Любовь — азартная игра - Картленд Барбара - Страница 11

• Предыдущая
• 11/24
• Следующая

Сейчас Идона вспомнила, как отец говорил своему другу вскоре после возвращения из столицы:

— Я видел в один из вечеров Квекса. Он стал хозяином Крум-Фоксхаус.

— Слышал, — ответил друг.

— И он завел, — продолжал отец, — хорошенькую любовницу, красотка, каких поискать! Лицо ангельское, язык дьявольский. Квекс очень ею гордится.

— Ничего удивительного. Но скоро это приобретение наскучит ему, — ответил друг. — Они все ему быстро надоедают.

Оба рассмеялись, а сейчас Идона вспомнила этот разговор и с ужасом поняла, кем была Клэрис Клермонт для маркиза.

Девушка не понимала до конца последствия подобной связи, но была абсолютно уверена, что он может купить этой женщине дом, может целовать ее при незнакомых людях и тем не менее никогда не предложит ей стать его женой.

И если бы она, Идона, продолжала жить в доме, который ей больше не принадлежит, ее тоже могли бы отнести к разряду таких женщин, как Клэрис Клермонт.

Она в ужасе вскрикнула. Потом, взглянув на маркиза, наблюдавшего за ней, снова подумала, что он, должно быть, читал ее мысли.

Идона спускалась к обеду с дурным предчувствием. В глубине души она надеялась, что маркиз не захочет, чтобы она обедала вместе с ним и с Клэрис Клермонт.

Они вышли из гостиной матери в библиотеку, потом направились к большой гостиной.

— Когда у вас обед? — спросил маркиз.

— При отце мы обедали в семь тридцать. Но если вы хотите позже…

— В семь тридцать меня устраивает, — перебил ее маркиз.

Остановившись у двери гостиной, Идона нерешительно сказала:

— Может, вы предпочитаете обедать с мисс Клермонт наедине, тогда я могу поесть у себя в комнате…

— Вы полагаете, что это я так хочу или это ваше желание?

В его тоне она услышала агрессивность и поспешно ответила:

— Я хочу… сделать так, как вы предпочитаете, милорд.

— Поскольку это еще ваш дом, мисс Овертон, я полагаю, что я ваш гость, а вы — хозяйка.

Идона покраснела: она решила, что он снова смеется над ней. Оглядев гостиную, она сказала:

— Я буду вам очень благодарна, если вы сразу поставите меня в известность относительно дальнейшей судьбы этого дома. Полагаю, вы понимаете, что мне крайне трудно находиться в неведении.

Произнеся это, она прошла через комнату к большой вазе с желтыми нарциссами.

Маркиз наблюдал за ней, потом, поскольку он ничего не ответил, она повернулась к нему, уверенная, что он смотрит на нее из-под полуопущенных век с тем циничным выражением лица, которое ей больше всего не нравилось.

Он продолжал молчать, и она спросила:

— Что-то не так?

— А почему вы так решили?

— У меня ощущение, что вы собираетесь мне сказать… что-то такое… что меня очень взволнует.

— Вы пытаетесь быть такой же проницательной по отношению ко мне, как я к вам? — спросил маркиз.

— Я думаю, — быстро сказала Идона, — не столько о себе, сколько о людях, чья жизнь зависит от вашего решения.

— В данный момент меньше всего я озабочен ими, — ответил маркиз. — Я думаю о вас. И если бы ваш отец был жив, именно этого он бы ждал от меня.

Маркиз посмотрел на портрет сэра Ричарда, и вдруг Идону пронзила, как мечом, мысль о том, что если он ее куда-то отошлет из дома, она уже никогда больше не увидит портретов отца и матери!..

Маркиз, точно следуя собственным мыслям, сказал:

— Вы говорили, что ваш отец безрассудно отдавался азартным играм. А ведь если бы он выиграл, у вас было бы совершенно другое отношение и к играм, и к выигрышам.

Он произнес это так, будто хотел в чем-то обвинить Идону. Она ответила:

— Дело не в том, кто выиграл. Просто я считаю, что нельзя ставить на карту все и вся.

— Вы говорите это из ханжества?

— Но я действительно думаю, что это противоречит здравому смыслу, — ответила она. — Вы можете себе позволить потерять пятьдесят тысяч фунтов, хотя, полагаю, ими можно гораздо лучше распорядиться. Но папа не имел права рисковать абсолютно всем.

Ее голос дрогнул на последнем слове, и она повернулась к окну, чтобы маркиз не увидел ее повлажневшие глаза.

Маркиз пересек комнату и встал у нее за спиной.

— Никто из нас, какой бы умный ни был, не способен повернуть часы назад. Что случилось, то случилось, и сейчас надо искать из создавшегося положения самый лучший выход для вас, — сказал маркиз.

— Ну, может, я смогу жить в каком-нибудь другом доме в имении? Тогда ни у кого не будет оснований интересоваться мною.

— Да похоже, что и сейчас вами мало кто интересуется, — заметил маркиз.

Она подумала, что он намеренно так груб с ней, и напряженно проговорила:

— Да, у меня никогда не было много друзей, но меня любили родители, и это самое главное. И я… вполне довольна!..

Идона говорила горячо, потому что ей казалось: маркиз смеется над ней. Она добавила:

— Мне кажется, вы стараетесь меня убедить, что я беспомощна и неумела, но, может, когда-нибудь, милорд, я вас удивлю.

— Да вы меня уже удивили, — ответил он. — Никогда раньше не встречал женщину, которая так ловко обращается с оружием. У вас к тому же молниеносная реакция.

— Да, и все же мне неприятно сознавать, что я убила человека, пусть даже разбойника, — сказала Идона.

— Весьма похвально!

Перехватив его насмешливый взгляд, Идона почувствовала, что ненависть к этому человеку охватила ее с новой силой.

Она отвернулась от маркиза, понимая, что каким-то непонятным образом ему удается читать ее мысли.

— Ну, а сейчас послушайте о планах относительно вас.

Идона напряглась, продолжая смотреть в окно, как солнце опускается за древние дубы.

— Поскольку вы теперь моя собственность и моя подопечная, я увезу вас в Лондон и дам возможность посмотреть на жизнь общества, которое вы намерены презирать.

Идоне показалось — она ослышалась.

Она повернулась к нему и удивленно посмотрела.

— Что? Что вы сказали?..

— Вы уже слышали. Я введу вас в свет, а потом уже все будет зависеть только от вас — утонете вы или выплывете.

— А как я могу… как это возможно…

— Да очень просто. Вас станет опекать моя бабушка, и поскольку она скучает, как и я, уверен, ее это немного развлечет.

Идона вздохнула:

— Нет, нет, конечно, нет! Как я могу согласиться на такое абсурдное, такое смешное предложение? Я была бы очень тронута таким предложением, если бы не понимала, что вы просто смеетесь надо мной. Вы рассчитываете, что по неопытности я совершу много промахов и ошибок и тем самым дам вам повод посмеяться надо мной.

Маркиз криво усмехнулся:

— Вы навыдумывали такого, чего я вовсе не имел в виду. Просто, я полагаю, вам стоит занять место в обществе, достойное ваших родителей.

— Но каким образом? — сердито спросила Идона. — Мне нужны платья, на которые у меня нет денег, и масса других дорогих вещей, которые я просто не в состоянии перечислить, поскольку не слишком разбираюсь в этом.

Лишь после того как Идона это сказала, она увидела улыбку на губах маркиза и вспомнила Клэрис Клермонт, выпрашивающую у него рубиновое ожерелье и браслет.

Девушка вскрикнула:

— Нет! Как вообще вы могли допустить, что я пойду на то, чтобы быть вам обязанной за платья и все остальное!

И, прежде чем он успел ответить, она добавила:

— Папа потерял все, но не гордость! И именно она позволила ему умереть, смеясь над теми, кто стал бы потом выражать ему сочувствие. И у меня есть гордость, милорд, вы не вправе у меня отнять ее!

— К сожалению, мисс Овертон, гордость — вещь несъедобная. И я думаю, невелика разница между тем, что я плачу за еду, которой вы питаетесь, и одежду, которой вы прикрываете наготу.

Идона обескураженно смотрела на маркиза, не в силах произнести ни слова.

Потом отвернулась к окну — с единственным желанием: избавиться от него, убежать подальше, на край света, чтобы он никогда не отыскал ее!

Да, надо просто оседлать Меркурия и ускакать далеко, а там — пока неизвестно каким образом, — попытаться выжить.

• Предыдущая
• 11/24
• Следующая