Невероятный медовый месяц - Картленд Барбара - Страница 18

• Предыдущая
• 18/38
• Следующая

Он заметил, что румянец снова загорелся на ее щеках.

— Я… Я боюсь… Это, возможно, рассердит вас… — смущенно ответила Антония.

— А если я пообещаю тебе не сердиться, но обсудить спокойно и серьезно все, что ты мне скажешь, — спросил герцог, — ты станешь посмелее?

Антония чуть повернула голову, словно собиралась взглянуть на камин, и Донкастер впервые обратил внимание на ее небольшой прямой нос, изящно очерченные губы и упрямый подбородок.

Это было мимолетное впечатление, ибо Антония почти сразу вновь посмотрела на него.

— Я собиралась просить вас… оказать мне одну… любезность, — произнесла она тихим голосом, и герцог понял, что Антония пытается быть с ним откровенной. — Я знаю, что вы станете думать, будто я… очень невежественна, — после небольшой паузы продолжила она, — но, когда мужчина и женщина становятся мужем и женой… то как у них появляется… ребенок? Я думаю, что это, наверное, случается оттого, что… что они спят вместе…

Она с волнением взглянула на герцога, а потом, опять потупив глаза, очень тихо произнесла:

— Я думала, что, поскольку вы… любите другую… И поскольку мы… почти совсем не знаем друг друга… Я хотела бы попросить вас немножко подождать… прежде чем у нас будет ребенок…

Закончив свою сбивчивую речь, Антония крепко стиснула дрожащие пальцы и задержала дыхание, ожидая ответа герцога.

Он поднялся и на этот раз сам отвернулся к камину.

— Я рад, что у тебя хватило смелости высказать то, что беспокоит тебя, — произнес он, не отваживаясь взглянуть ей в лицо.

— Вы… не сердитесь на меня? — робко осведомилась Антония.

— Нет. Конечно, нет, — ответил он. — И даже думаю, что ты поступила очень благоразумно, поделившись со мной своими мыслями.

Он замолчал, затем медленно повернулся, подошел поближе и сказал:

— Ты должна поверить мне, что я даже не подозревал, что о моей связи с маркизой в деревне известно всем или что этот слух может дойти до твоих ушей.

— Возможно, мне не следовало… говорить вам… — попыталась защищаться Антония.

— Я очень рад, что ты сказала мне об этом, — заверил ее герцог. — Я также рад, Антония, что мы можем начать нашу жизнь без лжи и недомолвок. Ты можешь кое-что пообещать мне?

— Что? — поспешно спросила Антония.

— Что у тебя не будет секретов от меня, — сказал герцог. — Во всяком случае в том, что касается серьезных вещей. Каким бы это ни казалось трудным, я уверен, что мы вместе сумеем преодолеть и решить любые проблемы.

Он опять улыбнулся ей и увидел, что беспокойство в ее глазах почти исчезло.

— Подумав, — продолжил он, — я пришел к выводу, что все, что ты предлагаешь, очень разумно — сначала нам надо лучше узнать друг друга, прежде чем решиться продолжить род. Это ведь очень важно, ибо затрагивает основы жизни.

Увидев, что Антония смотрит на него недоуменно, герцог спросил:

— Тебя еще что-то беспокоит?

Он заметил, что она смотрит на него с таким выражением лица, будто спрашивает себя, можно ли ей высказать свои мысли вслух,. но в конце концов решилась:

— Я уже вам сказала, что я очень невежественна… Но уж чего я не могу понять… так это того, почему… когда вы станете спать со мной, у нас, возможно… будет ребенок… Но в то же время, когда вы спите… с другими леди, как… ну, например, с маркизой… то у них… никто не рождается.

Герцог не мог удержаться от мысли о том, что он ведет самый странный разговор в своей жизни. Но ответил он, скрупулезно выбирая слова:

— Это один из тех вопросов, на которые я предпочел бы ответить, когда мы лучше узнаем друг друга. Пожалуйста, доверься мне и разреши объяснить тебе все это в будущем. Пока я не могу этого сделать.

— Да… Разумеется, — согласно кивнула Антония. — Благодарю вас за то, что вы были так… добры и… не рассердились на меня.

— Я постараюсь никогда больше не сердиться на тебя, — обещал герцог. — Но, как и ты, я склонен говорить, не думая, — Так… намного легче, — заметила Антония. — И еще мне кажется, что если все станут много думать над тем, что сказать, то разговор превратится в неловкое молчание.

— Это точно, — засмеялся герцог. — А теперь, Антония, поскольку завтра утром мы уезжаем в Париж, я предлагаю тебе пойти спать. Ты, наверное, устала после всех сегодняшних волнующих событий. К тому же, думаю, весьма утомительной была для тебя и вчерашняя ночная скачка.

Антония совсем растерялась. Ее голос дрожал, когда она спросила:

— Вы… знали?

— Да, знал. Я случайно узнал, что вы с Ивом проделали, — сказал герцог, — и с трудом поверил, что такое возможно. Барьеры там, если только Ив точно следовал моим инструкциям, той же высоты, какой они будут на большом национальном состязании!

— Я взяла вашу новую лошадь, — призналась Антония. — Было… дерзостью с моей стороны пробовать ее. Но мы ждали вас, пока совсем не стемнело, а вы… все не приходили…

— Да, я виноват, — сказал герцог. — Но разве ты забыла, Антония, что мои лошади теперь — и твои тоже? Я точно помню, как сказано в брачном контракте: «Включая все имущество, которое мне принадлежит».

Глаза Антонии засияли от восторга.

— Я буду… очень благодарной вам… И это будет большой честью для меня — разделить его… с вами, — проговорила она и радостно улыбнулась.

— Ну, что ж, так тому и быть — мы его с тобой разделим, — ответил герцог. — Точно так же, как мы разделим наши мысли, а в будущем, когда лучше узнаем друг друга, то, возможно, и наши чувства.

Герцог ждал Антонию в «Английском кафе». Он был весьма удивлен, когда утром, послав к ней слугу узнать, готова ли она вместе с ним выйти из дома, получил ответ, что она уже ушла.

Проснулся он, по своему обыкновению, рано и за завтраком, как всегда, просматривал прессу, на этот раз — французскую. Когда они с Антонией прибыли накануне в Кале, новости на континенте привели герцога в замешательство. Утренние газеты подтверждали вчерашние известия.

От Лондона до Дувра они ехали с большими удобствами и комфортом, занимая купе самого скоростного в то время поезда. В Дувре они пересели на яхту, принадлежавшую герцогу, которая уже ожидала их в гавани, и провели всю ночь на ее борту. Путешествие оказалось очень приятным — Ла-Манш был таким же спокойным, как тихая запруда у мельницы.

В Кале их уже ждали места в пассажирском вагоне поезда, отправлявшегося в Париж. Вместе с герцогом и его юной супругой во Францию прибыли и слуги, в обязанности которых входила забота о хозяевах и их багаже.

Вперед был послан один из лакеев, который по поручению мистера Грэхэма должен был подготовить все к прибытию в Париж герцога с женой. Благодаря организаторскому таланту мистера Грэхэма путешествие прошло без приключений.

Дом в Париже, предоставленный в распоряжение герцога одним из его друзей, был прекрасным особняком, настоящим шедевром архитектуры.

Великолепному внешнему виду этого маленького дворца, расположенного на Елисейских полях, соответствовало изысканное убранство чудесных интерьеров в стиле Людовика XIV. Переступив порог дома, Антония пришла в восторг при виде гобеленов, картин Буше и Фрагонара, ковров и занавесей.

Однако с какими бы удобствами ни проходило путешествие, оно все же было утомительным, и герцог ожидал, что Антония Проснется поздно.

Узнав, что она ушла в девять утра, он, улыбаясь, подумал, что она не теряет времени зря.

— Вы очень богаты? — спросила она по пути в Париж.

Она не первая задавала ему этот вопрос, и он ответил не раздумывая:

— Это зависит от того, что вы захотите купить.

— А я думала, что вы знаете, — сказала Антония. — Разумеется, платья. Хотя те, которые мама купила в качестве приданого, еще совсем новые, но я знаю, что они не очень идут мне.

Герцог уже успел просмотреть гардероб Антонии и вынужден был отметить, что, хотя вкус графини Лемсфорд был безупречен в отношении старшей дочери, он явно изменял ей, когда речь шла о том, во что одевать Антонию.

• Предыдущая
• 18/38
• Следующая