Горизонты любви - Картленд Барбара - Страница 22

• Предыдущая
• 22/30
• Следующая

И маркиз направился к себе.

Решив, что выждал достаточно, Чейл открыл дверь своей спальни.

В своих сердечных делах он неукоснительно следовал правилу — не считать себя завоевателем, пока победа не достигнута.

Это означало, что отправляясь впервые в спальню женщины, он никогда не позволял себе являться в неглиже, словно заранее предполагая полную капитуляцию с ее стороны.

Впрочем, он был столь красив, что по правде говоря, никогда не встречал сопротивления.

Но маркиз знал одну знаменитую лондонскую красавицу, которая славилась своей страстью в последний момент захлопнуть дверь перед самым носом у мужчины.

Ничего подобного Чейл не допустил бы. Он помнил, в какое замешательство приходили некоторые из его друзей, обнаружив запертые двери или услышав, что они не правильно истолковали чувства женщин к ним и должны немедленно удалиться, дабы не скомпрометировать даму.

— Проклятье, никогда в жизни меня никто так страшно не оскорблял! — жаловался маркизу один приятель. — К тому же я не сомневался, что эту историю непременно станут передавать из будуара в будуар на следующее же утро. До сих нор не могу понять, почему она повела себя подобным образом. Власть, старина, желание показать свою власть над тем, кого она считает» простофилей «.

Подобные случаи нередко служили темой для разговоров в клубах, и маркиз про себя решил никогда не допускать. подобного унижения.

Но сейчас он не сомневался в отношении Люси к нему и в том, что она его ждет.

Если же слухи о ней соответствуют действительности, и она действительно» ледышка «, что ж, он сумеет отступить, сохранив свое достоинство.

Маркиз небрежно постучал в дверь будуара, открыл ее, вошел и запер за собой.

С первого взгляда он оценил прекрасную картину, которую являла собой Люси, откинувшаяся на спинку шезлонга.

Отсвет пламени свечи мерцал на ярком золоте ее волос; цветы в глубине комнаты, словно театральный задник, создавали фон, на котором прекрасное лицо молодой женщины, обращенное к входившему, словно светилось и манило к себе.

На мгновение маркиз замер в дверях. Люси, которая намеревалась разыграть смущение и даже сопротивление его настояниям, увидев его в дверях будуара в вечернем костюме, красивого, сильного, мужественного, решительного, забыла обо всем.

Она поднялась и, раскрыв объятия, пошла ему навстречу.

Ее голова чуть отклонилась назад, а красиво изогнутые губы откровенно ждали поцелуя.

Люси не помнила, дошла ли она сама, или маркиз отнес ее на руках, но она оказалась на кровати среди подушек, а он смотрел на нее сверху, и глаза его, несомненно, пылали сладострастным огнем.

— Я люблю вас! — воскликнула она, и эти слова вырвались из ее груди, как крик счастья.

Маркиз сбросил с себя смокинг, сел на кровать рядом с Люси и наклонился, чтобы снова поцеловать ее.

Он отодвинул пеньюар, чтобы покрыть поцелуями белоснежное плечо и шею, но в этот момент раздался стук в дверь.

На мгновение Люси подумала, что она ослышалась. Но стук повторился, и следом прозвучал знакомый голос:

— Люси, впустите меня!

Услышав голос Джорджа, она вспомнила, что еще раньше ей послышалось, что кто-то пытается открыть дверь. Но в тот миг требовательная настойчивость поцелуев маркиза представляла для нее единственную реальность. Они разжигали пламя в ее крови, и ничто больше не имело смысла.

Но теперь, услышав голос лорда Уимонда, и она, и маркиз словно окаменели.

Напряженно и пристально они смотрели друг на друга, словно не в силах поверить тому, что произошло.

Джордж повторил громче, явно начиная сердиться:

— Люси, откройте же!

Еще не зная, как ему поступить, маркиз встал и поднял с полу смокинг.

Надевая его, Ирвин мысленно перебирал возможные варианты: до земли не менее сорока футов, в будуаре спрятаться негде, другая дверь из комнаты Люси вела в туалетную комнату Джорджа.

В комнате стояла тишина, в которой было слышно, как Джордж Уимонд пытается открыть дверь будуара. И тут Люси осенило, что дверь в его комнату не заперта.

Никто лучше, чем она, не знал, что случившееся означало для нее бесповоротное крушение не только брака, но и всего ее будущего.

Развод означал бы изгнание из общества, и она с ужасом думала, что Джордж, некогда столь пылко любивший ее, ослепленный ревностью и жаждущий мести, обвинит ее в прелюбодеянии.

Ручку двери дернули снова, и Люси, сообразив, что не пройдет и нескольких секунд, как Джордж вспомнит о своей комнате, вскочила с кровати. Схватив маркиза за руку, она шепнула:

— Быстро! Есть идея!

Ирвин Чейл, ошеломленный внезапным поворотом событий, последовал за ней. Люси бросилась в смежную с ее спальней комнату мужа. Там было темно, но Люси пробежала через нее и открыла дверь в спальню Айны.

Маркиз машинально последовал за ней.

Айна сидела в кровати и читала при свете двух свечей.

При их появлении она с удивлением подняла глаза.

Люси подбежала к ней, присела на кровать, и, отодвинув книгу, взяла руки девушки в свои.

— Айна, дорогая! — воскликнула она. — Я должна сказать тебе нечто столь удивительное, столь потрясающее, что, я чувствую, не может ждать до утра.

Айна изумленно посмотрела на нее.

Затем перевела взгляд на маркиза, который подошел чуть ближе к ее кровати. Ей показалось, что он мрачен, но все так же невероятно красив.

— Что случилось… тетя Люси?

— Маркиз, наш дорогой хозяин, только что сказал мне, и я не могу выразить, как я счастлива, что он хотел бы жениться на тебе!

Айна вздрогнула и замерла. Люси почувствовала, как сжались ее пальцы.

В наступившей тишине только Люси расслышала, как Джордж еще раз постучал в дверь ее спальни.

— Да, дорогая моя Айна, — торопливо заговорила она. — Ирвин полюбил тебя, и я не нахожу слов, чтобы передать, как, бесспорно, будет потрясен дядя Джордж, как я счастлива, что ты станешь женой такого прекрасного молодого человека.

Айна судорожно вздохнула.

Маркизу казалось, что на ее лице остались только глаза, когда она взглянула на него.

В тот миг она напоминала даже не подростка в классной комнате, а совсем маленькую девчушку в своей детской, С распущенными волосами, ниспадавшими ей на плечи, она казалась крохотной в огромной двуспальной кровати.

Ее прелестную ночную рубашку выбирала сама миссис Харвестер в женском монастыре, где монахини зарабатывали деньги на благие дела, продавая свое рукоделие.

Батистовая вставка была отделана кружевом, таким же, как на отложном воротнике и оборках у запястий.

Она выглядела очень скромно, но при свете свечей было видно, что, хотя она и казалась маленькой девочкой, ее грудь, мягко приподнимавшая легкую ткань, свидетельствовала, что перед Люси и маркизом юная женщина.

Повернувшись к маркизу, ангельским голосом она спросила:

— Это… правда? Неужели вы действительно хотите… жениться на мне?.. — Девушка смотрела только на него, ей казалось, что ни в комнате, ни вообще на свете нет никого больше.

— Я был бы очень польщен и горд, если бы вы согласились стать моей женой, — медленно произнес он.

Глаза Айны засияли светом тысяч свечей. Именно в этот момент Джордж Уимонд вошел к себе и, заглянув в открытую дверь спальни своей племянницы, с изумлением оглядел представшую его взору немую сцену.

Люси с весьма правдоподобным возгласом удивления вскочила с кровати и бросилась к мужу.

— Джордж! Как замечательно! Вы вернулись именно тогда, когда вы так необходимы нам! Это так волнующе, что мне не хотелось бы, чтобы вы пропустили этот миг.

— О чем это вы? Что происходит? — спросил лорд Уимонд.

Он, несомненно, отметил, что на его жене надет только пеньюар, под которым нет ничего, кроме прозрачной ночной рубашки, и это несмотря на присутствие маркиза в комнате. Правда, Чейл был в вечернем костюме, но лорд Уимонд отметил немного сбившийся в сторону галстук и чуть взъерошенные волосы.

— Почему вы заперли дверь вашей комнаты? И каким образом здесь оказался Чейл?

• Предыдущая
• 22/30
• Следующая