Невольный обман - Картленд Барбара - Страница 26

• Предыдущая
• 26/34
• Следующая

— Алексис Василас — наследник престола! — сказала Магара. — Его отец царствовал пятнадцать лет, л дед — двадцать. — Она помолчала, потом, видя, что Теола заинтересовалась, продолжила:

— Страна в те дни была раздроблена, и были другие князья, которые претендовали на обширные территории и имели собственные княжества.

— И что с ними стало? — спросила Теола.

— Большинство из них восстали против короля Фердинанда, когда он взошел на трон, и либо погибли в бою, либо были казнены.

— И никого не осталось? — спросила Теола.

— Никого, кто имел бы значение, поэтому Алексис Василас будет королем всей Кавонии.

Теола глубоко вздохнула, понимая, что смешно было бы даже на мгновение вообразить себя королевой.

Кэтрин понравилась бы помпезная величавость королевской жизни, понравилось бы носить корону и быть в центре внимания всего двора, но Теола знала, что ей бы такая жизнь не пришлась по душе, она не вписалась бы в нее.

Впервые она вспомнила, что Алексис Василас ничего о ней не знает, кроме того, что она племянница герцога. Ее дядя сказал, что она не имеет права выходить замуж, потому что ее мать совершила позорный поступок, смешав свою благородную кровь с кровью простого человека.

Сочтет ли Алексис Василас этот поступок позорным? Он ведь принц — значит, дворянин.

Теола ни разу не думала о нем подобным образом. Она все время помнила, как он выглядел, когда подошел к ней в крестьянской одежде, чтобы взять на руки раненого ребенка. Его мундир был лишен каких-либо украшений, не считая того ордена, который он надел на их свадьбу. И все же в нем текла королевская кровь! И к тому же кровь династии, не менее древней, если не древнее, чем династия короля Фердинанда.

«Я должна ему все рассказать», — подумала Теола и почувствовала, как ее пугает эта мысль, потому что она боится его возможной реакции.

Тем временем Магара ждала, когда она выберет платье. В гардеробе их было так много и все такие красивые, совершенно непохожие на те, которые ей приходилось носить раньше.

Неожиданно ее одолели смущение и робость, и стало чуть ли не стыдно самой себя. Как могла она, почти служанка в семье своего дяди, очутиться здесь, в королевском дворце, носить вещи своей кузины и обманывать наследного принца Кавонии, заставляя считать ее важной персоной?

«Возможно, если бы он все знал обо мне с самого начала, он не предложил бы мне стать его женой, пусть даже формально», — печально подумала Теола.

Он совершенно ясно дал ей понять, что гражданский брак будет расторгнут, как только закончится война, но он не ожидал, что их обвенчают в соборе, по обряду его веры, являвшейся частью истории его народа.

«Что мне делать?»— спрашивала себя Теола.

Она понимала, что молчать — значит только ухудшить положение. Рано или поздно Алексис Василас узнает о ней правду.

Она была совершенно уверена, что если никто не сообщит ему эту правду, то уж дядя, услышав об их браке, несомненно, постарается причинить ей всевозможные неприятности.

«Он разоблачит меня!»— содрогнулась от страха Теола. Потом она успокоила себя, что это послужит Алексису Василасу оправданием для расторжения их брака, если он не придумает ничего другого.

— Вам надо одеться, мадам! — напомнила Магара, и ее голос ворвался в раздумья Теолы.

Она вдруг осознала, что уже давно стоит перед красивыми платьями Кэтрин, ничего не видя и размышляя над своими проблемами.

— А ты как считаешь, Магара? — спросила она.

— В день свадьбы, мадам, вы были в белом и походили на святую, — ответила Магара. — Сегодня вечером, по-моему, вам следует выглядеть женщиной в глазах своего супруга. Этого пожелал бы любой мужчина.

Теола не ответила, и Магара вынула из шкафа платье из бледно-розового газа.

Надев его, Теола увидела, что оно как нельзя лучше подходит к ее светлым волосам и белой коже. В нем она походила на бутон розы, и букетики таких бутонов украшали шлейф и были приколоты спереди к корсажу, там, где складки нежного газа окутывали ее обнаженные плечи.

Охваченная беспокойством по поводу своих проблем, Теола почти не смотрела в зеркало, пока Магара делала ей прическу и прикрепляла маленький букетик полураспустившихся роз сзади, среди локонов.

Они как раз закончили, когда раздался стук в дверь.

Магара пошла открывать, потом вернулась обратно в комнату и произнесла с легким разочарованием в голосе:

— Генерал велел вам кланяться, мадам, но сегодня вечером он слишком занят, чтобы пригласить вас к себе на обед. Он прислал вам обед сюда.

«Этого можно было ожидать, — подумала Теола. — Я ему больше не нужна».

Магара продолжала:

— Генерал просил передать, мадам, что зайдет к вам сегодня вечером, попозже.

— Мне все понятно, — отозвалась Теола. Ее голос звучал равнодушно, из глаз исчез огонек возбуждения. Битва закончилась, и Теола была уверена, что потерпела в ней поражение.

— Вы так ничего и не съели, мадам, — сказала Магара, когда пришла убрать со стола.

— Я не голодна, — ответила Теола.

— Но вы должны были уже проголодаться, мадам, — настаивала Магара. — Вы очень мало ели вчера вечером и совсем ничего не ели ночью, а когда я принесла вам ужин и немного вина после того, как вы вернулись домой, вы уже крепко спали, и мне не захотелось вас будить.

— Я не голодна, — повторила Теола.

Она-то понимала, что все дело в унынии и дурных предчувствиях, от которых у нее сжималось горло так, что невозможно было проглотить ни кусочка.

Теола встала из-за стола и подошла к окну. Когда-то ей было тесно во дворце и казалось скучным смотреть из окна на английский парк; но теперь ей ничего так страстно не хотелось, как только остаться здесь, жить поблизости от Алексиса Василаса, принимать участие в осуществлении его планов для будущего Кавонии.

Она слышала, как Магара вышла из комнаты, но не оглянулась.

За окном пылал великолепный закат, но Теоле казалось, что уже спустилась темная ночь, и эта тьма постепенно заполняет ее душу.

В ее памяти еще были живы восторг и волнение, охватившие ее в момент поцелуя генерала.

Стоило ей только вспомнить об этом, и вот уже ее охватывает огонь, а губы дрожат, тоскуя по его губам.

«Я люблю его! Люблю! — в отчаянии думала она. — Но что я значу для него, я — всего лишь… подставное лицо».

Мысль, что, вероятно, он любит принцессу Атину, о которой говорила Магара, словно меч, пронзила ее.

На кого похожа эта принцесса? Красива ли она? Может быть, она — тот идеал женщины, которым никогда не стать Теоле? Она изводила себя, воображая себе красавицу, похожую на гречанку, как и сам Алексис Василас. Вероятно, она прекрасна, как Афродита, и составит идеальную пару кавонийскому Аполлону, и именно такую женщину он хочет видеть рядом с собой, когда будет править Кавонией.

1 Конечно, очень легко было переключить симпатии народа на нее вместо Кэтрин, которую премьер-министр очень мудро связал с древней легендой. Отец не зря говорил, что Теола похожа на нимфу, а в подвенечном платье она, должно быть, в глазах крестьян стала воплощением всех их чаяний.

«Все это было всего лишь красивым театральным представлением», — думала Теола, и мистическое чувство, которое охватило ее во время свадьбы и когда она молилась за генерала в пещере, померкло. Теперь она чувствовала себя опустошенной, незначительной личностью, «почти служанкой».

Солнце село. Наступило то волшебное мгновение сумерек, когда тени кажутся полными тайн, а статуи все еще вырисовываются белыми силуэтами на фоне густеющей темноты.

Но Теола видела перед собой только красивое лицо Алексиса Василаса, его высокий лоб, прямой нос, твердый подбородок и глаза, глядящие прямо в ее глаза.

О чем он думал? Что чувствовал? Он навсегда останется загадкой, подумала она, человеком, которого она никогда не поймет.

Раздался резкий стук в дверь. Теола обернулась, сердце ее испуганно подпрыгнуло, и она с трудом смогла ответить «войдите!» тому, кто стоял за дверью.

• Предыдущая
• 26/34
• Следующая