Любовь и колдовство (Сокровище любви) - Картленд Барбара - Страница 2
- Предыдущая
- 2/40
- Следующая
Молодые люди не понимали опасности своего положения. Случайно оказавшись в этой части города, они не знали, что заведение пользуется не слишком хорошей репутацией.
Капитану Хорнеру случилось проходить мимо. Он зашел выпить по пути кружку пива, и взглядом опытного моряка, которому на своем веку пришлось разнимать не одну драку, сразу оценил обстановку.
Подойдя к студентам, он поприветствовал их как знакомых и сообщил, что знает еще одно местечко, где пиво — не хуже, а закуски — разнообразнее.
Это была типично американская манера поведения. Никакой англичанин не стал бы запросто беседовать с посторонними. Студенты опешили.
Андре, самый трезвый из троицы, уговорил товарищей пойти за капитаном.
Так Кирк Хорнер, не любивший бессмысленных драк, спас молодых людей от неприятностей.
Расставаясь, Андре пригласил его к себе. Так завязалась их дружба.
С тех пор капитан навещал друга всякий раз, приезжая в Англию.
Хорнер был настоящим старым морским волком и убежденным холостяком. Тем не менее он привязался ко всей маленькой семье Вилларе и всегда находил время погостить у друзей пару дней.
Капитан, избороздивший на своем корабле моря и океаны обоих полушарий, многое повидал и был великолепным рассказчиком. Возможно, именно своими образными описаниями Гаити он заронил в душу Андре живой интерес к таинственному и прекрасному в своей первозданной дикости острову.
Однако Андре де Вилларе решился на путешествие по другой причине. Во время негритянского мятежа на Гаити был убит его родной дядя, местный плантатор.
Первый бунт на острове произошел еще в 1791 году, но тогда плантатору де Вилларе повезло. Очевидно, он был человек незлой и справедливый, и занимался хозяйством сам, так что его рабы не страдали от произвола надсмотрщиков и наемного управляющего, как это было в большинстве имений по соседству. Де Вилларе не тронули.
Но вторая волна мятежа не пощадила гаитянскую ветвь семейства де Вилларе. Кирк Хорнер написал Андре, что дядя, его жена и три сына убиты, о чем он узнал в свою последнюю поездку на Гаити.
Каково же было удивление капитана, когда два месяца назад Андре приехал в Бостон и попросил помощи. Он рассчитывал добраться до этой страны с помощью старого друга.
— Это совершенно невозможно, — сразу стал отговаривать его капитан. — Дессалин поклялся казнить всех белых, которые попадутся ему на глаза. Как только ты ступишь на землю проклятого острова, за твою голову нельзя будет дать и двух центов.
Кирк рассказал другу все, что сам знал о зверствах гаитянского императора, а потом — и о нем самом.
— Он очень невысокого роста, — сообщил Кирк, — а фигурой — вылитый горилла. Плечи широкие, покатые, шея толстая, прямо-таки бычья, голова посажена с наклоном вперед. Губы толстые, ноздри — необычайно широкие даже для негра, нос — изуродованный. Лоб низкий, чуть не до бровей поросший мелкими иссиня-черными кудрями.
— Да, судя по твоему описанию, он явно не красавец! — рассмеялся Андре.
Его беспечность не понравилась капитану.
— Во всяком случае, ничего смешного в нем нет, — резко сказал Кирк. — Он наводит ужас даже на собственных подданных. Иногда у него бывают приступы зверской жестокости, а временами нападает страшная подозрительность, когда он в каждом видит врага и предателя.
— Я слышал, — заметил Андре, — что он проявил дьявольскую хитрость, пообещав белым поселенцам свою защиту и покровительство в случае, если те сдадутся по-хорошему, а когда они ему поверили, перебил их всех до одного. Это правда?
— Когда в Жереми по его приказу казнили четыреста пятьдесят женщин и детей, улицы города были залиты человеческой кровью, — ответил Кирк. — Даже Кристоф, главнокомандующий Дессалина, пришел в ужас от этой бойни.
Выдержав паузу, чтобы дать Андре возможность осознать услышанное, капитан продолжал:
— Что, по-твоему, мог подумать американский президент, когда ему доложили, что, работая над текстом Декларации независимости, один из приспешников Дессалина воскликнул: «Чтобы написать этот документ, мы возьмем у белого человека кожу вместо пергамента, кровь вместо чернил, а чернильницу сделаем из его черепа, обглоданного шакалами».
Говорят, эти слова были с восторгом встречены всеми членами их «правительства», а больше всех веселился, орал и аплодировал сам Дессалин.
— От этих твоих рассказов кровь стынет в жилах, — заметил Андре. — Однако я все равно не отступлюсь. Я отправлюсь на этот чертов остров, разыщу дядину плантацию и попробую найти место, куда он спрятал свои деньги.
Кирк понимал, что его друг руководствуется не жадностью, а острой необходимостью.
Отец Андре умер, и теперь, после смерти дяди и кузенов, он становился графом де Вилларе и главой семьи.
Если бы не события на Гаити, молодой человек никогда не унаследовал бы этот титул: у его дедушки, графа Рауля де Вилларе, было три сына, из которых отец Андре был младшим.
Чувствуя, что во Франции накаляется обстановка и растет недовольство крестьян, средний сын графа Рауля, Филипп, лет тридцать назад покинул родину. Вместе с молодой женой Мари он отправился на Гаити и обосновался там, рассчитывая сколотить состояние.
Он часто писал домой, рассказывая родственникам, как разбогател благодаря тому, что за кофе и хлопок-сырец, выращиваемые на его плантациях, во всех уголках Нового Света давали хорошую цену.
Потом граф Рауль де Вилларе и его старший сын стали жертвами революционного террора — оба подобно тысячам французских дворян кончили жизнь на гильотине.
Титул и положение главы семьи отошли Филиппу, процветавшему в то время на Гаити. Младший из братьев, Франсуа, вместе с женой-англичанкой и маленьким сыном Андре сумел эмигрировать в Англию.
Андре учился в английских школах, закончил Оксфорд, и французское происхождение выдавало в нем, наверное, лишь блестящее знание родного языка.
К сожалению, его отец остался почти без средств, и семья жила в относительном довольстве лишь благодаря помощи родни с материнской стороны.
После смерти Филиппа титул графа де Вилларе ненадолго отошел к младшему брату Франсуа, а после его кончины, последовавшей в 1803 году, — к самому Андре.
Итак, Андре стал графом, не имея никаких средств на поддержание своего древнего и почетного титула.
Именно тогда он стал внимательно изучать последние письма, полученные с Гаити.
Самое последнее письмо, которое было написано, вероятно, всего за пару месяцев до гибели дяди, показалось Андре весьма многозначительным.
В письме говорилось:
«Обстановка на острове все ухудшается. Если выражаться точнее, надвигается неизбежная катастрофа. Каждый день до меня доходят вести о вопиюще жестоких расправах, происходящих на плантациях моих друзей и соседей. Мужчин не просто убивают, их пытают и режут как скотину, а женщин насилуют, после чего отправляют в рабство на плантации, которыми теперь заправляют чернокожие.
Мы то собираемся бежать, то отказываемся от этой затеи, пожалуй, и правда совершенно безнадежной. Более того, попытка скрыться может привлечь к нам внимание головорезов, и тогда наша судьба будет решена самым печальным образом. Как бы там ни было, беда подступает».
Далее следовала примечательная фраза, которую Андре перечитывал снова и снова:
«Я могу довериться одной земле да, разумеется, покровительству святого господнего креста».
Показывая это письмо Кирку, Андре сказал:
— Странные слова. Не думаю, что дядя стал бы так высокопарно выражаться. По-моему, он просто таким образом сообщает моему отцу, что зарыл свое состояние в землю поблизости от какой-то церкви.
— Вполне возможно, — кивнул Кирк. — Все плантаторы зарывали деньги и различные ценности в землю, Дессалин об этом прекрасно знал и либо пытками добивался, чтобы ему выдали место, где спрятан клад, либо посылал своих молодцов, которые, прочесав в имении все подходящие уголки, находили сокрытое. Говорят, у этого чудовища скопилось огромное богатство.
- Предыдущая
- 2/40
- Следующая
