Собрание сочинений, том 15 - Маркс Карл Генрих - Страница 83

После общего салюта начались перестроения. Но вряд ли здесь были какие-либо перестроения. Первая бригада развернулась и произвела ряд стрельб — одну очередь по-ротно, от центра к флангу, один залп — по-батальонно, три очереди стрельбы шеренгами. Тем временем развернулась вторая бригада и по окончании стрельбы сменила первую линию. Это было сделано путем перестроения обеих линий по четыре в глубину и прохождения четверок второй линии через промежутки первой. В самом уставе это перестроение характеризуется как пригодное лишь для парадных целей и никогда не применяющееся в боевой обстановке (стр. 113). Затем вторая бригада вела стрельбу таким же образом, в то время как третья бригада развернулась для образования второй линии, а первая бригада в колонне отошла в тыл. Мы заметили, что первая бригада проделывала все это очень медленно и отошла в сторону только тогда, когда стрельба второй бригады почти окончилась. Затем выдвинулась третья, а за ней четвертая бригада, которые поочередно вели стрельбу, после чего все войска построились в колонну на сомкнутых интервалах и прошли церемониальным маршем.

Таким образом, совершенно очевидно, что вместо перестроений налицо имелись лишь два момента, когда выступавшие волонтеры могли показать свое уменье, — стрельба и прохождение церемониальным маршем. Мы не согласны с тем, чтобы стрельба холостыми патронами служила критерием для суждения о таких частях, как волонтеры, собравшиеся в Ньютоне. Там были части, которые перестреляли огромное количество холостых патронов и которые, следовательно, давно достигли значительного успеха в четких, дружных залпах. Были там и другие части, которые в такой же, а возможно и в большей степени были подготовлены в ротном и батальонном учении и в учебной стрельбе по мишеням, но которые едва ли когда-нибудь до этого стреляли холостыми патронами. Там было также большое число мелких провинциальных частей, сведенных в батальоны по случаю смотра; эти части никогда не имели возможности для стрельбы залпом в составе батальона по той очень простой причине, что до этого времени они не были в состоянии пройти даже батальонное учение. Стрельба залпами, поскольку о ней можно судить только по звуку, но не по результатам, является самой легкой из всех обязанностей солдата; уверенно действующий в других отношениях батальон научится ей в очень короткое время, и если подавляющее большинство присутствовавших на смотре батальонов в действительности очень плохо стреляли залпами, то мы должны сказать, что мы скорее довольны этим обстоятельством, так как это показывает, что батальоны не тратили зря время на практические упражнения в таком искусстве, которое они могут изучить когда угодно в недельный срок и которое очень походит на забаву с игрушками или на рекламу.

Единственным положительным моментом программы смотра было то, что она дала возможность всей присутствовавшей пехоте выполнить кое-какие упражнения. В других отношениях она была действительно очень бедна. Не было действий в стрелковых цепях, почти не производились перестроения, а установленный критерий для оценки подготовки был не только обманчивым, но и положительно несправедливым по отношению к большинству присутствовавших частей. Что касается смелой атаки кавалерии, которой закончились занятия, то лучше о ней не говорить. Публика приняла ее за превосходную шутку.

При прохождении церемониальным маршем мы снова заметили обычный недостаток волонтеров — полное пренебрежение к дистанциям. Только одна часть прошла, сохраняя более или менее правильные дистанции, и это была не та часть, которая отличалась в такой же мере своими залпами. Мы же полагаем, что сохранение правильных дистанций в существующей системе обучения волонтеров более трудно и более важно, чем четкие залпы. В общем, прохождение церемониальным маршем показало, что улучшения по сравнению с прошлым годом были меньшими, чем мы имели право ожидать, но мы обязаны сказать, что в этом отношении меньшие по численности части из провинции сделали наибольшие успехи. Они заслуживают тем большего общественного признания, что эти небольшие части должны преодолевать величайшие затруднения, большинство их лишено помощи адъютантов и для обучения у них нет других военных начальников, кроме инструкторов — сержантов.

Мы с сожалением заметили среди ланкаширских волонтеров увеличение количества красных курток и даже медвежьих шапок; это, по-видимому, указывает на сильное стремление к парадности, что не может принести движению какую-либо пользу. Однако это такая тема, которая увела бы нас слишком далеко от Ньютона, и поэтому мы вернемся к ней при другом удобном случае.

Написано Ф. Энгельсом в начале августа 1861 г.

Напечатано в «The Volunteer Journal, for Lancashire and Cheshire» № 49, 10 августа 1861 г.

Подпись: Ф. Э.

Лондон, 18 сентября 1861 г.

Письмо г-жи Бичер-Стоу лорду Шефтсбери[145], независимо от его собственных достоинств, принесло большую пользу, заставив настроенные против Севера лондонские газеты высказаться и изложить перед публикой официальные причины их враждебного тона по отношению к Северу и плохо скрытых симпатий по отношению к Югу, что не совсем вяжется с их попытками выдать себя за крайних противников рабства. В качестве первой и главной причины недовольства они указывают на то, что теперешняя американская война «ведется не за отмену рабства», и потому от благородных британцев, обычно предпринимающих войны и интересующихся войнами других народов, руководствуясь лишь «широкими принципами гуманности», нельзя ждать симпатий к их северным соплеменникам.

«Прежде всего», — пишет «Economist», — «утверждение, будто спор Севера с Югом означает борьбу между свободой негров, с одной стороны, и рабством негров — с другой, настолько же бесстыдно, насколько и лживо». «Север», — заявляет «Saturday Review»[146], — «не провозглашает отмену рабства и никогда не делал вид, что борется против рабства. Север не избрал в качестве своего oriflamme [знамени. Ред.] священный принцип справедливости по отношению к неграм; его cri de guerre [боевым кличем. Ред.] не является безоговорочная отмена рабства». «Если», — пишет «Examiner»[147], — «мы обманулись в истинном значении этого возвышенного движения, то кто, как не сами федералисты, ответственны за этот обман?»

Прежде всего, допустим, что это первое соображение в основном правильно. Война была начата не в целях уничтожения рабства, и власти Соединенных Штатов сами приложили все старания, чтобы опровергнуть подобный взгляд. Но, с другой стороны, следует помнить, что не Север, а Юг начал войну; первый только оборонялся. Если достоверно, что Север, после долгих колебаний, проявив неслыханное в летописях европейской истории долготерпение, обнажил наконец меч не для уничтожения рабства, а для спасения Союза, то Юг, со своей стороны, начал войну громким провозглашением «особого института» [рабства. Ред.] как единственной и главной цели мятежа. Он признал, что борется за свободу порабощать другой народ — за свободу, которой, вопреки возражениям Севера, будто бы угрожала опасность после победы республиканской партии[148] и избрания г-на Линкольна на пост президента. Конгресс конфедератов хвастался тем, что его новоизобретенная конституция[149], в отличие от конституции Вашингтонов, Джефферсонов и Адамсов, впервые признала, что рабство по самой сути своей является благом, оплотом цивилизации и божественным институтом. Если Север заявлял, что борется только за Союз, то Юг гордился тем, что поднял мятеж во имя господства рабства. Если идеалистически настроенную и враждебную рабству Англию не привлекло заявление Севера, то как же случилось, что она не почувствовала резкого отвращения к циничному признанию Юга?