Ложь во спасение любви - Картленд Барбара - Страница 17

• Предыдущая
• 17/31
• Следующая

— Бабушка всегда утверждала: Гэйлы упрямы, догматичны и очень неохотно признают чужую точку зрения, отличную от их собственной.

Граф рассмеялся.

— Надо полагать, вы придерживаетесь такого же мнения и обо мне?

— Я не рискнула бы показаться невежливой по отношению к гостеприимному хозяину дома и обвинить его в подобных недостатках, — сказала Кармела, притворно потупив глазки. — Но, несомненно, вы — истинный Гэйл!

— Но и вы тоже, — отразил ее выпад он.

— В семье не без урода.

— Это вы о себе? — спросил он с вызовом. — Я бы подобрал для вас более лестные характеристики.

— И я тоже, — вмешался в их перепалку принц. — Вы очень красивы, леди Фелисити, полагаю, мужчины наперебой и не раз говорили вам об этом.

Его слова звучали слишком ординарно, чтобы свидетельствовать об искренних чувствах, и Кармела, глядя на него, понимала — сердце принца холодно к ней, хотя он и восхищается ею.

Она вдруг обратила внимание и на другое. Часто принц, казалось, был весь поглощен беседой и даже произносил комплименты в ее адрес, но какая-то часть его души витала где-то вдали. Кармела твердо решила выяснить, права ли она.

Возможность представилась после обеда, когда мужчины присоединились к ней в гостиной, и почти в тот же миг графа куда-то вызвали.

Вошел дворецкий и на ухо сказал графу что-то важное.

Граф поднялся, пробормотав свои извинения, и последовал за слугой из комнаты.

— Интересно, что случилось? — заметила Кармела.

— Разве это имеет значение? — спросил принц.

— Держа в руке бокал бренди, он присел около нее на диване и сказал:

— Теперь я могу поговорить с вами. Иногда мне кажется, что наш хозяин, само собой, замечательный человек, слишком уж опекает нас с вами.

— Но нам нечего сказать друг другу такого, о чем графу не следовало бы знать.

— Это не совсем так, — возразил принц. — Я предпочел бы поговорить с вами наедине, леди Фелисити, мне очень сложно проявлять свои чувства на глазах у публики.

Кармела быстро отвела взгляд.

— Давайте оставим эту тему, — попросила она. — Мы только… мы совсем недавно познакомились, ваше королевское высочество… И как вы, безусловно, понимаете… мне хотелось бы остаться вашим другом… но речь не может идти Об ином… между нами.

Она говорила неуверенно, с особой осторожностью подбирая слова, и после некоторой паузы принц поинтересовался:

— Но вы знаете, что ваш опекун согласился на мой брак с вами?

— Да, он сказал мне об этом, но я ответила ему, что я не выйду замуж за человека, пока не полюблю его.

Принц поставил свой бокал на маленький столик около дивана и наклонился вперед, чтобы взять руку Кармелы в свои ладони. Она сжалась от его прикосновения.

— Вы нужны мне и моей стране.

— То есть вы хотите сказать, — заметила Кармела, — вы нуждаетесь в моем… состоянии, дабы восстановить разрушения, причиненные войной.

Она не хотела оскорблять принца и торопливо добавила:

— Это — очень большая честь для меня, что ваше высочество пожелал жениться на мне… Но я — обыкновенная английская девушка, и я хочу выйти замуж за кого-то, кого полюблю, и кто… полюбит меня.

— А вы не допускаете, что вы полюбите меня со временем, когда мы лучше познакомимся друг с другом? — спросил принц.

— Теоретически это возможно, — согласилась Кармела, — но я не могу избавиться от мысли (пусть ваше высочество простит меня, если я ошибаюсь), ваше сердце отдано другой.

Она отважилась рискнуть, и это был большой риск. Тем не менее Кармела почти не сомневалась в своей правоте.

Принц слишком часто впадал в задумчивость, вероятно, из-за кого-то, кто находился вдали от него.

Услышав ее слова, он оживился. Вместо того чтобы отдернуть руки в порыве гнева, он крепко сжал ее, будто признаваясь, как сильно он нуждается в ее поддержке.

— Но как вы догадались? — горячо спросил он.

— Я лишь почувствовала, что вы думаете о ком-то, — ответила она, — та женщина слишком много значит для вас.

Принц глубоко вздохнул.

— Вы — как это говорят… вы — ясновидящая!

— Значит я права?

Он кивнул в знак согласия.

— И вы, в силу каких-то обстоятельств, не можете на ней жениться? — осторожно поинтересовалась Кармела.

Принц снова вздохнул.

— Мне бы так этого хотелось, — признался он, — но, по правде говоря, я — трус.

— Трус? — засомневалась Кармела.

Его пальцы, казалось, вновь вцепились в ее ладонь, словно черпая в этом силы для признания.

Наконец он выговорил:

— Она для меня — все в этом мире! Но она — француженка!

Они оба помолчали немного. Затем Кармела сказала:

— Я понимаю. Ваша страна сильно пострадала от Наполеона Бонапарта, ваши подданные неохотно примут принцессу французского происхождения.

— Возможно, они бы и смирились с этим со временем, — признался принц, — если бы не было альтернативы.

Кармела все поняла.

— Ваше королевское высочество хочет сказать, — предположила она, — когда мой кузен решил, что вам необходима богатая невеста, вы не посмели рассказать ему о собственных чувствах.

— Вы все правильно поняли, — пробормотал принц.

— Не сомневаюсь, — подтвердила Кармела. — Вам следует набраться храбрости и жениться на женщине, которую вы любите, а не поддаваться давлению и брать в жены ту, кого для вас выбрали.

— Но ведь этого хочет ваш кузен, который возглавлял оккупационный корпус в моей стране и совет министров в Вене, — объяснил принц.

— Они вправе думать, будто нашли лучшее решение ваших проблем, — сочувственно откликнулась Кармела. — Но не все в жизни получается так гладко, как на бумаге. Ведь для счастья ваших подданных в первую очередь необходимо иметь счастливого человека во главе их страны.

— Если бы я только мог поверить в это, — сказал принц.

— Расскажите мне о той, кого вы любите, — ласково попросила его Кармела.

— Она дочь знатного человека, подданного Франции, жившего на границе с Хорнгельштейном. Пока Наполеон не стал императором и не захватил власть в Европе, у нас складывались добрососедские отношения и с французами, и с жителями других стран, расположенных к северу и к востоку от нас.

— Все нормализуется теперь, когда Наполеон побежден и сослан на остров Святой Елены, — как могла, обнадежила его Кармела.

— Я с вами согласен, — подхватил принц, — но ведь ваш кузен своим появлением спас нас от последних очагов сопротивления наполеоновских войск и не только восстановил меня на троне, но и обещал помочь всем, что в его силах, чтобы восстановить нашу промышленность и облегчить участь бедствующих моих подданных.

Какое удовольствие доставила бы графу реорганизация целой страны, становление ее, как он полагал, на правильный путь. Вслух Кармела сказала:

— По-моему, люди, которые думают, будто они лучше других знают, в чем состоит всеобщее благо, как правило, оказываются в итоге деспотами или тиранами, и если остальные имеют хоть каплю характера, им следует самим решать свои проблемы.

— Именно так я и хотел поступить, — признался принц, понизив голос, — но Габриэла убедила меня прежде всего подумать о Хорнгельштейне и забыть ее.

— Если она сказала это, — рассудила Кармела, — я уверена в истинности ее чувств.

— Вы правда так думаете? — нетерпеливо спросил принц.

— Ну конечно же! — ответила Кармела. — Если женщина действительно любит кого-то всем сердцем, она пытается поступать только во благо ему и готова, не задумываясь, принести себя в жертву.

Она искренне верила в свои слова. Любая женщина, не говоря уже о француженках, которые с молоком матери впитывают особое благоговение перед знатностью происхождения и титулами, способна отказаться даже от престола, если она всей душой любит своего избранника. Это могло означать только одно — Габриэла любила принца слишком сильно и не могла причинить ему боль.

«По крайней мере, я бы чувствовала нечто похожее», — подумала Кармела и продолжила:

— Вам просто необходимо вернуться к любимой и спросить ее, хватит ли у нее мужества предстать перед вашими соотечественниками, которые все еще враждебно настроены по отношению к французам, и помочь вам начать устраивать дела в стране.

• Предыдущая
• 17/31
• Следующая