали моменты, когда все мое существо сжигал дикий неконтролируемый голод… мне хотелось коснуться живой плоти, почувствовать ее тепло…

Но никогда прежде он не был так силен.

Я инстинктивно потянулась к единственному живому источнику тепла, находящемуся в зоне досягаемости. Руки, выскользнув из чужих пальцев, нетерпеливо пробежали по ряду пуговиц на белой рубашке — одежда только мешает. Мужчина, удивленно замер, но мне было не до его чувств. Все мое тело впитывало тепло, исходящее от такого близкого, но такого чужого существа.

Избавившись от ненужной вещи, я на мгновение отстранилась, позволив взгляду коснуться его кожи первым. С левой стороны над темным соском замерло изображение волчьей головы[4]. Где-то на грани разума скользнуло что-то важное, касающееся этого знака, но мне было не до этого. Хотя на мгновение все происходящее показалось мне… неправильным?..

Я отогнала назойливую мысль и потянулась мужчине. Подушечки пальцев покалывало от нетерпения, хотелось коснуться живого тепла, почувствовать биение энергий…

И я растворилась в своих ощущениях. Восприятие обострилось до предела. Я даже смогла уловить удовлетворение волка-тотема, когда скользнула губами по нему…

Я пила чужое тепло и дарила свое, ни мгновения не сомневаясь больше, что все идет так, как и должно. Но вот мужчину что-то явно беспокоило.

— Может, переберемся на кровать? Там удобнее. Честное слово, — чужое дыхание коснулось кожи, складываясь в какие-то слова.

Да какая к Сету кровать? Чем его этот пушистый ковер не устраивает?

Недовольство радужной коброй завозилось внутри. Но я подавила его, принимая чужие правила игры.

Плавным движением я перетекла в вертикальное положение. Собственное тело казалось удивительно легким, полным силы. Дернув головой, я на пробу выполнила парочку довольно сложных танцевальных па. Ожерелье послушно зашелестело в такт, бусины в волосах отбивали ритм. И я отдалась старому другу — танцу — с готовностью. Бешено билось в груди сердце, тело плавилось в волнах движения, кожа горела от чужих поцелуев и силы. Я могла бы танцевать вечность, но чужие руки обхватили мои плечи, а потом, обжигая дыханием, у самого уха прошелестел голос:

— Довольно. Хватит сводить меня с ума, лучше сбрось свои тряпки.

Я засмеялась и, выскользнув из чужих объятий, бросила:

— А ты попробуй поймать.

Глухое рычание вырвалось из груди волка (отчего-то я только сейчас вспомнила, чья суть скрывалась в человеческом теле). Он кинулся ко мне, но я успела увернуться. Магия танца еще не покинула тело до конца, и для меня ничего не стоило начать новую игру.

Голод немного притупился, но не исчез полностью. Ладно, ничего страшного не случиться, если я подразню его еще немного. Перезвон золотых бусин ожерелья, глухой звук ударов деревянных и костяных украшений в волосах задавали особый ритм полутанца-полуигры. Змея и волк кружили по комнате, с трудом сдерживая рвущийся наружу голод. Наверно, со стороны это выглядело… странно, завораживающе и странно. Но зрителей у нас не было…

И все-таки он меня поймал. С глухим рыком повалив меня на кровать, он подмял меня под себя, не давая возможности ускользнуть снова. Я лишь улыбнулась, пробегая пальцами по обнаженной груди волка. В ответ он, нащупав на моей спине застежку, избавил меня от пыточного устройства, выдаваемого за произведение ювелирного искусства. Я бесстыдно выгнулась навстречу его губам. Волны возбуждающего жара прокатывались под кожей и напряжением замирали в животе. Вопреки всем моим надеждам голод лишь креп…

На грани восприятия упрямо продолжало мельтешить что-то важное, но чужие ласки не давали думать, да и не хотелось ни о чем вспоминать. Слишком долго я сдерживала эту потребность, слишком давно меня никто не касался… А когда его пальцы распутали завязки на поясе юбки, то мне стало не до рассуждений и уж тем более не до воспоминаний.

— Кобра? — то ли удивленно, то ли задумчиво спросил он, добравшись, наконец, до моего тотемного знака внизу живота.

Ну, кобра. Что его не устраивает? Впрочем, и меня кольнуло что-то важное, связанное с этим знаком, но стоило тотемной змейки выгнуться навстречу мужским губам, как этот вопрос решительно потерял свою актуальность. Даже мир утратил свое значение, рассыпься он сейчас — я бы даже не заметила этого. Остался только голод, сжигавший тело и душу… и существо способное его притупить…

Ласки становились все бесстыднее. Жажда невыносимее. Но это ощущение — болезненно-сладкое, — когда идешь по грани, хотелось растянуть… В желтых глазах волка я видела то же желание. Эта игра настолько затянула, что не хотелось ее обрывать так быстро. Мы вели друг друга по узкому карнизу над бездонной пропастью, одновременно желая соскользнуть вниз и опасаясь этого…