Невероятный медовый месяц - Картленд Барбара - Страница 4
- Предыдущая
- 4/38
- Следующая
— Я готов был держать пари — даже сто к одному, — что моим зятем никогда не станет Донкастер, — заметил граф.
— Но почему? Почему я? — взволнованно повторяла Фелисия.
— Видимо, он где-то видел тебя. И тогда он просто не смог в тебя не влюбиться! — Графиня была вне себя от возбуждения.
— Дело вовсе не в этом, — резко оборвал супругу граф. — Всему есть объяснение, здесь какая-то другая причина, а не любовь с первого взгляда, и я обязательно узнаю, в чем дело. И раньше, чем вы думаете!
— Ты хочешь сказать, Эдуард, что герцог желает сблизиться с нами и познакомиться с Фелисией по какой-то иной причине, чем женитьба на ней? — тихо спросила графиня, бессильно откинувшись на высокую спинку стула.
— Прочитав это письмо, я вовсе не утверждаю, что он не желает жениться на нашей дочери, — ответил сэр Эдуард. — Однако я вправе полагать, что он не просто влюбился, как какой-то безусый юнец. Донкастер — мужчина, Эмилия, причем мужчина, пользующийся успехом у дам. Судя по разговорам, вокруг герцога увивается больше женщин, чем у него имеется лошадей в конюшне. И если он хочет жениться на Фелисии — во что я с трудом верю! — то за этим желанием скрывается определенный интерес, более того, герцог пытается осуществить некий замысел — голову д. но на отсечение!
— Эдуард, я терпеть не могу эти вульгарные выражения! В конце концов, ты не в игорном доме! — вспылила графиня и тут же добавила:
— Но если герцог на самом деле намерен жениться на Фелисии, мы должны возблагодарить Бога за подобное чудо, а не пытаться выискивать низкие мотивы в поведении Донкастера.
Граф молча поднялся из-за стола.
— Куда вы? — забеспокоилась графиня, Пытаясь во что бы то ни стало удержать супруга от опрометчивого шага.
— Я собираюсь ответить на его письмо, — сообщил граф, направляясь к двери, — а потом поеду в Уайт-клуб. И если только старый Беддингтон там, — а должно быть, это так, — он непременно расскажет мне о самом громком скандале и о том, в чем был замешан Донкастер в последнее время.
— Вы ведь не собираетесь упоминать о том, что герцог намерен завтра нанести нам визит? — поспешно осведомилась графиня. — Возможно, вы ошиблись. Возможно, у него совсем другие планы.
— Я не глупец, Эмилия, — возмущенно ответил граф. — Если кто-то и проболтается, так это точно не я.
Он вышел из комнаты, дверь за ним громко захлопнулась, и три женщины, оставшиеся за столом, посмотрели друг на друга.
— Не могу в это поверить! — опять воскликнула графиня.
— Но я не хочу выходить замуж за герцога, мама, — тихонько промолвила Фелисия.
Графиня, казалось, не слышала ее. Сосредоточенно вглядываясь в послание герцога, она словно пыталась выучить наизусть все, что было написано на толстой пергаментной бумаге.
Фелисия готова была заговорить снова, но внезапно почувствовала резкий удар носком туфли по лодыжке и поморщилась от боли.
Вскинув голову, она увидела, как сидящая напротив нее сестра предостерегающе сдвинула брови, глядя на Фелисию, и слова, готовые уже сорваться с губ девушки, так и не были произнесены.
— Нам нужно сейчас же подняться наверх, чтобы решить, как ты оденешься завтра, когда приедет герцог, — после небольшой паузы заявила графиня. — Полагаю, придется остановить выбор на бледно-голубом платье. Оно очень тебе идет, подчеркивая удивительный цвет твоих глаз, Фелисия. Но и белое с бирюзовыми лентами тоже подойдет.
Мать все же не удержалась от возгласа отчаяния, заметив:
— Совсем нет времени, чтобы купить тебе что-нибудь новое. Значит, придется надеть одно из двух этих платьев! О, дорогая, я очень надеюсь, что ты не испачкала их!
Поднявшись из-за стола, графиня торопливо покинула столовую, и ее дочери последовали за ней.
Только очутившись перед дверью в спальню Фелисии, графиня вспомнила о младшей дочери, повернулась к ней и резко заявила:
— Тебе нет необходимости присутствовать здесь, Антония. Я уверена, что у тебя есть много дел, а если нет, то я найду, чем тебе заняться. Ты прекрасно знаешь, что тебе надо помочь убрать в гостиной. Ты не можешь полагаться на Жанет, она сама не справится со всеми работами по дому.
— Нет, конечно, нет, мама, — поспешно ответила Антония, тихонько вздыхая.
Уходя, она ободрила Фелисию взглядом и легким прикосновением руки. Это должно было придать уверенности сестре и заверить ее в том, что они обязательно увидятся чуть позже.
В доме всегда было много работы, и дел для Антонии хватало. Немногочисленные слуги не справлялись со всеми обязанностями, потому неизменно предполагалось, что Антония возьмет на себя труд горничной, камеристки и даже лакея.
Именно Антония, как никто другой, умела придавать гостиной респектабельный вид. Когда в доме принимали гостей, именно Антония, как никто другой, умела подать обычные бисквиты так, словно это изысканнейшее печенье. Антония также следила за гардеробом матери и сестры, чистила, гладила и штопала их платья, ибо и это она умела делать, как никто другой. Она же бегала с разными поручениями по всем этажам огромного дома, за день преодолевая бесчисленное количество лестничных ступенек.
Она давно привыкла к такому с ней обращению и не очень огорчалась по этому поводу.
Тем не менее в это утро ей больше всего хотелось оказаться в спальне с Фелисией, чтобы поддержать сестру, пока графиня будет выбирать платье для завтрашнего приема. Антония переживала за сестру и боялась, как бы Фелисия, расстроенная событиями сегодняшнего утра, невзначай не выдала себя.
Убедиться в том, что этого не случилось, Антония смогла лишь часом позже, когда она наконец вернулась в спальню Фелисии.
Сестра, увидев Антонию, со вздохом облегчения кинулась к ней через всю комнату, обняла ее и разразилась слезами.
— Что мне делать, Антония? Что мне делать? — в отчаянии спрашивала Фелисия, даже не пытаясь сдерживать потоки слез, струящиеся по ее бледным щекам. — Я не могу выйти за этого герцога… Ведь ты знаешь, что я не могу!
Антония лишь крепче прижала к себе сестру, утешая ее, а затем сказала:
— Пойдем сядем, Фелисия, нам надо поговорить об этом. Ты же видишь, как много значит для мамы с папой предстоящий визит герцога, сколько надежд они…
— Знаю! Знаю! — всхлипывала Фелисия. — Они не станут слушать меня… Что бы я ни говорила… Но я ведь люблю Гарри. Ты же знаешь… Я люблю его, Антония!
— Да, дорогая, я знаю. Однако Гарри — не герцог, — спокойно заметила Антония.
— И он тоже любит меня, — говорила Фелисия, не обращая внимания па замечание сестры. — Я обещала ему, что стану его женой, а он лишь ждет подходящего момента, чтобы просить у папы моей руки.
Антония слегка вздохнула, думая о том, как объяснить Фелисии, что граф не станет слушать Гарри Стенфорда ни при каких обстоятельствах, тем более — сейчас.
Гарри был сыном сквайра, владевшего хоть и привлекательным, но очень скромным поместьем. Фелисия и Антония знали Гарри еще с тех пор, когда все они были детьми.
Они встречались на ужинах и местных праздниках, а когда стали постарше — и на охотах. Антония не могла припомнить, когда впервые заметила, что Гарри влюблен в Фелисию, а девушка отвечает ему взаимностью.
Все они тогда понимали, что Гарри не может обратиться к графу и попросить руки Фелисии, которой только исполнилось семнадцать. Сам Гарри был тремя годами старше и, конечно же, не имел средств, чтобы содержать жену.
К настоящему моменту его положение не стало лучше. Однако, поскольку Гарри был единственным ребенком в семье, после смерти отца он унаследует поместье — в этом никто не сомневался, — и был еще у него дядя-бакалавр, который всегда обещал, что все свое состояние он завещает племяннику. Вот и все, на что Гарри мог надеяться в будущем.
Молодой человек намеревался попросить разрешения графа сначала сопровождать Фелисию, когда все семейство отправится в Лондон, дабы принять там участие в открытии светского сезона, а потом и руки его дочери, но Антония отговорила влюбленных.
- Предыдущая
- 4/38
- Следующая
