Цыганская магия - Картленд Барбара - Страница 22

• Предыдущая
• 22/33
• Следующая

Она провела короля потайным ходом к лестнице, откуда можно незамеченными пробраться наверх.

Они в полном молчании прошли по лестнице, затем — по коридору, пока не добрались до маленькой гостиной, где и состоялось их знакомство.

Лишь оказавшись там и увидев, что свечи почти догорели и в камине красноватыми отблесками мерцают угольки, Летиция поняла, как много пережила за этот вечер и как трудно ей будет вернуться к прежней жизни.

Словно очнувшись от глубокого сна, она увидела, что король по-прежнему держит ее за руку и что запястья их до сих пор связаны шелковым шнурком.

— Развязать? — спросила она и не узнала собственного голоса.

Так и не дождавшись ответа, она развязала узелки, высвободила руку и только теперь почувствовала легкое жжение в том месте, где находилась ранка. Девушка робко подняла глаза на короля.

— Итак, мы женаты!.. — тихо заметил король. — И сколько же это продлится, Савийя? Пять дней? Пять месяцев? А может быть, вечность?

Вопрос удивил ее. Но тут, вспомнив о Стефани, она торопливо ответила:

— Полагаю, ваше величество сочтет, что и пяти дней… более чем достаточно. Но только уж прошу вас, сдержите слово.

— Я дал слово, — просто ответил король. — И никогда его не нарушу, по крайней мере по своей воле.

Именно это и хотела услышать Летиция.

— Я рада… очень рада, слышать это.

— Как же я могу поступить иначе, — заметил король, — когда сегодня ночью мне довелось увидеть вещи, о существовании которых я и не подозревал?.. К тому же колдовство помогло мне жениться на тебе.

Голос короля звучал хрипло, и Летиции показалось, что в глазах его появился странный блеск, которого она не замечала прежде. Тут впервые за все время девушка осознала, что находится в опасности.

Она хотела отступить на несколько шагов, но не успела.

Король обнял ее и, притянув к себе, прошептал:

— Ты моя жена… Моя цыганская жена, подаренная судьбой или… богами.

И только Летиция хотела оттолкнуть его, как он прильнул к ее губам страстным поцелуем.

Прежде Летиция никогда не целовалась с мужчинами, хотя часто думала об этом, представляя, каким должен быть этот поцелуй. Конечно же, нежным, легким и… утешительным.

Но губы короля оказались жесткими, в каждом их движении сквозила властность и сила, и ей было больно.

Надо бороться, подумала она, вырваться из объятий этого человека. Но не успела эта мысль промелькнуть у нее в голове, как произошло нечто странное и совсем неожиданное. Ею овладело то же чувство, которое она испытала во время танца, то ощущение счастья и совершенного упоения, охватившее все тело после цыганского вина.

И ощущение это разрасталось и становилось все острее, пока наконец губы девушки не стали мягкими и податливыми, а тело не начало двигаться словно в такт некой неслышной музыки.

А руки короля становились все настойчивее и все крепче прижимали ее.

Восторг и страсть, которые ощутила при этом Летиция, были подобны огню, поднявшемуся откуда-то из самых глубин сердца и жаркой волной охватившему все ее тело — до губ и кончиков пальцев.

Летиция поняла, что этот поцелуй связал их отныне куда более крепкими колдовскими узами, нежели церемония, проведенная воеводой.

Это было волшебство, завладевшее не только ее телом, но и душой, и сердцем, непреодолимая живая сила которого подавляла, сокрушала и одновременно возносила на самые вершины блаженства.

А губы короля тем временем становились все настойчивее.

Каким-то отдаленным уголком сознания Летиция понимала, вернее, чувствовала, что поцелуй короля отмечен той возвышенной, трепетной бережностью, с которой прикасаются разве что к святыне.

Он приподнял голову и произнес хрипло:

— Ты — само совершенство! Ты та, которую я искал всю свою жизнь!..

А затем снова принялся целовать ее — безрассудно, властно и торжествующе.

И в поцелуях этих Летиция уловила волшебство, колдовскую силу, готовую, казалось, вознести ее к самым звездам, блиставшим над головой.

Она чувствовала, как сладостным теплом разливается по ее телу пламя страсти, и знала, что передалось оно от страсти, сжигавшей в эти секунды короля.

Они поднимались все выше и выше, на самые вершины блаженства, и, когда наконец Летиция уже начала почти задыхаться от захлестнувших ее эмоций, король сказал:

— Ты моя жена! Я хочу тебя… сейчас… сейчас же! Я знаю, что ты тоже хочешь меня…

Какую-то долю секунды она не могла вникнуть в смысл его слов.

Затем, вернувшись к реальности, вспомнила, что она — вовсе не Савийя, танцовщица-цыганка.

Она — принцесса Летиция, дочь своей матери, принадлежит к королевской семье, и ей нельзя вести себя подобным образом.

И в то же время больше всего на свете ей хотелось, чтобы король продолжал целовать ее, хотелось прижаться к нему еще сильнее.

Ей бешено, неукротимо, отчаянно хотелось, чтоб он любил ее, и она была готова ответить ему тем же.

Каждая клеточка тела, похоже, взывала к нему, жаждала добиться полного слияния.

— Я… мне пора… идти! — сказала Летиция, но не вслух, а про себя, всем своим существом желая только одного — остаться.

Разве это возможно — оторваться от его губ, отвергнуть этот огонь, сжигавший их обоих?..

Король снова целовал ее, только на этот раз в шею.

Губы его скользнули ниже по гладкой и нежной коже, и Летиция испытала неведомое ей прежде ощущение. Все ее тело пронзила сладостная дрожь, дышать стало трудно.

— Я… я люблю тебя!.. — шепнула она. — Люблю… люблю, люблю!

Она сама не понимала — произнесла ли эти слова вслух или то были слова, звучащие в ее сердце.

— И я люблю тебя, моя прекрасная жена! — откликнулся король. — Идем же, милая! К чему напрасно терять время…

И он повлек ее к двери, за которой находилась спальня.

Только тут вспомнила Летиция об отце и поняла, что, будь он здесь, обязательно постарался бы предотвратить то, что должно произойти.

Отец вспомнился так живо, что она почти видела его здесь, в комнате. Он смотрел на нее неодобрительно и строго, как смотрел в детстве, когда она совершала какой-нибудь неблаговидный поступок.

«Не смей этого делать», — шепнуло ее сердце.

Они уже дошли до двери в спальню. Король распахнул ее, и Летиция, увидев огромную кровать под балдахином, поняла, что она непременно должна бежать.

— Пожалуйста, — шепнула она еле слышным голоском. — Нельзя ли принести чего-нибудь попить?..

Король улыбнулся:

— О, ну разумеется, дорогая! Наверное, это соль, съеденная с хлебом, вызвала у нас такую жажду.

Он отпустил ее руку и отошел назад, к столу, стоявшему в углу комнаты.

Летиция, даже не оглядываясь, догадалась, куда он направился. На этом столе и раньше всегда стояло вино. Кроме того, слуги всегда оставляли там отцу графин с лимонадом.

Остановившись, король обозревал графины, бутылки и бокалы.

— Вино, шампанское, лимонад? Чего бы тебе хотелось? — спросил он.

Он ждал ответа. Но его не последовало, и тогда он обернулся.

Девушка исчезла!

Летиция, потихоньку притворив за собой дверь, ведущую к потайному ходу, заспешила вниз по винтовой лестнице башни и, добежав до первого этажа, выскользнула наружу, в заросший кустарником двор.

Она пустилась бежать что было духу к тому месту, откуда начинались выбитые в скале ступеньки.

Добежав, она заметила, что на камне сидит цыганенок с факелом.

При ее приближении мальчик поднялся и начал спускаться со скалы, освещая ступеньки, чтобы Летиция не оступилась.

Вскоре они оказались внизу. Только тут девушка огляделась по сторонам.

К своему удивлению, она заметила, что плато опустело. На лужайке осталась лишь одна кибитка — та самая, в которой она переодевалась.

Цыганенок подошел к кибитке, и тут Летиция увидела впряженную в нее лошадь. Около кибитки стояла женщина, поджидавшая ее, чтобы помочь снять платье и переодеться в костюм для верховой езды.

Когда девушка сняла бархатный корсаж, что-то со стуком упало на пол. Приглядевшись, Летиция увидела маленький осколок кувшина.

• Предыдущая
• 22/33
• Следующая