Смерть пэра - Марш Найо - Страница 53

• Предыдущая
• 53/74
• Следующая

— Выйдя в прихожую, вы посмотрели на столик, который там стоял?

— Да, посмотрел, это я прекрасно помню. Я хотел убедиться, что дядины шляпа и пальто все еще там. Но, конечно, их там уже не было, поскольку к тому времени дядя, наверное, уже сидел в лифте.

Аллейн сцепил на столе руки и молча уставился на них. Потом он поднял голову и посмотрел на Генри.

— Вы помните, что лежало на столике?

— Очень хорошо помню, что там ничего больше не было, кроме вазы с цветами.

— Ничего? Вы в этом уверены?

— Абсолютно. Я очень ясно помню, как выглядел стол. Его поверхность отражала луч света из окна. Кто-то, наверное, толкнул вазу, потому что на столе была лужица. Мой отец очень любит этот столик, и я попытался вытереть воду носовым платком, но это мало помогло. Больше ничего предпринимать я не стал. Я боялся, что откуда-нибудь вот-вот появится тетя В., а она у меня уже в печенках сидела. И я пошел в гостиную. Но на столе ничего не было.

— Вы могли бы в этом поклясться? Я имею в виду, дать показания под присягой?

— Да, — ответил Генри.

— О чем вы разговаривали, когда перешли в гостиную? Генри впервые за все время допроса растерялся. Глаза его приняли пустое выражение.

— О чем мы говорили? — беспомощно переспросил он.

— Да. Что вам сказал отец, что вы ответили ему, что сказали вашему отцу братья и так далее.

— Не помню… Ах да. Я спросил, ушли ли дядя с теткой.

— Еще что-нибудь?

— Нет. Мне кажется, что все мы в основном молчали.

— И все-таки, — заметил Аллейн, — у вас должно было быть приподнятое настроение.

Генри бросил было на инспектора вопросительный взгляд, но быстро спохватился:

— Ну-у… да. Да-да, конечно.

— Ведь снова все должно было пойти хорошо. Лорд Вутервуд обещал снова вытащить вас из беды. Кризис миновал.

— Да-да. Конечно. Это было замечательно, — отозвался Генри.

— И однако вы молча сидели в гостиной и не спросили ничего, кроме того, убрался ли благодетель восвояси. Ваша младшая сестра сказала мне, что и они с леди Фридой, уйдя тогда в квартиру двадцать шесть, тоже молчали. Странная реакция, вы так не думаете?

— Но может быть, — проговорил Генри, снова взяв себя в руки, — мы были переполнены благодарностью, для которой не находилось слов.

— Очень может быть, — ответил Аллейн. — Наверное, на этом все. Большое спасибо.

С изумленным видом Генри встал и пошел к двери. Там он остановился и после секундного колебания вернулся к Аллейну.

— Мы не совершали этого преступления, сэр, — сказал он. — Слово чести. Мы не маньяки-убийцы.

— Очень рад за вас, — безмятежно откликнулся Аллейн. Генри уставился на него и пожал плечами.

— Понятно, я не произвел на вас должного впечатления, — пробормотал он наконец.

— А вы хотите сказать, что искренне старались? Генри не ответил. Лицо его побледнело.

— Ну что ж, спокойной ночи, — выговорил он и почему-то протянул Аллейну руку.

Фокс не возвращался. Аллейн посмотрел на часы. Почти полночь. Что ж, за четыре часа сделано вовсе не так мало. Он добавил еще одну колонку в сводную таблицу передвижений всех обитателей квартиры с момента первого крика лорда Вутервуда до возвращения лифта. Констебль Джибсон кашлянул от двери.

— Все в порядке, — проронил Аллейн, не поднимая головы. — Мы продолжим через пару минут. Вы следили за показаниями?

— Да, сэр.

— И что вы об этом думаете? — спросил Аллейн, хмурясь над своими записями.

— Видите ли, сэр, мне и самому кажется, что со старой леди что-то крепко не так.

— Да, Джибсон, это всякий бы подумал. Но почему, почему, о почему она требует тело назад? Вы можете объяснить мне это, Джибсон?

— А может быть, потому что она чокнутая, сэр? — рискнул Джибсон.

— Это не все объясняет. Леди вопила, как паровоз, когда убийство было обнаружено. Она не пожелала пойти к нему, когда он умирал. Если она его убила, то почему, сумасшедшая она или нормальная, миледи хочет, чтобы его тело было в доме? Похороны могли бы состояться и из похоронного бюро, ведь траурной пышности в этом было бы не меньше, если она заинтересована именно в этом. Может быть, конечно… и все же… Нет, это не вяжется с непоследовательностью, которая бывает у маньяков-убийц. Впрочем, я не психиатр. Ладно, Джибсон. Мое почтение его светлости, и я хотел бы его повидать, если ему это удобно. Остальные, разумеется, могут отправляться в постель.

— Слушаюсь, сэр. Мартин, кстати, просил меня поставить вас в известность о том, что прибыл мистер Найджел Батгейт и сидит там со всей семьей. Мистер Батгейт спрашивал, когда ему будет можно с вами увидеться.

— Значит, они ему все-таки позвонили, — пробормотал Аллейн. — Невероятно! Давайте-ка его прямо сюда, Джибсон, прежде чем вы приведете лорда Чарльза.

— Хорошо, сэр.

Найджел немедленно появился. Аллейн услышал, как он идет по коридору, затем Батгейт ворвался в столовую.

— Послушайте, Аллейн, — воскликнул он с порога, — Мне надо с вами поговорить.

— Говорите сколько угодно, — сказал Аллейн, — только не во весь голос. И ради бога, если в вас есть христианское милосердие — не очень долго. Я как-никак на службе.

— Я не виноват, если… — Найджел замолк и посмотрел на Джибсона. — Я бы… я бы хотел поговорить с вами наедине.

Аллейн добродушно кивнул Джибсону. Тот сразу вышел.

— Ну, в чем дело? — спросил Аллейн, когда они остались одни. — Вы пришли сказать мне, чтобы я не смел разговаривать с вашими друзьями так, словно у них в доме убийство?

— Я пришел сказать вам, что считаю совершенно невероятным, чтобы в этом убийстве мог быть замешан кто-то из них. Я пришел сюда, если хотите, чтобы не дать им раскрыть рты и наговорить черт знает какой подозрительной чуши. Понимаете, Аллейн, я знаю Миногов всю свою жизнь. Прекрасно знаю. Может быть, они сумасшедшие, как мартовские зайцы и шляпники, но в них нет ни малейшего злонравия. Ни в ком из них. Черт, я совсем не так говорю, как надо! Я был настолько потрясен, когда услышал от них эту историю, что до сих пор не могу собраться с мыслями! Дайте мне возможность объяснить вам, что за люди Миноги.

— Двое их друзей уже объясняли мне весь вечер поведение Миногов, — сказал Аллейн. — Описание вполне совпало. Если свести все сведения к нескольким несимпатичным определениям, то можно сказать: очаровательные, безответственные, нещепетильные в денежных вопросах, добродушные, ленивые, забавные и всеми ужасно любимые. Вы согласны?

— Никто лучше вас не знает, — горячо запротестовал Найджел, — что людей нельзя свести к нескольким определениям.

— Совершенно с вами согласен. Так что же, по-вашему, нам с ними делать?

— Если бы я мог заставить вас понять Миногов! Я же вижу, что, невзирая на полученный ими шок, они уже начинают смотреть на все дело как на салонную игру! Они играют за одну команду, вы за другую! Они безнадежны! Они просто потому будут вам врать, что им интересно, удастся им перехитрить вас или нет! Вы это понимаете?

— Нет, — ответил Аллейн. — Если они дают ложные показания просто ради забавы, я их совершенно неправильно оценил.

— Но, Аллейн…

— Послушайте, Батгейт, лучше не лезьте в это дело. У нас с вами возникли те же самые сложности, когда мы встретились в первый раз. Дело Франтоков было лет семь тому назад? Вы помните, как отчаянно вы стремились влезть в нашу работу? Теперь начинается то же самое. Дорогой старина Батгейт, с полицейским хорошо дружить тогда, когда вы не дружите по совместительству с его подозреваемыми.

— Тогда, — проговорил Найджел, побелев, — скажите мне прямо, неужели вы подозреваете одного из них?

— Они все были в квартире, а с ними еще восемь посторонних, из которых у троих также была возможность стать убийцей. Мы занимаемся этим делом только четыре часа и пока что немногих отсеяли. Могу совершенно честно вам сказать, что мы только-только начали разбираться.

— Я готов поспорить на все, что у меня есть в жизни, что Миноги совершенно в этом убийстве не замешаны.

• Предыдущая
• 53/74
• Следующая