Мольба о милосердии - Картленд Барбара - Страница 22

• Предыдущая
• 22/31
• Следующая

— Боюсь, это невозможно.

— Надеюсь, война скоро кончится, и они тоже вернутся в Англию.

— Я тоже надеюсь.

Оба надолго умолкли.

Мариста не знала, о чем еще с ним говорить.

— Я вижу вдали большой замок, — сказал наконец мистер Толмарш. — Кто там живет?

— Раньше там жила моя семья, — ответила Мариста, — но теперь он принадлежит графу Стэнбруку.

Мистер Толмарш нахмурился.

— Графу Стэнбруку? Вы уверены, что именно он владелец этого замка?

— Да, безусловно. Кстати, сейчас он там.

— Он сейчас в замке?

— Да, он приехал два дня назад.

Мистер Толмарш недоверчиво глянул на нее и уточнил:

— — Мы говорим о графе Стэнбруке, близком друге его королевского высочества принца-регента и владельце лошадей, которые неизменно побеждают на скачках?

— Мне кажется, вы очень точно описали его! — улыбнулась Мариста.

— Я, и понятия не имел, — медленно проговорил мистер Толмарш, — что он будет "в этом замке. Я думал, он живет в Лондоне.

— Он владеет этим замком и еще многими другими зданиями и поместьями.

— Расскажите мне о замке, — попросил мистер Толмарш. — Вы говорите, он когда-то принадлежал вашей семье, значит, вы должны много знать о нем.

— Немало, — согласилась Мариста. — Он очень древний и был построен еще во времена норманнов.

Мистер Толмарш проявил откровенный интерес, и она поведала ему историю замка.

Когда Ханна принесла завтрак, мистер Толмарш продолжал расспрашивать Маристу о строительстве замка и его особенностях.

Маристе Ханна подала лишь гренки.

Мистеру Толмаршу досталась яичница, и когда он попросил добавки, Ханна вежливо ответила ему, что в это время года куры плохо несутся.

К счастью, масла было в достатке, кроме того, Ханна поставила на стол горшочек с медом, купленным на деревенской пасеке.

Маристу позабавило, что мистер Толмарш посмотрел на домашний хлеб с легким презрением; она вспомнила, как отец говорил, что на завтрак французы наслаждаются круассанами.

Когда они поели и Мариста поднялась, чтобы отнести на кухню тарелки, мистер Толмарш попросил:

— Так как, боюсь, посетить этот красивый замок для меня невозможно, не могли бы вы показать мне хотя бы его план или, может быть, у вас найдутся какие-нибудь книги, в которых есть сведения о том, что и когда в нем строилось?

Мариста улыбнулась.

— Уезжая из замка, мы взяли с собой книги по истории нашего рода, и в некоторых, насколько я знаю, были планы замка со времен норманнского завоевания до нынешних дней.

— Как интересно! — воскликнул мистер Толмарш. — Я бы с удовольствием с ними ознакомился.

«Наверное, он изучает историю, — подумала Мариста, — и весьма прилежен в занятиях».

Решив, что это будет ему полезно, она отыскала нужную книгу и, оставив его в гостиной, пошла на кухню помогать Ханне готовить, пока не подоспеет время идти в церковь.

— Сдается мне, сегодня я в церковь не попаду! — брюзгливо посетовала Ханна. — Нам и самим-то едва хватает, а тут еще лишний рот.

— Может, мне принести чего-нибудь с огорода? — пыталась ублажить ее девушка. — Наверняка найдутся молодая картошка и горошек.

— Лучше переоденьтесь пока для церкви, мисс Мариста, — заметила Ханна. — Надеюсь, в следующий раз мастер Энтони вымокнет до нитки не перед воскресной службой!

— Или в любой другой день, — пробормотала Мариста.

Поднимаясь к себе за шляпкой, она подумала, не разбудить ли Летти, но потом решила этого не делать, так как сестра вечно скучала во время воскресной проповеди, столь длинной и монотонной, что ее никто не слушал.

Вечерни проходили несколько живее, и на них всегда собиралось больше прихожан.

Леди Рокбурн неизменно ходила к заутрене, и Мариста считала, что тоже должна это делать, хотя сегодня их семейная скамейка, украшенная гербом Рокбурнов, казалась непривычно пустой.

Выходит, теперь только она одна и является образцом добродетели…

Лишь когда Мариста добралась до церкви, она впервые задумалась, имеет ли право занимать скамейку владельцев замка, если граф сейчас находится здесь.

Потом она решила, что наверняка никому из гостей графа не придет в голову идти в церковь, и эта ее уверенность объяснялась довольно просто.

Познакомившись поближе с лордом Дэшфордом, она сделала вывод, что это в высшей степени безнравственный человек, и не сомневалась, что остальные гости графа ему под стать.

«Чем скорее они все уедут, тем лучше», — рассудила она, идя через приходское кладбище.

Однако она вынуждена была признаться себе, что, когда граф возвратится в Лондон, жизнь снова покажется ей однообразной и скучной.

Прихожан было немного; явились в основном дряхлые старики, которым тяжело ходить на вечернюю молитву.

Алтарь утопал в цветах, и они казались еще красивее на фоне древнего камня.

Надгробия и памятники на могилах Рокбурнов сегодня выглядели особенно трогательно, и у Маристы возникло странное чувство, будто предки стараются ободрить ее, зная, как она нуждается в их поддержке.

Жена викария играла на органе.

Мариста прикрыла за собой резную дубовую дверцу, отделяющую их фамильное место для молитв, и опустилась на колени, положив на пол мягкую подушечку леди Рокбурн.

Она молилась долго: благодарила Бога за то, что Энтони благополучно возвратился из Франции, и просила, чтобы граф позволил им остаться в Довкот-Хаусе и жить там бесплатно.

Когда же Мариста поднялась с колен и села на обитую бархатом скамейку, она почувствовала, что в церкви происходит нечто необычное.

Оглянувшись, девушка с изумлением увидела, что викарий ведет по проходу между скамьями графа.

В первое мгновение она подумала, будто граф в этой церкви впервые, поэтому неудивительно, что викарий хочет показать ему скамейку владельцев замка.

Вот они подошли, и викарий указал графу туда, где сидела Мариста.

Конечно, сейчас ее попросят освободить место, которое она занимала с тех пор, как себя помнила.

Может быть пересесть сразу?..

Но граф все-таки один, а мест много; к тому же, если она сейчас уйдет, это может быть истолковано превратно.

В общем, Мариста осталась сидеть, где сидела.

Единственным утешением для нее было то, что она не заняла высокую скамью с резными подлокотниками и специальным пюпитром для книг, принадлежавшую ее отцу.

Проводив графа, викарий вернулся на свое место и погрузился в молитву.

Граф сел и взглянул на Маристу.

На губах его появилась легкая улыбка, как будто он знал, что она не ожидала увидеть его в столь ранний час, и шепотом, чтобы слышала только она, сказал:

— Доброе утро, Мариста! Как видите, я исполняю свой долг.

— Я.., я не ожидала.., что вы придете на службу, — пролепетала девушка, — и я боюсь, что не должна больше занимать это место, раз замок уже.., не принадлежит нашей семье.

— Я думаю, мы вполне уместимся на одной скамейке, — заверил ее граф, — и нам не будет тесно, если только кто-нибудь еще не захочет к нам присоединиться.

Предположив, что он имеет в виду кого-то из своих гостей, Мариста прошептала:

— Гулянье за полночь не очень совместимо с посещением церкви.

На этом им пришлось прервать разговор, поскольку служба началась.

На сей раз викарий, ко всеобщему удивлению, говорил всего десять минут.

Это так отличалось от его обычной многоречивости, что Мариста заподозрила, будто граф попросил его уложиться в определенное время.

Певчие вели себя как подобает, и, хотя Мариста ко всему этому давно привыкла, сейчас она пыталась взглянуть на службу глазами графа и подумала, что ему, наверное, она кажется скучной.

Прихожане, как в те дни, когда сэр Ричард был еще жив, дождались, пока Мариста и граф покинут храм.

На церковном дворе граф неожиданно сказал:

— Не хотите ли, Мариста, чтобы я отвез вас домой?

Как видите, я пытаюсь соответствовать тому образу владельца замка, который вы мне нарисовали.

• Предыдущая
• 22/31
• Следующая