Исчезнувшая герцогиня - Картленд Барбара - Страница 22

• Предыдущая
• 22/37
• Следующая

— Я… только вчера… узнала… о том… в чем вас… обвиняют, — нерешительно пробормотала Фиона.

— Я догадываюсь, кто вам поведал об этом: конечно, Торкуил, — резко ответил герцог.

И, прищурив глаза, ухмыльнулся.

— Он подумал… что… я должна об этом знать… Я сама спросила… почему… вы… живете столь… замкнуто и одиноко… в своем замке…

— И что же? Когда он рассказал вам об этом, что вы почувствовали? — спросил герцог, не глядя на нее.

Она ощутила, как трудно ему обсуждать эту тему, и постаралась ответить как можно более искренне:

— Мне очень жаль, я… так вам сочувствую…

— Я не нуждаюсь в вашей жалости!

— Я вам ее и не предлагаю. Граф свято верит в вашу невиновность.

— А вы?

Фиона посмотрела ему прямо в глаза, и те незначительные сомнения, что тревожили ее душу, мгновенно улетучились.

— Я убеждена, что вы не способны на убийство.

Из груди герцога вырвался торжествующий возглас. Он вытянул вперед руки, но, опомнившись, резко опустил их.

— Вы действительно верите в меня?

Фиона кивнула. Она была так растрогана, что не решалась разговаривать, боясь расплакаться.

— Тогда все остальное не важно, — ответил он с вздохом. — Кстати, вы не ответили на мой вопрос: что нам теперь с вами делать?

Фиона растерянно развела руками.

— Не знаю…

Герцог опять вздохнул, глубоко и порывисто, словно собираясь с силами.

— Я предложил бы вам выйти за меня замуж, если бы это было возможно…

Фиона почувствовала, что величественная старинная библиотека наполнилась вдруг волшебным, прозрачным сиянием.

Не найдя для ответа подходящих слов, она просто продолжала смотреть ему в глаза. Они излучали теперь отчаяние и нежность.

В ней возникло вдруг то же ощущение, которое вызвал его вчерашний поцелуй: по телу разлилась обжигающая, пьянящая волна.

Они были очарованы друг другом, между ними неожиданно возникла та восхитительная связующая нить, которая заставляет позабыть обо всем на свете. Внезапно рассеялись сомнения, страхи и предубеждения, отошла на задний план существовавшая на протяжении стольких лет вражда и ненависть.

Были лишь мужчина и женщина, таким странным образом попавшиеся в столь примитивную ловушку. Ловушку, прекраснее которой не знавало человечество.

— Я понял это в тот момент, когда впервые увидел вас, — с чувством прошептал герцог.

— Поняли… Поняли что?

— Что люблю вас!

— Разве… такое… возможно? Я ведь… ужасно… вас ненавидела…

— Я прекрасно знал, чем порождена ваша ненависть. Я ненавидел себя сильнее, когда узнал о гибели Иана. Вы даже представить себе не можете, что я пережил, — воскликнул герцог.

Фиона удивленно захлопала ресницами.

— Я хотел поговорить с вами об этом, хотел все объяснить, но… — Он замолчал, подбирая нужные слова. — Наверное, гордыня помешала мне открыться вам сразу, как только вы приехали в замок. И потом… Какая-то часть моей души желала, чтобы вы продолжали меня ненавидеть.

Она ошарашенно пожала плечами. Он улыбнулся. Его лицо смягчилось и просияло. Цинизм и жесткость, которые так старили его, на мгновение бесследно исчезли.

— Вы презирали меня еще до того, как мы познакомились, — продолжил говорить герцог. — Я относился бы к вам не лучше, если бы знал о вашем существовании.

— Я… догадываюсь… — пробормотала Фиона.

— Когда вы вошли в гостиную, я сразу подумал, что вы такая, какой будет Мэри-Роуз, когда вырастет. Вы ворвались в мою жизнь как упрямый луч солнца, озарили тьму, в которой я мучительно тону в течение долгих лет. Мне показалось, мой мир перевернулся.

— Неужели… это правда?

— Давайте присядем, и я расскажу вам все, что со мной произошло, — предложил герцог.

С того самого момента, как Фиона остановилась перед ним, придя сюда, она так и не двигалась с места. А теперь почувствовала, что у нее уже кружится голова, а ноги едва не подкашиваются от усталости.

Она осмотрелась вокруг, ища глазами кресло или скамейку, как вдруг почувствовала прикосновение его руки к своему локтю. Герцог бережно проводил ее к дивану.

Усевшись с ней рядом, он пристально посмотрел ей в глаза.

— Перво-наперво мне хотелось бы объяснить вам свое поведение по отношению к Иану. Думать о том, что когда-нибудь я вновь увижу в ваших глазах ту же ненависть, какая горела в них в самом начале нашего знакомства, просто невыносимо, — воскликнул он.

— Я всегда полагала, что вы… жестокий и несправедливый, — призналась Фиона.

— Я сразу понял это и, к сожалению, ничего не мог изменить.

— Расскажите мне обо всем… с самого начала… пожалуйста, — взмолилась Фиона.

— Когда Иан написал нам, что собирается жениться на женщине, которая выступает на публике да еще и берет за это деньги, скажу вам честно, я был поражен ничуть не меньше, чем отец.

— Она была… вынуждена этим заниматься. Мы крайне нуждались в деньгах… чтобы платить за лечение папы.

— Убеждение, что актерское дело — ремесло грязное, низкое и недостойное так глубоко сидело в сознании отца, что он даже не желал разбираться в том, что избранница Иана не актриса, а музыкант. Хотя… то же самое можно сказать и обо мне.

Он помолчал, потом продолжил:

— После того как первая волна потрясения по поводу женитьбы брата неизвестно на ком схлынула, я должен был написать ему или — если бы смог — сам поехать в Англию и посмотреть, как он живет.

— Почему вы этого не сделали? — спросила Фиона.

— Отец убил бы меня, если бы прознал о моих намерениях. Получив известие, что Иан все-таки женился, он пришел в такое бешенство, что был готов воспользоваться старинным правом старейшины о жизни и смерти. Его применяли когда-то в отношении родственников и последователей. Оно разрешало казнить бунтарей и нарушителей.

— Звучит… ужасно! — пробормотала Фиона. — Хотя в чем-то… в самой малости… я могу понять вашего отца… когда ставлю себя на его место.

— Вы не в состоянии его понять, — ответил герцог, печально улыбаясь. — Для этого нужно пожить в шотландском клане, подобном нашему, где родственники тесно связаны друг с другом. Мы на протяжении веков держались в стороне даже от других кланов.

— А после смерти вашего отца? — спросила Фиона. — Разве тогда… вы не могли возобновить отношения с Ианом?

— Я намеревался это сделать, — ответил герцог. — Мы с Ианом всегда были очень дружны и многое значили друг для друга. Я очень надеялся, что Иан поймет и простит меня.

— И… что же? — Фиона непонимающе пожала плечами.

— Наверное, люди, живущие на протяжении многих лет бок о бок, способны читать мысли своих близких, — с грустной усмешкой сказал герцог. — Отец каким-то образом разузнал о моих планах.

Последовала напряженная пауза, и, не выдержав, Фиона просила:

— Что… произошло?

— Находясь на смертном одре, он заставил меня поклясться на дирке — длинном шотландском ноже, что я никогда не буду искать контакта с Ианом. Это самая священная и торжественная клятва, которую только может дать шотландец.

— О нет! — вскрикнула Фиона.

— Я колебался, но был вынужден исполнить его волю. Отчасти потому что он умирал, отчасти потому что, несмотря на все его ошибки и недостатки, я всегда почитал его и восхищался им. Сыграла роль и привычка безоговорочно подчиняться ему во всем.

— Представляю, как вам было трудно, — задумчиво произнесла Фиона.

— Для себя я сделал небольшую оговорку: если Иан сам захочет связаться со мной, то я отвечу на его порыв, ведь в таком случае инициатива будет исходить не от меня.

Фиона сцепила пальцы в замок.

— Если бы только Иан мог знать об этом! Он с такой надеждой ждал вестей от вас, когда ваш отец скончался, и долго отказывался верить, что вы тоже… отреклись от него.

— Может, мне следовало нарушить эту чертову клятву? — спросил герцог.

Вопрос показался ей настолько неожиданным, что она резко повернула голову и в изумлении расширила глаза. По тону, каким он его задал, было понятно, что для него очень важно получить ответ.

• Предыдущая
• 22/37
• Следующая