Невероятный медовый месяц - Картленд Барбара - Страница 9

• Предыдущая
• 9/38
• Следующая

— Нет! Конечно же, нет! — поторопилась ответить Антония. — Мама считает, что я вместе с Жанет слушаю утреннюю мессу. Это была единственная уважительная причина, которая позволила мне рано утром уйти из дома, где так много дел в преддверии вашего сегодняшнего визита.

— Вы в самом деле хотите, чтобы я серьезно отнесся к вашему необычному предложению? — спросил Донкастер, не сводя с девушки изучающего взгляда.

— Почему бы нет? — вопросом на вопрос ответила Антония. — Фелисия плакала всю ночь напролет, и вообще от одной мысли о браке с вами она сходит с ума. Я должна что-то сделать, чтобы помочь ей. И потом, если не смотреть на внешность, я стану вам лучшей женой, чем Фелисия.

Герцог не смог сдержать легкой улыбки, когда задавал свой очередной вопрос:

— Почему вы так уверены в этом?

— Я не стану ничего требовать от вас — это во-первых, — заявила Антония. — А кроме того, я буду счастлива, оставаясь в деревне, когда вы будете уезжать в Лондон. Уверяю вас, я буду очень довольна, если смогу оставаться в Донкастер-Парке.

— Вы и в самом деле считаете, что вам понравится быть моей женой? — допытывался герцог.

Застигнутая врасплох этим вопросом, Антония, не раздумывая, со всей искренностью заявила:

— Если мне разрешат кататься на ваших лошадях, то я готова выйти замуж даже за… Внезапно спохватившись, она замолчала. Антония собиралась сказать «самого дьявола», но вдруг поняла, что это прозвучало бы слишком грубо, поэтому, потупив глаза, неуверенно завершила фразу:

— …их хозяина! От внимательного взгляда герцога не ускользнуло ее замешательство.

— Вы говорите так, словно знаете моих лошадей, — заметил он. — Полагаю, что, поскольку мы соседи, вы видели их?

— Я видела их на охоте, — сказала Антония с неподдельным восторгом. — Они просто великолепны! Особенно Рыжий Дустер. Думаю, он будущий чемпион.

— Я тоже так думаю, — согласился герцог. — Но до того, как лошадь выиграет свою первую скачку, никогда нельзя знать точно, как она себя поведет на соревнованиях.

— Ив убежден, что Дустер достоин своего хозяина, — сообщила Антония и осеклась.

Герцог смотрел на нее со все возрастающим интересом.

— У меня создается впечатление, леди Антония, что вы знаете моих лошадей лучше, чем это было бы возможно, если бы вы только наблюдали за ними из-за ограды, разделяющей наши имения…

Он увидел, как краска смущения заливает лицо девушки в тот самый миг, когда она поняла, что нечаянно выдала себя.

— Я всегда интересовалась… лошадьми, — призналась она.

— В особенности — моими, — догадался герцог. — Вы настолько заинтересовались ими, что собрались выйти замуж за их хозяина?

— Это… вообще… не совсем так, — пыталась возразить Антония, а затем, все больше робея, пояснила:

— Любая девушка сочтет за честь стать вашей женой, однако согласитесь, ваша светлость, что трудно судить о человеке, пока ты с ним незнаком… Так же трудно, как судить о лошади, пока не сядешь в седло!

Она еще больше смутилась, поняв, что последняя фраза прозвучала почти неприлично.

— Разумеется, моих лошадей вы знаете лучше, чем меня, — понимающе кивнул герцог.

Насмешка в голосе Донкастера не осталась незамеченной его юной посетительницей.

— Я знаю, вы вправе считать весьма странным то, что я осмелилась прийти сюда и сделать вам предложение, которое я сделала. Узнай об этом мама, она пришла бы в ужас!

Но что еще я могла сделать для спасения Фелисии?

Тут Антония почувствовала, что выбрала слова, не слишком льстившие самолюбию герцога, поэтому она торопливо добавила:

— Если бы Фелисия раньше не влюбилась, то, наверное, она была бы в восторге от вашего предложения, как, в общем, любая девушка в ее возрасте и положении.

— Но поскольку она, как вы говорите, влюбилась раньше, — продолжил герцог рассуждения Антонии, — то мне ничего другого не остается, как жениться на вас.

— Я и в самом деле постараюсь стать вам хорошей женой, — серьезно пообещала Антония и сразу же уточнила:

— Я не только знаю много о ваших лошадях, но также интересовалась Донкастер-Парком и сокровищами, собранными в этом доме. Мистер Лоури рассказывал мне о ваших предках, и я считаю, что вы вправе гордиться ими.

Герцог ничего не ответил, и спустя мгновение Антония продолжила:

— Я не получила хорошего образования, но довольно много читала.

— Разумеется, книги были из моей библиотеки? — догадался герцог.

Он был сообразительней, чем она предполагала, поэтому Антония решила ничего больше не скрывать и честно призналась:

— Да, и многие, ваша светлость, — но сразу добавила:

— Надеюсь, вы не станете сердиться на мистера Лоури за то, что он давал мне их читать. Я знаю мистера Лоури с самого детства. Еще тогда он понял, что мои гувернантки не способны обучить меня хоть чему-нибудь или рассказать о том, что по-настоящему занимало меня.

Герцог промолчал, и Антония, набравшись смелости, продолжила:

— Я замучила его своими вопросами, поэтому он предоставил мне возможность черпать нужные знания, читая книги из вашей библиотеки. Уверяю вас, я очень бережно обращалась с ними.

Антония с мольбой взглянула на герцога, в ее глазах он увидел тревогу.

— Кажется, мне придется… да нет… я буду обязан поблагодарить мистера Лоури за то, что он столь бескорыстно занимался вашим образованием, — спустя некоторое время промолвил хозяин дома. — И я рад, поверьте, искренне рад, что мои книги, которые, как я полагал, без пользы пылятся на полках этой огромной библиотеки, были наконец востребованы и кому-то пригодились.

Антония вздохнула с облегчением.

— Благодарю вас, паша светлость. Я была бы в отчаянии, если бы у мистера Лоури возникли неприятности из-за меня.

— Вы начали рассказывать о вашем образовании, — напомнил герцог.

На губах Антонии появилась улыбка, и вдруг ее бледное личико совершенно преобразилось.

— Боюсь, — честно сказала она, — что круг моих познаний весьма ограничен. Правда, я неплохо разбираюсь в лошадях, благодаря вашим книгам, и довольно сносно изъясняюсь на французском — но это все, чем я могу похвастаться.

— У вас нет других талантов? — спросил герцог, пристально вглядываясь в лицо юной собеседницы.

— Нет, наверное, по крайней мере таких, о которых мне было бы известно. Правду говоря, у меня никогда не было времени писать акварелью или вышивать гладью.

Она тихонько вздохнула.

— Полагаю, это и есть свидетельство того, что я совсем лишена женственности, что и неудивительно, поскольку я должна была родиться мальчиком.

Герцог в недоумении приподнял брови, и она пояснила:

— Папа страстно хотел мальчика и был совершенно уверен, что я буду им. Меня должны были назвать Антонием.

— Ну да, — кивнул герцог, — теперь понятно, почему вы росли девочкой-сорванцом.

Он бросил насмешливый взгляд на уродливую шляпку, съехавшую на ее затылок и открывшую непокорную копну волос, никогда не знавших модной прически.

От его внимательного взора не ускользнул и вид плохо подогнанного платья, которое шилось для Фелисии, а потом переделывалось явно не лучшим портным.

Герцог, разумеется, не ожидал от молодой девушки элегантности, шика и утонченности, отличающих светских женщин, подобных маркизе, которую он находил желанной и неотразимой. И все же в глубине души он ждал встречи с юным созданием в белоснежном платье, с огромными голубыми глазами и золотистыми локонами, похожим на ангелов из той книжки с картинками, которую в детстве читала ему мать.

Антония ничем не напоминала ангела, более того, она даже отдаленно не походила на образ будущей жены, который он создал в своем воображении.

Словно догадавшись, о чем думает герцог, Антония взволнованно произнесла:

— Я уверена, что могла бы… могла бы… выглядеть лучше, чем сейчас… Если бы у меня было новое платье, сшитое специально для меня…

— Вы хотите сказать… — начал герцог, но так и не закончил фразы.

— Я — младшая дочь, ваша светлость! — в отчаянии воскликнула Антония, но не смогла сдержать улыбки при виде его растерянности.

• Предыдущая
• 9/38
• Следующая