Магия любви - Картленд Барбара - Страница 2
- Предыдущая
- 2/30
- Следующая
Теперь единственным утешением для Мелиты стали книги. Она часами просиживала в кабинете отца, представляя, что они снова вдвоем и он, как прежде, объясняет ей непонятные вещи. Уже потом Мелита осознала, что именно ее пристрастие к чтению навело мачеху на мысль устроить ее будущее таким образом.
Но тогда она была слишком несчастна, чтобы участвовать в чаепитиях, которые леди Крэнлей и во время траура продолжала устраивать по четвергам. Ее редко приглашали и на обеды в тесном кругу друзей мачехи. Обеды эти обставлялись с известной скромностью, к чему обязывало положение вдовы, но проходили довольно весело.
Однажды декабрьским утром, когда небо было сплошь затянуто серыми тучами, а холодный ветер насквозь пронизывал дом, хотя во всех комнатах жарко пылали камины, леди Крэнлей и начала этот разговор, окончательно перевернувший всю жизнь девушки.
— Я думала о вашем будущем, Мелита. — В ее взгляде, обращенном на падчерицу, сквозила неприкрытая враждебность.
Мелита, отнюдь не будучи самоуверенной, уже давно заметила, что раздражает мачеху: за последние два года она очень похорошела. Ее светлые волосы, почти такие же, как у матери, напоминали весенние лучи; большие синие глаза на маленьком бело-розовом лице делали ее похожей на статуэтку из саксонского фарфора. Она была прекрасно сложена, ее грации могли бы позавидовать многие балерины.
«Я благодарю Бога за то, что ты двигаешься, как танцовщица, — однажды сказал отец. — Терпеть не могу угловатых женщин — они встают с кресла, будто их за веревочки дергают».
Мелита тогда рассмеялась, но поняла, что он имел в виду: ее мать влетала в комнату, как пушинка, и Мелита всегда мечтала быть на нее похожей. Несомненно, она была полной противоположностью своей мачехе, плотно сбитой и склонной к полноте, грозившей со временем перейти в тучность.
— О моем будущем? — переспросила Мелита.
— Именно об этом, — подтвердила леди Крэнлей. — Не знаю, есть ли у вас какие-либо планы на этот счет.
— Я не уверена, что понимаю вас.
Мелита была убеждена, что ей придется жить вместе с мачехой, поскольку другого выхода не было, и в этом году начать выезжать в свет — весь прошлый год она носила траур.
Девушка должна была предстать перед королевой в Букингемском дворце, затем посещать многочисленные балы и приемы, где обычно приобретаются нужные связи и заводятся знакомства.
— Я думаю, нам лучше быть предельно откровенными друг с другом, — продолжала леди Крэнлей, — и я сразу скажу, что не намерена в свои годы сопровождать вас везде, где вы будете появляться.
Мелита смотрела на нее широко раскрытыми глазами.
— Боюсь, что, кроме вас, больше некому сопровождать меня, — сказала она, чуть помедлив. — Папа говорил, что из его родственников мало кто остался в живых, а мама, как вы знаете, была родом из Нортумберленда.
— Не думаю, что вы сможете найти кого-то на эту роль, даже если объявятся родственники, готовые представить вас в свете, — ведь на это нет денег, — разъяснила леди Крэнлей.
— Нет… денег?
— Я внимательно изучила счета вашего отца, — ответила леди Крэнлей, — и выяснила, что когда все долги, а также кредит на покупку дома будут выплачены, то вы останетесь ни с чем.
Мелита сжала руки.
Когда умерла мать, она занялась финансовыми делами их дома на Итон-плейс и не раз говорила отцу, что дом слишком дорог для них, однако тот ничего не хотел слушать. Он не обращал внимания на ее предложения переехать в дом поменьше, и они продолжали как бы плыть по течению, надеясь, что в один прекрасный день все образуется.
Теперь Мелита получила убедительное подтверждение тому, что отец витал в облаках. У него не было возможности заработать достаточно денег, чтобы расплатиться с долгами, число которых росло как снежный ком, и единственным выходом была женитьба на богатой женщине.
Именно так он и поступил, став в последний год своей жизни еще более расточительным, чем прежде. Отец осыпал Мелиту дорогими подарками, не жалел денег на ее туалеты и лошадей. Теперь девушке было неловко сознавать, что за все это платила мачеха.
Леди Крэнлей наблюдала за выражением лица падчерицы.
— Я вижу, вы меня поняли, — сказала она. — Пока ваш отец был жив, я не отказывалась от расходов на его дочь, но не собираюсь делать это и дальше. — Голос леди Крэнлей зазвучал жестче. — Более того, я не желаю, чтобы вы жили в этом доме вместе со мной.
— И что я должна… делать? — обреченно спросила Мелита.
— Об этом я и хочу с вами поговорить, — ответила леди Крэнлей, — и буду откровенна, Мелита: у вас нет иного выхода, кроме как согласиться с моим предложением.
Мелита замерла в тревожном ожидании. Ей показалось, хотя она и не была абсолютно в этом уверена, что леди Крэнлей немного смущена тем, что собирается сказать. И все-таки ее намерение довести разговор до конца было твердым.
— За три месяца до смерти вашего отца мы с ним были в Париже и встретили там очаровательного человека — графа де Весонн. Он рассказывал мне о своей маленькой дочери, которую обожает. Он говорил о ней и с вашим отцом, — продолжала мачеха, — и оба они пришли к единому мнению, что девочке необходимо дать хорошее образование, а значит, прежде всего обучить ее иностранным языкам. Когда мы расставались, он обратился ко мне: «Как только Роз-Мари станет немного старше, мадам, я попрошу вас найти ей английскую гувернантку. Я хочу, чтобы девочка говорила по-английски так же свободно, как и по-французски, в дальнейшем она сможет изучить и другие языки».
Леди Крэнлей прервала свой рассказ, чтобы спросить:
— Надеюсь, вы догадываетесь о моих планах относительно вашего будущего?
Так как Мелита не могла произнести ни слова, она продолжала:
— В августе я написала графу де Весонн о том, что нашла прекрасную гувернантку для его дочери. Два дня назад пришел ответ с просьбой направить гувернантку на Мартинику в Сен-Пьер как можно быстрее.
— На Мартинику?
Мелите было страшно произнести даже само это слово.
— Вы хотите сказать, что… я должна поехать туда одна и жить с людьми, которых никогда не видела. Ради Бога, девочка, вам же предстоит когда-то стать взрослой!
— Но… это слишком далеко, — выдавила из себя Мелита.
Леди Крэнлей передернула плечами.
— Меня это вполне устраивает. Избавьте меня от ненужных сплетен, будто я заставила вас самостоятельно зарабатывать себе на жизнь. Наверняка найдутся люди, которые будут говорить, что я должна была представить вас в свете и найти подходящего мужа. Но я слишком молода для этого, Мелита, я еще очень молода!
Было более чем очевидно, что ее мачеха — женщина в расцвете лет — мечтает о вторичном замужестве и присутствие в доме хорошенькой падчерицы может помешать осуществлению ее планов.
Мелита поднялась и сделала несколько шагов по комнате.
— Наверное… я могла бы выбрать что-то еще… другое?
— Вы можете уйти в монастырь, если предпочитаете быть заживо похороненной. Уверяю, что не стану вам препятствовать.
— Нет… нет, только не это, — взмолилась девушка, — но Мартиника… это же на другом конце света.
Однако, взглянув на мачеху, она поняла, что именно это больше всего ее и устраивает.
— Я никогда никого не учила… Что я в этом понимаю?
— Девочка еще довольно мала, — отпарировала леди Крэнлей, — и нет ничего странного в том, учитывая, сколько денег и сил отец потратил на ваше образование, что я считаю вас вполне способной вложить в голову маленькой креолки хоть какие-то знания.
— Но я могу не понравиться графу и графине, — сказала Мелита, — что же мне тогда делать?
— Вам следует им понравиться, если вы не собираетесь возвращаться домой вплавь, — отрезала леди Крэнлей. Она тоже встала и теперь смотрела на девушку с нескрываемой неприязнью.
— Я уже написала графу, что вы отправитесь на корабле, который отплывает из Саутхэмптона через две недели. Я оплачу ваш путь до Мартиники и дам с собой сто фунтов. Это больше, чем осталось от денег вашего отца, и считайте, что вам очень повезло!
- Предыдущая
- 2/30
- Следующая
