От ненависти до любви - Картленд Барбара - Страница 5

• Предыдущая
• 5/29
• Следующая

— Не глупите, — прервала ее дама, — вам они гораздо нужнее, чем мне, а времени у нас нет. Так что не спорьте со мной.

Она помолчала секунду, чтобы перевести дыхание, и продолжала:

— Нет, нет! Зачем ждать до завтра! Вы возьмете Фелисити с собой прямо сейчас! Как только Мала упакует вещи.

С этими словами женщина вновь позвонила в колокольчик, и в комнату вбежала служанка.

— Позови леди Фелисити. Скажи, что я хочу ее видеть и проследи, чтобы все ее вещи были упакованы. Вся одежда, игрушки, куклы, мячи — все, все.

Голос ее звучал лихорадочно, почти истерически. Как только служанка вышла, женщина сказала Атейле:

— Я должна дать вам денег!

Она открыла маленькую дамскую сумочку, которая лежала на кровати рядом с ней, и достала из нее ключ.

— Сейф вон там, в полу, под картиной. В замешательстве Атейла взяла ключ, пересекла комнату и, все еще немного сомневаясь в правильности того, что она делает, приподняла коврик и открыла сейф.

— Там на верхней полке должен быть поднос, принесите его.

Атейла сделала, как ей было сказано. На подносе лежали пачки марокканских франков, перетянутые резинками, и два коричневых пакетика, которые, как она знала, в банках используют для мелочи.

— Я думаю, что смогу дать вам около 300 фунтов. Больше у меня сейчас нет, но этого должно хватить. Все, что останется, вы можете взять себе.

— Я уверена, что это слишком много, — пробормотала Атейла.

— Я доверяю вам, знаю, что вы честный человек. Мой ребенок должен путешествовать первым классом, в отдельных купе и лучших каютах. Поездом вы сможете добраться до окрестностей Рот-Касла в Йоркшире, а последние три мили придется проехать в коляске.

— Обещаю, я сделаю все, как вы сказали, — заверила ее Атейла.

Женщина передала ей пачки банкнот и пакетики с мелочью, довольно тяжелые. Атейла держала их в руках, мучительно соображая, куда спрятать это богатство.

— Да, конечно, у вас же нет сумочки! Идите возьмите себе одну из комода.

С трудом веря всему тому, что с ней происходило, Атейла подошла к комоду и достала из ящика красивую кожаную сумочку, вернулась с ней к кровати и положила внутрь деньги. Затем убрала поднос обратно в сейф, закрыла его и вернула ключ.

В этот момент дверь открылась, и в комнату вбежала маленькая девочка. Атейла сразу отметила, что дочь мало похожа на мать, только глаза у обеих голубые, но овал лица не так тонок, волосы более жесткие, темные, вьющиеся, сложение более крепкое. В ней совсем не было болезненной изысканной хрупкости ее матери.

Девочка пронеслась по комнате. Белое муслиновое платьице не закрывало ее голые коленки. На ней были шелковые белые носочки и ботиночки на шнуровке.

— Мама, мама! Тебе лучше? Пойдем играть в сад!

— Я сейчас не могу, дорогая, — ответила ей мать. — Подойди сюда, Фелисити, мне надо кое-что сказать тебе.

— Мне тоже надо рассказать тебе, мама, как я каталась сегодня на моем пони. Он бежал быстро-быстро.

Леди удержала Фелисити за руку и сказала:

— Сядь рядом со мной, милочка, и послушай, что я тебе скажу. Ты едешь в Англию!

— В Англию, мама?

— Да, моя милая, ты едешь к своему папе.

— Но я не хочу к папе, — ответила Фелисити. — Я хочу остаться здесь, с тобой. В Англии холодно и всегда туман, Моn Реrе говорит, что это совсем нехорошее место. Он говорит, что ненавидит англичан, и мне очень жалко, что я не француженка.

— Ты англичанка, Фелисити, и я хочу, чтобы ты поехала в Англию и все увидела сама. А эта добрая леди поедет вместе с тобой. Только подумай, как интересно путешествовать на большом корабле, а потом еще на поезде.

Фелисити размышляла наклонив голову, как бы оценивая предложение матери. Потом спросила:

— А пони может поехать со мной?

— Нет, дорогая, но у твоего отца много лошадей, и я уверена, как только ты приедешь, он обязательно подарит тебе лучшего пони на свете.

— Но я люблю своего пони, — насупилась Фелисити, — и Mon Pare говорит, что Англия — плохое место! Он рассердился на меня перед тем, как уехал, я знаю, потому что он сказал, что я веду себя, как английская девочка.

Леди многозначительно взглянула на Атейлу, давая ей понять, как граф относится к Фелисити. Бесспорно, девочка могла только мешать ему. Ее присутствие в доме, где ее мат «; была не женой, а любовницей, утомляло и раздражало. Атейла подумала, что ему, наверное, тяжело жить вдали от родных детей, воспитывая дочь англичанина, которого он ненавидел.

— Теперь, Фелисити, послушай, что я скажу. Пойди выбери игрушки, какие ты хочешь взять с собой. Не забудь про медвежонка!

Женщина крепко сжала руки дочери в своих ладонях и продолжала:

— Иди же, помоги служанкам упаковать кукол, чтобы им было удобно во время путешествия. Я уверена, им очень понравится замок твоего папы, потому что он большой и красивый.

Фелисити нерешительно посмотрела на нее, а мать сказала:

— Иди же скорее, а то служанки могут упаковать их не правильно.

Девочка испуганно вскрикнула, словно одна мысль об этом Привела ее в ужас, соскочила с кровати и, не говоря ни слова, выбежала из комнаты.

Ее мать вопросительно посмотрела на Атейлу.

— Она очень мила, вам будет недоставать ее, — ответила девушка.

— Да, при мысли об этом у меня сердце разрывается. Но я должна отослать ее. Comte не любит ее, и это очень затрудняет жизнь. Кроме того, я поняла, эта жизнь не для нее. Когда Фелисити подрастет, она, как дочь своего отца, должна занять подобающее место в обществе.

— Но это будет еще не скоро, — улыбнулась Атейла.

— Она многое начинает замечать, — сказала женщина, будто разговаривая сама с собой. Вчера она спросила, почему у нее два отца. Папа, которого она почти не помнит, и Моn Реrе, с которым она живет. И что мне ей было ответить?

— Возможно, мой вопрос покажется вам глупым, — сказала Атейла. — Но я должна понять. Если, как вы говорите, ваш муж граф Ротуэльский, значит, вы графиня! женщина кивнула:

— Но так как Comte радуется, когда я называю себя его именем, то здесь меня знают как Comtesse de Soisson, да я и сама хотела бы, чтобы меня так называли. Мне жаль, что ты не сможешь познакомиться с ним. Он очень, очень милый, но его неприязнь к Фелисити возрастает. Если я выживу, оставить ее здесь было бы ошибкой, а если я… умру…

Женщина замолчала, и наступила неловкая тишина.

— Я отвезу Фелисити в Англию, — сказала Атейла. — Вы правы, это ее родина, и она должна жить там.

— Благодарю вас.

Дама взглянула на Атейлу так, словно только что увидела ее.

— Вы очень хороши собой, а когда оденетесь подобающим образом, будете еще красивее. Позвольте мне дать вам совет. Не слушайте своего сердца, иначе вы наделаете те же нелепые, безумные ошибки, что и я. А если вы оступитесь хоть раз, пути назад уже не будет!

Когда они покидали миссию утром следующего дня, Атейла с трудом верила, что это произошло на самом деле. События развивались так быстро, что девушка никак не могла прийти в себя.

После того как графиня дала ей все указания, а вещи упаковали, немного смущенно Атейла сказала:

— Я думаю, мадам, надо сообщить отцу Игнатию, что я завтра уезжаю, а сегодня Фелисити отправится в миссию вместе с нами.

— Да, конечно, — кивнула графиня, — а я пока подумаю, что еще может вам пригодиться в дороге.

— Благодарю вас.

Атейла вышла из комнаты и спустилась вниз по витой белой лестнице. Отец Игнатий сидел на прежнем месте. Перед ним стояла чашка ароматного мятного чая, которым всегда угощают гостей в Марокко. Рядом с чашкой стояла вазочка с орешками, конфетами и кокосовым печеньем.

Не успела Атейла сесть рядом со священником, слуга немедленно принес и ей чаю, что было очень кстати. Атейла с благодарностью отпила глоток.

— Ешь, дитя мое, — сказал отец Игнатий, пододвигая к девушке сладости. После скудной пищи, которую она ела в миссии, соблазн был так велик, что девушка не заставила себя долго просить.

• Предыдущая
• 5/29
• Следующая