Сэйл-мастер (СИ) - Мадоши Варвара - Страница 29

— Я никогда не хотела выступать, — сказала она Ане. — И сейчас у меня наконец-то есть возможность уйти. С марта дела очень хорошо шли, я достаточно отложила, мне хватит.

— На что хватит? — обиженно удивилась Аня. — Как денег — и может хватить?

— А ты не знала? — спросил Евгений, высокий, широкоплечий и до невозможности обаятельный парень: за его улыбку многие девушки готовы были умереть. По крайней мере, так они писали в своих надушенных посланиях. — Наша Белка учится на эфирного пилота. Она здесь работала, только чтобы за академию платить.

— На пилота? — Аня уставилась на Бэлу совершенно пораженно. — Лапочка, да ты с ума сошла! На кой тебе это надо: по многу месяцев солнечного света не видеть? Оставайся лучше с нами!

Белка могла бы заметить, что при таком образе жизни, который вела Кармелита и большинство ее подруг с похожими псевдонимами, они видят солнце едва ли не реже, чем эфирники. Вместо этого она сказала:

— Я уже два года отучилась. Осталось полгода и стажировка. Обидно было бы уходить.

«Не говоря уже о том, чем я ради этого пожертвовала — ради открытого эфира, а не ради сцены!» — но это уже Бэла не сказала бы вслух ни за какие коврижки.

— Ну и глупо, — заметила Таисья, которая пудрилась перед зеркалом. — Так ты два года угробила непонятно на что, а так угробишь всю жизнь.

Бэла вежливо улыбнулась. Она не послушала собственную мать, которая ей говорила примерно то же самое — неужели Тая думает, что ее слова будут иметь больше веса?

— Ладно, — сказал Витя — не такой обаятельный парень, как Евгений, зато очень талантливый пианист, — семь футов тебе под килем, — и обнял Белку.

— Это морское пожелание, мальчик, — фыркнула мадам Романова.

Она тоже обняла Бэлу, обдав ее запахом очень сладких духов, пота и крепкого табака.

— Попутного тебе ветра, лисичка. Заходи как-нибудь.

— Обязательно, — кивнула Бэла.

Она действительно любила этих людей и чувствовала к ним огромную благодарность: без них бы она пропала. Но втайне девушка была абсолютно уверена, что едва ли она покажется снова на Второй Заречной улице.

— Ты забыла, — сказала Аня, и сунула Бэле свернутый в трубку плакат. — Возьми на память.

И улыбнулась. Кто бы мог подумать: в глазах этой привязчивой, но пустоватой девчонки действительно стояли слезы!

Бэла попыталась улыбнуться в ответ и взяла афишу. Ясно: забыть ее якобы нечаянно не получится.

Изображение на широком листе глянцевой бумаги нельзя было бы показать ни единому правоверному оборотню, не рискуя головой. Бэла же привыкла. Поразительно, к чему только не привыкают люди!

Надпись на афише гласила: «Великолепная Берта Бамс и ее барабаны! Только у нас: игра с последующим превращением!»

Эфир и эйнштейновское пространство — как страницы одной повести. В отличие от бесконечной пустоты реального космоса, в эфире пустоты нет. Он переполнен звездной энергией — ее более тонкую форму, просочившуюся в мир, называют магией. Звезды и черные дыры — как заколки и булавки-невидимки, скалывают все слои сущего в месте своего расположения, не давая ткани пространства расползаться. Спросите у любой швеи: не так-то просто сцепить несколько слоев из разных тканей и не оставить складок. У каждой материи своя манера растягиваться и сжиматься, а уж если в таком состоянии постирать… Складки мироздания заставляют энергию течь: где гладко — там ровно, точно залив или озеро, а где бугры — образуются целые реки, течения и водовороты. Поэтому навигация в самом эфире никогда не была простой — особенно если выходить за пределы Стримов или хорошо известных штилевых полос.

— Прошу прощения, капитан, возможно, я не так понял задание, — Сашка не кокетничал: он действительно не понял. Потому что если допустить, что он понял правильно… — Если курс проложен через выданные координаты, мы непременно пересечем Северный Стрим в районе Ветряной Мельницы.

— Отменное знание навигации, штурман, — заметила Княгиня, и Сашка безнадежно подумал: «Издевается! За что она со мной так?» — Мы пройдем по верхнему от эклиптики краю — вместе с потоком.

— Есть, — сказал Сашка. А что ему еще оставалось?

При их разговоре виртуально присутствовала Сандра: ее усталое лицо медленно вращалось вместе с хрустальным шаром прямо над штурвалом. Разумеется, она не могла не спросить:

— Как поступать относительно кристаллов, Марина Федоровна? Их запасов хватит впритык, но я предпочла бы…

— Двигательные кристаллы мы вообще использовать не будем, пойдем на парусах, — безмятежно продолжала Княгиня. — На таких условиях хватит, госпожа корабельный мастер?

— Да хватит, но… — начала Сандра, и запнулась. Сашка тоже сидел без языка. Это надо же: на парусах, в потоке! Губа, конечно, не дура, но не спутала ли их Балл случайно с персонажами Жюля Верна?

Хорошо, что Катерины и Белки сейчас на вахте нет: Сашка не хотел бы, чтобы новенькая видела, как у него челюсть отвисла.

Балл неожиданно дернула себя за мочку уха (едва ли не единственный бессознательный жест, который наблюдал у нее Сашка — а он с некоторых пор очень хорошо присматривался к капитану).

— Господа, не расстраивайтесь раньше времени, — начала она на диво миролюбиво, без своей обычной холодности, и Сашка порадовался, что не успел встрять с какой-нибудь репликой в нарушение субординации. — Штурман, вам не читали в курсе парусной подготовки историю освоения Зеленых Лугов?

Сказать по правде, Сашка считал исторические вопросы в экзаменационных билетах специальным способом поставить нормальным курсантам, не ботаникам, побольше «неудов». Он обычно пытался списать подобную ересь со шпаргалки, но тут с перепугу вспомнил:

— «Пигмалион»?

— Именно. Колониальный транспорт «Пигмалион» двигался в течение месяца в Южном Стриме, и прошел расстояние, недостижимое за такой короткий срок на парусном судне. Даже теперь от Земли до Зеленых Лугов скоростные курьеры идут на стационарных двигателях в полтора раза дольше — и при этом затрачивают гораздо больше энергии. Вы хотели сказать, что у вас недостает опыта, штурман? Не волнуйтесь, я подстрахую.

Сашка хотел сказать совсем другое — прошедший поток «Пигмалион» развалился при посадке, погибла почти тысяча человек из четырех тысяч переселенцев… но посмотрел в глаза Княгини и промолчал.

— Если не возражаете, — сказал он все-таки, — я вызову Катерину, мы просчитаем курс вдвоем. Если мне придется управлять парусами, она должна быть… ну, в курсе дела.

Сашка не хотел каламбурить, это получилось случайно — но Санька поморщилась.

— Возражаю, — сказала Княгиня. — Сначала посчитайте по отдельности, потом сравните. Ответственный за выбор конечного варианта — вы, старший штурман. Ладно, пойду вздремну, — Сашка ничуть не удивился: был первый день после старта, а они стартовали ночью. — Если что, зовите.

Когда она ушла, Сашка умоляюще посмотрел на физиономию Сандры в шаре.

— А я что? — пожала плечами боевая подруга. — Это ваши пилотские заморочки, меня они не касаются. Между прочим, тебя только что назначили страшим штурманом. Всего через месяц плавания. Радуйся!

— Санька, дак я не смогу! Представляешь, управление в потоке, и с парусами! Я их только на Блике пару раз пока подымал!

— Ничего, я в тебе не сомневаюсь. И Княгиня не сомневается, а уж она побольше меня понимает. Так что расслабься. Или наоборот, соберись, как тебе удобнее.

— Сааанька!

— Нет, ну чего ты так переживаешь? Угробимся — значит, угробимся, что за морока-то?

Какое-то время они все-таки двигались в Стриме, где усиленным с помощью корабельного духа зрением можно было даже разобрать кормовые огни впереди идущего корабля (и где кто-то, без сомнения, видел их собственные огни). Однако потом они ушли в 41й стрим: подобно многим другим ответвлениям, он не имел имени, только номер. Это было не настоящее, сильное течение, способное пронести корабль через полгалактики, а так, обычная флюктуация в эфирной ткани, немногим шире переменных ветров.