В Помпеях был праздник - Моисеева Клара Моисеевна - Страница 41

• Предыдущая
• 41/53
• Следующая

На грязном деревянном столе, заваленном остатками пищи, в глиняном светильнике догорал один-единственный фитилек. При Этом робком и неверном огоньке они просидели до полуночи. Антоний во всех подробностях рассказал историю своего происхождения, которую сообщил ему вилик Мерула, а Элий Сир уже в который раз во всех подробностях рассказывал, как задрожали стены поместья Тегета и как покинули дом господа и рабы. А потом Антоний рассказал о том, как тяжко ему было в доме Стефана, в этой деревянной клетке, где все говорило о бедности и тяжкой жизни и где его преследовали печальные глаза Клеиды. Антоний вспоминал, как добр и нежен к нему был Стефан и как он плакал, когда Антоний сообщил о своем желании отправиться в Рим на поиски друзей, которые помогли бы ему получить работу соответственно его положению и образованию.

— Вилик Мерула дал мне тысячу сестерций. Больше я не захотел взять. Он предлагал две тысячи — все, что у него было. Это как раз те деньги, которые были получены от мошенника ланисты. Они проводили меня с тем, что я скоро вернусь.

С тех пор как Антоний расстался с семьей Мерулы, вилик не переставал думать о судьбе своего вновь обретенного сына. Он то и дело вспоминал слова Антония, сказанные в первый день их встречи. Он вспоминал их прощание. Вместе с Клеидой они то и дело предавались мечтаниям о будущем. Они много раз обращались к домашним ларам, приносили им скромные жертвы и просили одного — вернуть им Антония веселым, здоровым и счастливым! Бедная Клеида была уверена, что Антоний, привыкнув к мысли о том, что она его подлинная мать и Мерула — его подлинный отец, оценит то счастье, какое послано ему богами. Да и как мог он не оценить Этого? Вряд ли еще где на свете свершилось такое чудо. Потеряв любимых родителей — родителей, которые его вырастили, любили и дали образование, он вскоре обретает родителей, которые дали ему жизнь. Нет, не оценить этого невозможно! Антоний так умен и образован! Разве может он этого не понять?

— Как ты думаешь, Мерула, Антоний позовет нас к себе, когда займет должное место в Риме и станет человеком богатым и независимым?

— Я должен признаться тебе, Клеида, что сожалею о случившемся. Не о том, что мы встретили Антония. Это дар богов, и мы никогда не забудем того счастливого дня, когда наш сын, утерянный и забытый, предстал перед нами. Я жалею о другом. Меня мучит мысль — зачем я выдал ему тайну рождения?.. Пусть бы он думал, что мы — его друзья. И пусть бы он верил в свое высокое происхождение и хранил бы в сердце память о философе Тегете.

Боюсь, что я разрушил то драгоценное, что подарил моему сыну в день, когда я отнес его в корзинке к порогу богатого дома. Ведь я надеялся на счастье, я хотел подарить сыну другой мир. И я этого достиг, Клеида. Не плачь… Не печалься! С тобой нельзя говорить об Антонии, ты тотчас начинаешь проливать слезы, словно его только что отобрали у тебя. Посмотри, как добры были боги. Ведь они столкнули наших сыновей на улицах Помпеи. Посуди сама: где был бы сейчас Стефан, если бы его не спас Антоний? Я не могу об Этом вспоминать: мне кажется в этот миг, что я теряю разум…

— И не надо вспоминать. Это слишком тяжко и страшно. Мы будем надеяться на счастливое возвращение Антония. А если он не пожелает видеть нас, мы не будем его осуждать, Мерула. Мы будем радоваться его счастью. Ведь это наш сын, Мерула, и судьба его нам не безразлична… И если даже Антоний никогда не перешагнет порога нашего дома, я буду благодарна судьбе за то, что хоть раз увидела этого красивого, умного юношу. Мне кажется, Мерула, что мы даже не в состоянии понять, как он умен и образован. Я никогда не рассержусь на сына Антония. Я только буду молить богов, чтобы они не оставили его и помогли выйти на дорогу жизни. Ведь он сейчас так одинок и беден! Я видела такую печаль в его глазах, когда он принял от тебя тысячу сестерций. Глаза его сказали мне: «Вы так бедны, вы так обездолены, у вас нет ничего, даже крыши, а я беру у вас последнее…»

— Больше ни слова, Клеида, иначе сердце мое разорвется. Мы будем ждать молча, с великим терпением. Только прошу тебя, Клеида, никогда больше не будем говорить об этом так, как мы говорили сейчас.

Стефан, который был убежден в счастливом исходе путешествия Антония в Рим, вовсе не предавался печальным размышлениям. Надо сказать, что открытие, сделанное Мерулой, до такой степени обрадовало Стефана, что он не переставал строить самые необыкновенные планы на будущее. Прежде всего он ни за что не хотел допустить, что Антоний остался бедным и брошенным всеми друзьями философа Тегета. Дни, проведенные с Антонием, позволили ему немножко понять жизнь человека из богатого поместья, — человека образованного, независимого, человека, какого Стефан лично никогда не видел, но о котором мог судить по немногим книгам, прочитанным им. А если Антоний будет иметь деньги и покровительство именитых, разве он не получит возможность использовать свои знания? Ведь он учился философии и красноречию у знаменитых ученых. Он сам сочиняет стихи и пишет трактаты по истории. Как чудесно это, что вдруг нашелся родной брат, такой благородный и такой знатный. Сейчас слово «знатность» приобрело для Стефана какой-то особенный смысл. Теперь это слово не связывалось с мыслью о стяжательстве, высокомерии и злодействе. Теперь это слово приобрело смысл чего-то возвышенного, сулящего добро. Стефану ни на минутку не приходило в голову, что Антоний мог его забыть и отказаться хотя бы потому, что унизительно иметь братом вольноотпущенника, недавнего раба. Если Антоний приложил столько усилий, чтобы спасти его из цепей рабства, если он был к нему так добр и внимателен, когда жив был мудрый философ Тегет, то как может он сейчас отказаться от родного брата? И Стефану становилось радостно от мысли, что Антоний — его родной брат.

— Знаешь, Стефан, — сказал отец, — к счастью, дни твоего рабства не были столь тяжелыми, как у многих тысяч рабов, живущих в поместиях римских богачей. Как ты знаешь, помощник вилика, да еще такой усердный, как я, имеет преимущества перед рабами, которые копают землю, прокладывают дороги или трудятся в шахтах. С тех пор как благородный Евтих научил тебя читать и писать, ты много времени проводил за легким занятием — вел записи. Разве это работа для раба? Ты не знаешь своего счастья, Стефан. Тебя ни разу не избили до полусмерти и ни разу не заковали в колодки. Даже Злобная Скантия была к тебе снисходительна. Если бы я знал, что буду помощником вилика, и если бы я думал, что мои сыновья всегда будут иметь хлеб и крышу, я бы никому не отдал второго сына никогда… Судьба раба — страшная судьба. Как же мне было не подумать о судьбе моих детей! Я не мог изменить судьбу обоих близнецов… Но больше я не могу говорить об Этом. Я только скажу тебе, Стефан, что теперь, когда ты свободен, твоя судьба в твоих руках. Только неустанным трудом ты создашь свое благополучие. Прошу тебя, не помышляй о легкой жизни, не надейся на помощь от Антония. Ни от кого не жди помощи, сам думай о себе. Да и родителей своих не забывай. Я убежден, что мы выжили и не потеряли человеческое достоинство только потому, что велика была моя любовь к земле. Просто я родился таким чудаком. Когда в руках моих была мотыга, я трудился так, будто этот виноградник принадлежит мне. Я лелеял каждый куст. Я подвязывал лозы, я убирал сорняки и радовался каждому зеленому побегу. Наш господин, к счастью, справедлив, и он обратил внимание на мое усердие. Иначе, Стефан, ты знаешь, что было бы с нами. Я не ста ну называть тебе рабов, которые погибли на наших глазах… Я возлагаю на тебя большие надежды, Стефан. Подумай, чем ты займешься с любовью и усердием. Я бы хотел, чтобы твоя грамотность пошла тебе впрок. Я все сказал, Стефан…

Прошло много дней с тех пор, как Антоний покинул поместье Потина Теренция. Жизнь поместья была такой же, как до всех этих удивительных событий, которые перевернули все мысли и желания вилика Мерулы.

• Предыдущая
• 41/53
• Следующая