Собрание сочинений. Том 9 - Маркс Карл Генрих - Страница 30

В пятницу, 22-го сего месяца, в Фрибуре (Швейцария) снова вспыхнуло восстание — уже пятое со времени недавней войны с Зондербундом[87]. Восстание должно было начаться одновременно на всей территории кантона, но в назначенный момент большинство заговорщиков не выступило. Три «колонны», обещавшие принять участие в деле, не явились к месту действия. Повстанцы, действительно вошедшие в город, состояли главным образом из жителей округа Фарваньи и общин Отиньи, През, Торни, Мид, а также других соседних местностей. В 4¹/₂ часа утра отряд из 400 крестьян — все они носили цвета Зондербунда и на их знамени была эмблема святой девы — двинулся к Фрибуру по дороге, ведущей из Лозанны; их предводителями были полковник Перье и известный крестьянин Каррар, возглавлявший восстание 1851 г. и амнистированный в свое время Большим советом. Около 5 часов повстанцы вошли в город через Porte des Etangs {Прудные ворота. Ред.} и овладели коллежем и арсеналом, где захватили 150 ружей. Городской совет, собравшийся по сигналу тревоги, немедленно объявил осадное положение, и майор Гербекс принял командование над собравшейся гражданской гвардией. Приказав расположить пушки на улицах, прилегающих к коллежу с тыла, он одновременно двинул отряд стрелков для лобовой атаки повстанцев. Стрелки преодолели два пролета лестницы, ведущей в коллеж, и быстро отогнали крестьян от окон здания. Бой продолжался около часа, и среди атакующих уже насчитывалось восемь убитых и восемнадцать раненых, когда повстанцы, тщетно пытавшиеся скрыться на улицах, расположенных в тылу, где они были встречены картечью, выслали священника с белым флагом, объявив о своей готовности сдаться.

Комитетом гражданской гвардии тотчас же был образован военный суд, приговоривший полковника Перье к тридцати годам тюремного заключения. Заседания суда продолжаются до настоящего времени. Число арестованных достигает двухсот, и среди них гг. Вюйере, Век и Шолле. Г-на Шарля, председателя известного комитета в Позьё, видели у ворот Ромона, но схвачен он не был. Кроме священника из Торни-ле-Гран, среди арестованных имеется еще два священника. Что касается причиненных материальных убытков, то на этот счет кантон, по-видимому, спокоен: для их покрытия вполне достаточно половины имущества патриция г-на Века.

Написано К. Марксом и Ф. Энгельсом между 26 и 29 апреля 1853 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 3768, 14 мая 1853 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Подпись: Карл Маркс

ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ШВЕЙЦАРСКОЙ РЕСПУБЛИКИ[88]

Лондон, 1 мая 1853 г.

В королевских семьях в прежние времена обычно держали мальчиков для битья, которые пользовались почетным правом получать соответствующее число ударов по своей плебейской спине всякий раз, когда королевские отпрыски совершали то или иное нарушение правил хорошего поведения. Нынешняя политическая система Европы продолжает до известной степени эту традицию, создавая маленькие буферные государства, которые играют роль козлов отпущения при любых мелочных дрязгах, способных нарушить гармонию «равновесия сил». А для того чтобы эти мелкие государства могли с надлежащим достоинством выполнять столь завидную роль, они с общего согласия «собравшейся на конгресс» Европы[89] и по всем правилам торжественного церемониала были объявлены «нейтральными» государствами. Таким козлом отпущения, или мальчиком для битья, является Греция; такую же роль играют Бельгия и Швейцария. Единственное различие состоит в том, что эти современные политические козлы отпущения, в силу ненормальных условий их существования, редко удостаиваются порки совершенно незаслуженно с их стороны.

Наиболее характерным образцом государств такого рода была в последнее время Швейцария.

Quidquid delirant reges, plectuntur…

швейцарцы. Всякий раз, когда в каком-нибудь европейском государстве народ приходил в столкновение со своими правителями, швейцарцы могли быть также уверены, что и у них не обойдется без волнений, — пока, наконец, с начала текущего года Швейцария, сама навлекшая на себя презрение революционной партии, не подверглась своего рода отлучению со стороны правителей континентальной Европы. Конфликт по вопросу об эмигрантах с императором Бонапартом, из-за которого Швейцария однажды чуть было не оказалась втянутой в войну; конфликт с Пруссией по поводу Невшателя; конфликт с Австрией по поводу тессинцев и миланского восстания[90]; конфликты с мелкими германскими государствами по вопросам, которые никого не интересуют; конфликты буквально со всех сторон, угрожающие ноты, высылки, препятствия, чинимые при выдаче паспортов, объявления блокады обрушиваются на голову несчастной Швейцарии, как град во время бури. И тем не менее — такова человеческая натура! — швейцарцы счастливы, довольны и по-своему горды, чувствуя себя лучше под этим градом оскорблений и издевательств, чем если бы политический горизонт был безоблачным и ясным.

Это почетное политическое положение Швейцарии общественное мнение Европы охарактеризовало, правда, несколько туманно и грубовато, распространенной поговоркой: властители Европы выдумали Швейцарию, чтобы дискредитировать республиканский образ правления. И действительно, Меттерних или Гизо не раз могли бы воскликнуть: если бы Швейцарии не существовало, ее надо было бы создать. Для них такая соседка, как Швейцария, была настоящей находкой.

Не следует ожидать, что мы станем повторять разнообразные обвинения, выдвинутые недавно против Швейцарии и швейцарских учреждений действительными или мнимыми революционерами. Еще задолго до движения 1848 г. органы революционной коммунистической партии Германии анализировали этот вопрос; они показали, почему Швейцария как независимое государство неизбежно должна плестись в хвосте европейского прогресса и почему эта страна при всем ее показном республиканизме навсегда останется реакционной по существу[91]. Они даже подверглись за этот взгляд в то время ожесточенным нападкам со стороны разных демократических болтунов и авторов нелегальной декламаторской стряпни, прославлявших Швейцарию как свою «образцовую республику», пока им не пришлось на собственном опыте изведать ее образцовые учреждения. Теперь это положение уже стало прописной истиной; никто его не оспаривает, и нам достаточно будет нескольких слов, чтобы выяснить истинное положение вещей.

Основная масса швейцарского населения занимается либо скотоводством, либо земледелием; скотоводством — в высокогорных районах, а земледелием — там, где это позволяет состояние почвы. Пастушеские племена, — мы вполне можем назвать их племенами, — принадлежат к числу наименее цивилизованных слоев европейского населения. Если они и не рубят голов и не отрезают ушей, подобно туркам и черногорцам, то они совершают акты не меньшего варварства на своих судебных собраниях. На какую свирепость и зверскую жестокость они способны — достаточно доказали швейцарские наемники в Неаполе и в других местах. Земледельческое население так же косно, как и пастушеское; оно не имеет ничего общего с земледельческим населением американского Дальнего Запада, для которого перемены являются подлинным источником существования и которое каждый год расчищает земельную площадь/ намного превосходящую всю территорию Швейцарии. Швейцарский крестьянин обрабатывает тот же клочок земли, который до него обрабатывали его отец и дед; он обрабатывает его так же небрежно, как и они, и выручает с него приблизительно столько же; он живет примерно так же, как жили они, а потому и мыслит почти совершенно одинаковым образом. Если бы не феодальные повинности и поборы, взимаемые с крестьян частью аристократическими семьями, частью городскими патрицианскими корпорациями, швейцарское крестьянство постоянно оставалось бы таким же косным в политической жизни, каким до сего дня остаются его соседи — пастухи. Третья составная часть швейцарского народа — промышленное население, — естественно, продвинулась по пути цивилизации гораздо дальше, чем оба упомянутых класса, но и она живет в условиях, лишающих ее в значительной степени того гигантского прогрессивного воздействия, которое оказала на Западную Европу современная промышленная система. Использование пара почти неизвестно в Швейцарии; крупные фабрики имеются лишь в немногих местностях; дешевизна рабочих рук, редкость населения, обилие небольших горных рек, пригодных для постройки мельниц, — все это, а также многие другие обстоятельства способствуют созданию мелкой и разбросанной промышленности, тесно переплетенной с сельским хозяйством, что является наиболее подходящим для Швейцарии типом промышленной жизни. Так, в некоторых кантонах развита часовая и ленточная промышленность, производство соломенных изделий и вышивок и т. д., но это не привело ни к возникновению новых, ни даже к росту имеющихся городов; Женева и Базель, два богатейших и вместе с Цюрихом наиболее развитых в промышленном отношении города, почти не расширились за целые столетия. Если, таким образом, промышленность в Швейцарии существует почти исключительно в той форме, которая была распространена во всей Европе до изобретения паровой машины, то как можно ожидать, что в умах производительного населения мы обнаружим какие-либо другие идеи, кроме тех, которые соответствуют этому уровню. Если пар не революционизировал швейцарское производство и способы сообщения, то мог ли он вызвать переворот в традиционном образе мышления?