Муха и самозванный принц - Некрасов Евгений Львович - Страница 3

• Предыдущая
• 3/31
• Следующая

Во-вторых, отдыхающие добрые и ленивые. Пока Ерш был маленький, его баловали конфетками, потом стали давать мелкие поручения. Пошлют на первый этаж купить газету, дадут иногда полсотни. Ерш бумажку в карман, из кармана мелочь; купит газету и приносит на сдачу горсть монет. Ему махнут рукой: оставь себе. Глупые.

Конечно, вставал у Ерша естественный вопрос, за что некоторым такое счастье. Денег считать не умеют, а живут как в сказке, даже ручки на унитазах позолоченные! Ручку он, кстати, свинтил без всякой корысти, можно сказать, из любви к прекрасному, потому что не только в их с матерью доме, но и во всей деревне ее не к чему было приспособить. Мать не поняла и Ерша выпорола.

Раз, уже в сознательном возрасте, пошел в сауну, а там на полу «Ролекс» с бриллиантовым циферблатом. Часики ценой с автобусный парк, пожизненная гарантия, имя владельца внесено в компьютер фирмы. Сел Ерш на пол, как был, голый, и завыл. Такие вещи на последние деньги не покупают. Кто потерял «Ролекс», у того хватит на другой. А Ерш из этой цацки мог бы построить целую жизнь с новым домом и машиной, с большим телеком и красивой кухней для матери. Мог бы увидеть море. А только шиш ему, потому что ни в деревне, ни в близком районном городе никто не даст за «Ролекс» и десятой части настоящей цены. Конечно, были такие люди, но Ерш их не знал.

Как же его ломало возвращать часы растеряхе! Жаба сосет, про себя орешь «Мое!», а надо улыбаться: «Не вы забыли?». Клиент отстегнул сотню баксов за честность. По совести за такое ордена бы давать.

Сделав из этой истории свои выводы, Ерш стал искать солидного барыгу. Ведь сокровища «Райских кущ» никуда не делись. Одни драгоценности уезжали, приезжали другие, и почти каждую Ерш мог взять легко, как пирожок с полки. Он считал их как бы сданными на хранение. Найдется покупатель, тогда он и заберет, сколько сможет.

Объявлений в газеты «Скупаю ворованное» барыги, к сожалению, не дают. Притаились в своих особняках. Может, кто приезжает в «Райские кущи» на фирменную процедуру: откачку жира — у них на лбу не написано, что они барыги.

Для начала Ерш пошел на рынок и прибился к лохотронщикам.

Веселое было время. Зазывала кричит: «В честь пятилетнего юбилея торговая фирма «Шурум-бурум» проводит бесплатную лотерею!». Крутится барабан с билетиками. Кто-то уходит с довольным видом, кто-то вслух завидует счастливчику, подваливают новые люди — мамаши с детьми, пузатый дядька при галстуке, чистенькие пенсионерки. И все, все до одного — подставные. Не любопытствуют, не играют, а работают, ожидая единственного лоха, который клюнет на приманку. Ерш, всегда умытый и аккуратно одетый, выгодно отличался от чумазой рыночной шпаны. Его приняли на роль Недоверчивого внука, который объясняет Бабуле, что все обман. Бабуля, понятно, внуку не верит и выигрывает. После такой победы старшего поколения уже не подставные бабули охотно раскрывали кошелечки и спускали в лохотрон деньги, отложенные на молоко и картошку.

Через полгода физиономии лохотронщиков примелькались, и бригада уехала на другой рынок. Ерша взяли наперсточники, потом карманники. У карманников он играл Бегуна. Если обворованный лох почуял неладное, схватился за карман, от него разбегаются сразу двое-трое. Лови хоть всех, если сможешь, кошелька у них нет и не было. Вор давно передал его напарнику, и оба не спеша разошлись.

Карманники дали ему кликуху — Ерш, потому что молодой и, стало быть, сопливый. Но после крупной разборки с другой бригадой карманников у кликухи появился новый смысл: Ерш, потому что колючий. Ему доверили принимать кошелек и даже предлагали выучиться на вора, пока пальцы гибкие. Только Ерш не пожелал. Зачем? У него полон санаторий золота и брюликов. Барыг он теперь знал, и был среди них один, который мог купить тот же «Ролекс». Но мечта о драгоценных часиках уже не грела Ерша. Он вырос. Четырнадцать лет, паспорт в кармане. Подсуден за особо тяжкие преступления. В таком возрасте пора понимать, что по сравнению со всей жизнью «Ролекс» ненамного лучше золоченой ручки от толчка.

Ерш задумал ни много ни мало — обчистить ВСЕ «Райские кущи».

Он ждал своего часа и дождался.

Мать с работы притащила слух: Президент обещался быть на Новый год. Отдыхающих понаехало! Ерш сходил, глянул: правда понаехало. Все бабы с лучшими украшениями, все мужики с баксами на подарки. На его памяти в «Кущах» никогда не собиралась такая толпа. Ерш почуял настоящий улов, немаленький даже по сравнению со всей жизнью.

Первым делом он сунулся к Андровскому: без подписи гестаповца на работу не принимали. Спросил: «Люди нужны?». Люди были нужны, выходи на работу хоть сейчас. Ерш выбрал непыльное местечко лифтера, сказал, что начнет завтра, и пошел к человеку, которого даже среди рыночных воров знал не всякий…

В кабине звякнуло. Мелодичный женский голос объявил:

— The fifth flour. Пятый этаж.

Приглашающе мотнув головой, Андровский вышел из лифта и повел всех по коридору. Мрамора здесь было поменьше, чем на первом этаже, зато хватало позолоты. Из-под потолка пялился голубой глаз телекамеры наблюдения.

— Я месяц назад заказывал люкс, — бурчал Михалыч. — Кому его отдали? Может, я с ним договорюсь?

Андровский покачал головой:

— Даже не пытайся. Амиров в твоем номере живет, слышал про такого деятеля? У него на полмиллиарда разведанных запасов нефти, и гонит он ее в Германию по российским трубам, а мог бы по турецким. Тут государственный интерес, Костя. Нам звонили из аппарата премьер-министра: «Как там поживает наш гость?»… Пришли. — Андровский остановился у двери с цифрами «508» и стал мучить электронный замок. Он вставлял карточку-ключ в прорезь и чиркал ею сверху вниз так яростно, как будто хотел высечь огонь. Смотреть на это было невыносимо.

— Дайте я, — попросила Маша.

Андровский недовольно пожал плечами, но карточку отдал.

— Вот так, ровно, — показала Маша, отпирая дверь.

— А я что-то делал неправильно?

— Вы вставляли карточку углом.

Глаза у Андровского были пустые. Маша не сомневалась, что он уже забыл, о чем спрашивал.

Номер выглядел просторным, но это был простор для двоих. Все, конечно, прикинули про себя, куда можно положить Машу, и у всех получилось, что место ей достанется сиротское, или в холле у вешалки, или в гостиной между телевизором и фонтанчиком с золотыми рыбками. Андровского не винили, но, на Машин взгляд, ему самому пора было смыться от позора. Известно же, кто позволил нефтяному королю вселиться в заказанный Михалычем люкс. Но Андровский, казалось, не чувствовал неловкости.

— Хороший номерок, — сказал он, подойдя к окну. — С видом на дорогу, по которой поедет Президент.

Сказано было так веско, что Маша сразу поняла: речь не о президенте какого-нибудь клуба кактусоводов или даже банка.

— Вот это новость! — удивился Михалыч. — Поздравляю, Дима. Выходите на высший уровень!

Андровский с озабоченным видом отмахнулся от поздравлений.

— Вам первым говорю, официально пока ничего не объявляли. А слухи уже ходят вовсю, — пожаловался он. — Знаешь, как бывает: приезжал офицер на рекогносцировку, кто-то его узнал, стал болтать, что видел президентского телохранителя… Теперь мне хоть будет спокойнее на полтора процента.

— Почему? — не поняла мама.

— Потому что на эту дорогу выходит сто девяносто шесть окон, в том числе ваших три. Я буду знать, что из них не выстрелят.

— Может, нам лучше уехать? — поинтересовалась Маша.

— Это почему?

— Не знаю, о чем вы думаете, что замки разучились открывать. То взрыва боитесь, то снайперов, носите автоматический пистолет, который не положен частному охраннику. Что у вас там, «Стечкин»?

— «Беретта», — машинально ответил Андровский и уставился на Машу с таким удивлением, как будто с ним заговорила рыбка из фонтана.

• Предыдущая
• 3/31
• Следующая