Королевская клятва - Картленд Барбара - Страница 1

• 1/56
• Следующая

— Будь я проклята! Мы похожи на погребальную процессию! — неестественным баском проговорила Сабина и заливисто рассмеялась.

Ее сестры всегда заискивающе хихикали над тем, как она передразнивала сквайра, когда тот, бормоча себе под нос эти проклятия, вел свою дочь к алтарю. Отец, конечно, был бы огорчен и разгневан, узнай он о том, как над ним потешается старшая дочь.

Действительно, старый, поскрипывающий каждым своим суставом дилижанс, то и дело подпрыгивая на ухабах, казалось, двигался все медленнее. Сабина выглянула в окошко, которое не мешало бы протереть, — уже стемнело, на небе проступили звезды, и на морской глади заиграли мерцающие блики.

После стольких задержек и недоразумений девушке казалось, будто она уже никогда не доберется до Монте-Карло, но, с другой стороны, беспокоиться об этом было бы глупо.

Сабина глубоко вздохнула, не в силах сдержать рвущейся из нее радости, и посмотрела на далекое море и черные причудливые очертания деревьев, ветви которых плели прихотливый узор на ночном небе. Она во Франции! Даже в самых своих сокровенных мечтах она и помыслить не могла о том, что ей доведется посетить эти места.

— Слава богу! Как мне повезло! — прошептала Сабина и снова засмеялась.

Как это глупо — громко разговаривать с собой! Всякий, кто узнает об этом, подумает, что она — как тот мальчик-идиот, живший у них в деревне. Она всегда вздрагивала, когда видела его бесцельно бродящего по извилистым тропинкам, — он всегда что-то говорил своим высоким звенящим голоском.

Какими далекими казались ей теперь Кобблфилд и Глостершир, а ведь она покинула их всего лишь несколько дней назад. В этот час ее семья, должно быть, сидит в гостиной, давно покончив со своей незатейливой трапезой, которую отец настойчиво требовал называть ужином, хотя мама всегда говорила о ней как об обеде.

Девочки, наверное, заняты каждая своим делом: Гарриет трудится над вышивкой, достойной наивысших похвал, а Меллони усердно пытается подражать ей, но у нее ничего не выходит, как она ни старается, бедняжка. Ангелина, может быть, играет на фортепьяно — папе всегда нравилось слушать ее, отмечая успехи дочери на уроках музыки, а Клер — та, скорее всего, уже спит, потому что девочкам до пятнадцати лет не разрешалось засиживаться до ужина.

Мама наверняка сидит в своем любимом кресле, и на ее красивые золотые волосы, сквозь которые уже начинают пробиваться седые прядки, золотя их, падает свет от лампы. А папа, если он уже закончил готовиться к своей проповеди, сейчас выйдет из кабинета, сядет по другую сторону камина, напротив мамы, и заведет разговор. У них найдется о чем поговорить, хотя весь день они и провели вместе, возможно даже, в эту самую секунду один из них говорит: «Интересно, как там Сабина, наша крошка, и приехала ли она уже в Монте-Карло?»

«Если бы они знали, — подумала Сабина, — как ужаснулся бы папа, знай он, что я еще не добралась до Монте-Карло и сейчас еду в дилижансе, совсем одна!»

Но что она могла поделать?

Когда мисс Ремингтон сломала ногу, сходя с поезда в Ницце, Сабине на секунду показалось, будто какой-то злой рок хочет помешать ей добраться до места назначения. Правда, несколько мгновений спустя она устыдилась и, ужаснувшись тому, насколько эгоистичны могут быть ее мысли, постаралась достойно справиться с потрясением, причиной которого стал этот несчастный случай.

Мисс Ремингтон, кузина епископа и женщина солидного возраста — иначе ей бы не доверили сопровождать Сабину, — вела себя, как посчитала последняя, очень глупо. Она взвизгнула, закричала и тут же упала в обморок, так что девушка с трудом привела ее в сознание, поднося ей попеременно то нюхательную соль, то прикладывая холодные компрессы и даже окуривая ее дымом от двух сожженных птичьих перьев.

Чтобы добыть перья, Сабине пришлось проявить немалую изобретательность. На железнодорожной станции в Ницце стояло несколько клеток с живыми совами в ожидании поезда, который доставит их в Монте-Карло. Сабина увидела ярлычок, когда просунула свои пальчики сквозь прутья, чтобы поднять упавшие перья. Хотя она и очень беспокоилась о состоянии мисс Ремингтон, при виде заветных слов ее сердце невольно подпрыгнуло от радости, но одновременно с этим ее охватило и чувство раздражения, ведь путешествие придется отложить, пока мисс Ремингтон не осмотрит врач.

Девушке показалось, будто прошли годы, прежде чем позвали доктора. Тем временем мисс Ремингтон лежала на жесткой, неудобной скамеечке в зале ожидания, сквозь слезы жалуясь на боль, которую она испытывает, при этом впадая в обморочное состояние по крайней мере раз двенадцать. Наконец в стеклянных дверях показался француз с густой бородкой и маленьким черным саквояжем в руках.

К Сабине вновь вернулось ее прежнее радостное состояние, в котором она пребывала на протяжении всего путешествия, — слава богу, она достаточно хорошо знала французский язык. Мама особенно настаивала на том, чтобы ее дочь прилежно относилась к учебе, даже если ради этого приходилось жертвовать другими делами, и теперь Сабина искренне радовалась, и не без тщеславия, которое она была не в силах скрыть, — ее произношение безупречно.

— Я должна извиниться, месье, за то, что мы причинили вам столько неудобств, — начала она, и доктор, который поначалу казался сердитым и раздраженным — он явно куда-то торопился, — снял шляпу самым что ни на есть изысканным жестом и даже изобразил некое подобие улыбки.

— Мне сказали, что здесь произошел несчастный случай, мадемуазель.

— К несчастью, да, — ответила Сабина. — Моя подруга, которая сопровождает меня в Монте-Карло, упала, сходя с поезда. Она не такая уж легонькая, как вы видите, и я боюсь, что она сломала ногу.

— Это действительно большое несчастье, мадемуазель, — согласился доктор, продолжая рассматривать девушку, и, как той показалось, вовсе не торопился приступать к осмотру больной.

Однако мисс Ремингтон не преминула привлечь его внимание к своей особе тем, что издала негромкий визг и, когда он повернулся к ней, быстренько упала в обморок в очередной раз. Сабина бросилась к ней на помощь.

— Лучше осмотреть ее ногу, пока она без сознания, — сказала она со знанием дела. — Иначе она не даст к ней прикоснуться.

Доктор провел очень беглый осмотр.

— Перелом, — констатировал он. — Нужно отправить мадам в больницу.

— В больницу? — в страхе переспросила Сабина. Она надеялась, что доктор просто наложит повязку и они смогут продолжить свой путь.

— Ногу надо зафиксировать, — объяснил он. — И наложить шину.

— А это займет много времени? — поинтересовалась Сабина.

— Мадам, возможно, сможет покинуть больницу недели через три, — ответил доктор.

— Через три недели! — воскликнула Сабина.

— Если все пойдет хорошо, — подтвердил доктор.

— Вот так дела! — воскликнула Сабина. — Мисс Ремингтон должна была отправиться завтра в Италию. Она сопровождала меня до Монте-Карло, а оттуда намеревалась поехать в Рим.

— Боюсь, визит мадам в этот город придется отложить, — сказал врач. — Но вы-то, мадемуазель, несомненно, можете продолжить свой путь в Монте-Карло.

— Да-да, конечно.

После этих слов тревога Сабины улеглась. Да, конечно, она продолжит путь. Никто и не ждет от нее, что она останется с мисс Ремингтон. Да это и невозможно, хотя бы потому, что ее денег хватит строго на поездку.

Именно деньги и волновали Сабину, когда несколько часов спустя она вышла из больницы и вернулась на железнодорожную станцию. К тому времени на ногу мисс Ремингтон уже наложили шину и она лежала в постели в маленькой, но уютной палате, из окон которой можно было видеть море.

Монахини, которым принадлежала больница, были очень добры и обходительны, но Сабина все же чувствовала себя немного подавленной от вида бедности больницы и отсутствия минимального комфорта. Правда, пациенты, которых она видела в палатах, были в достаточно веселом расположении духа, и мисс Ремингтон, почувствовав себя довольно хорошо, чтобы говорить, шепотом уверила девушку в том, что с ней все будет нормально.

• 1/56
• Следующая