Собрание сочинений. Том 12 - Маркс Карл Генрих - Страница 103

«По словам моих собеседников, которые недавно прибыли из Парижа», — пишет венский корреспондент лондонской газеты «Times», — «общее мнение в этом городе таково, что нынешняя династия неуклонно идет к своей гибели»[288].

Сам Бонапарт, до тех пор единственный человек во всей Франции, веривший в окончательную победу coup d'etat, вдруг осознал беспочвенность своих иллюзий. В то время как все общественные организации и пресса на все лады клялись, что преступление на улице Лепелетье, будучи совершено исключительно итальянцами, лишь оттенило еще ярче любовь Франции к Луи-Наполеону, сам Луи-Наполеон поспешил в Corps Legislatif [Законодательный корпус. Ред.] и там публично заявил, что заговор носил национальный характер и что поэтому необходимы новые «репрессивные законы», для того чтобы удержать Францию в подчинении. Те законы, которые уже внесены на обсуждение и во главе которых фигурирует loi des suspects[289], являются не чем иным, как точным повторением мероприятий, применявшихся в первые дни coup d'etat. Однако тогда они были возвещены как временно необходимые меры, теперь же их провозгласили в качестве органических законов. Таким образом, сам Луи-Наполеон заявляет, что Империя может увековечить свое существование только с помощью тех же гнусностей, посредством которых она была произведена на свет, что все ее претензии на более или менее респектабельные формы правильно функционирующего правительства должны быть отброшены и что окончательно миновало время, когда народ угрюмо повиновался господству Общества вероломного узурпатора[290].

Незадолго до осуществления coup d'etat Луи-Наполеон ухитрился собрать из всех департаментов, преимущественно из сельских округов, адреса, направленные против Национального собрания и выражавшие неограниченное доверие президенту. Так как в настоящее время этот источник исчерпан, то не остается ничего другого, как обратиться к армии. Адреса от военных, в одном из которых зуавы «почти сожалеют, что им не представилось случая каким-либо ярким образом проявить свою преданность императору», являются попросту неприкрытым провозглашением господства преторианцев[291] во Франции. Разделение Франции на пять больших военных пашалыков, с пятью маршалами во главе, под верховным контролем Пелисье в качестве главного маршала[292], есть лишь простой вывод из этой предпосылки. В свою очередь, учреждение Тайного совета, который в то же самое время должен действовать в качестве Совета на случай регентства какой-нибудь Монтихо и составлен из таких карикатурных типов, как Фульд, Морни, Персиньи, Барош и им подобные, показывает Франции, какого рода режим приберегают для нее эти новоявленные государственные мужи. Учреждение этого Совета, наряду с семейным примирением, возвещенным изумленному миру письмом Луи-Наполеона в «Moniteur», в силу которого экс-король Вестфалии Жером назначается председателем государственных советов в отсутствие императора, — все это, как было правильно замечено, «похоже на то, что пилигрим готов отправиться в опасное странствие»[293]. В какую же новую авантюру собирается пуститься герой Страсбурга[294]? Иные говорят, что он хочет облегчить себе душу кампанией в Африке; другие — что он намеревается вторгнуться в Англию. Что касается первого плана, то он напоминает одно из его прежних намерений лично отправиться под Севастополь[295]; однако теперь, как и тогда, его осторожность могла бы оказаться лучшей частью его доблести [Шекспир. «Король Генрих IV», часть I, акт V, сцена четвертая. Ред.]. Что же касается любых враждебных действий против Англии, то они лишь показали бы Бонапарту, насколько он изолирован в Европе, подобно тому как покушение на улице Лепелетье показало, насколько он изолирован во Франции. Содержащиеся в адресах французской военщины угрозы против Англии окончательно похоронили англо-французский союз, давно уже находившийся in articulo mortis [при последнем издыхании. Ред.]. Пальмерстоновский билль об иностранцах[296] только поможет довести и без того уязвленную гордость Джона Буля до крайнего возмущения. Что бы ни предпринял Бонапарт — а так или иначе он должен попытаться восстановить свой престиж, — он только ускорит свою гибель. Он приближается к концу своей странной, преступной и пагубной карьеры.

Написано К. Марксом 5 февраля 1858 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 5254, 22 февраля 1858 г. в качестве передовой

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Излишне доказывать, что с трудом удерживаемая Луи-Наполеоном власть, еще позволяющая ему называть себя императором французов, сильно пострадает, когда торговый кризис, который в других странах уже пошел на убыль, достигнет во Франции своего кульминационного пункта. Симптомы приближения этого кульминационного пункта в настоящее время следует искать главным образом в положении Французского банка и французских рынков сельскохозяйственных продуктов. Отчет Банка за вторую неделю февраля, сравнительно с последней неделей января, даст следующие характерные цифры:

Сокращение денежного обращения __ 8 776 400 франков

Сокращение вкладов __ 29 018 054»

Сокращение операций по учету векселей в Банке __ 47 746 641»

Сокращение операций по учету векселей в отделениях __ 23 264 271»

Общее сокращение операций по учету векселей __ 71 010 912»

Рост просроченных векселей __ 2 761 435»

Рост металлического запаса __ 31 508 278»

Рост премий, выплаченных на покупку золота и серебра __ 3 284 691»

Во всех торговых странах с сокращением торговой деятельности увеличился металлический запас банков. В той же мере, в какой промышленная жизнь ослабевала, положение банков в общем становилось прочнее, и потому накопление металлического запаса в подвалах Французского банка могло бы показаться только лишним примером своеобразного экономического явления, наблюдаемого как здесь, в Нью-Йорке, так и в Лондоне и в Гамбурге. Однако в движении металлического запаса во Франции есть одна отличительная черта, а именно, рост премий, выплаченных на покупку золота и серебра, до суммы в 3284691 фр., в то время как общая сумма, израсходованная на это Французским банком за февраль, достигает цифры в 4438549 франков. Серьезное значение этого факта становится ясным из следующего сравнения:

Премии, выплаченные Французским банком на покупку золота и серебра

Февраль 1858 г __ 4 438 549 франков

Январь 1858 г __ 1 153 858»

Декабрь 1857 г __ 1 176 029»

Ноябрь 1857 г __ 1 327 443»

Октябрь 1857 г __ 949 656»

С 1 января по 30 июня 1856 г __ 3 100 000»

С 1 июля до 11 декабря 1856 г __ 3 250 000»

С 1 июля до 31 декабря 1855 г __ 4 000 000»

Таким образом, мы видим, что премии, выплаченные в феврале с целью получить временное искусственное увеличение металлического запаса в Банке, составляют сумму, почти равную той, которая была израсходована для этой we цели в точение четырех месяцев, с октября 1857 по январь 1858 г., и превышают все количество премий, выплаченных за шесть месяцев в 1856 и 1855 гг., в то время как общая сумма премий, выплаченных с октября 1857 по февраль 1858 г., достигающая цифры в 9045535 фр., почти в полтора раза превышает сумму премий, выплаченных за весь 1856 год. Это значит, что, несмотря на кажущийся избыток средств, металлический запас Банка сейчас в действительности меньше, чем был за последние три года. Банк вовсе не перегружен металлическим запасом, и прилив его лишь искусственно повышен до необходимого уровня. Уже одного этого факта достаточно для доказательства того, что во Франции торговый кризис еще не вступил в фазу, которую он уже миновал в Соединенных Штатах, в Англии и на севере Европы. Как показывает одновременное сокращение денежного обращения и операций по учету векселей, общая торговая депрессия во Франции уже налицо; но настоящий крах еще впереди, о чем свидетельствует сокращение вкладов и увеличение количества просроченных векселей при одновременном росте премий на закупленное золото и серебро.