Книга цены (СИ) - Лесина Екатерина - Страница 45

- Падай! - голосу Ильяса каким-то чудом удалось пробиться через истошный вой. - Вниз, я тебе сказал!

Вокруг свистело, стреляло, горело… черный удушливый дым затягивал ущелье. Кричали люди, железными соловьями стрекотали пулеметы, один раз гулко ухнула пушка, но выпущенный снаряд ушел куда-то вверх…

А дальше посмотреть не дали - чья-то рука прижала Фому к днищу машины, да так, что он носом уткнулся в вонючий, украшенный бурыми грязевыми разводами, коврик.

- Лежи, дурак, убьют же.

Сирена молчит, и машина остановилась. Фома не заметил, когда это произошло.

- Ты, главное, конверт не потеряй, я все объяснил. Ну и извини, если что… держи, ампулы в аптечке, осталось пять, остальные я не взял.

- Почему? - вот теперь Фоме стало по-настоящему страшно. Как же он проживет без счастья? Без облаков, которые иногда белые, а иногда лилово-золотые, но всегда ласковые и понимающие? Зачем Ильяс это сделал?

Специально. Он не хотел, чтобы Фома был счастлив.

- Эй, есть тут кто живой? Давайте, камрады, поднимайтесь… приехали.

Фома послушно встал. Солнце чуть сдвинулось к западу, вечер стал немного ближе, но это не радовало. Ампул всего-то пять, это два дня… каких-то два дня счастья, а потом вечное ожидание.

Водитель лежал, вытянув руки вперед, а по растрескавшемуся стеклу сползали вниз красные капли, смотреть на это было неприятно, и Фома отвернулся. Едкий черный дым постепенно рассеивался, догорали машины, какие-то люди в неряшливой коричневой форме оттаскивали в сторону тела.

- Повстанцы, - с непонятным удовлетворением в голосе отметил Ильяс. Из машины он выползал неуклюже, боком, а из-под прижатой к плечу ладони расползалось уродливое пятно. Бородач, тот самый, что приказал выходить, перебросив автомат через плечо, скомандовал:

- Давайте, камрады, вперед да поживее. Эй, Януш, - крикнул он кому-то. - Глянь сюда, похоже крупную рыбу поймали, целый сотник Департамента Внутренних дел. Если, конечно, погоны настоящие.

- Настоящие, - подтвердил Ильяс, - самые что ни на есть настоящие. Правда, Фома? Кстати, с арестованным советую поаккуратнее, он психически неадекватен. Поэтому во избежание возможных инцидентов я посоветовал бы вам ликвидировать данную особь.

- Разберемся, - буркнул бородач. И перекинув автомат через плечо, скомандовал. - Вперед… пошли.

Идти пришлось довольно долго, сначала вверх по узкой, едва заметной тропинке, потом вниз. Вниз сложнее, мелкие камни норовили выскользнуть из-под ног, и Фома постоянно боялся упасть. А Ильяс упал. Он вообще шел с трудом, рана кровоточила, а повязка, в спешке наложенная кем-то из повстанцев, пропиталась кровью. Фома хотел помочь, но ему не позволили.

Потому что Ильяс - предатель, а предателям помогать нельзя. Когда совсем стемнело, повстанцы устроили привал, вовремя: еще немного и Фома просто умер бы от усталости.

Голый пятачок, зажатый между седоватыми пыльными скалами, слабый костер и усталые, раздраженные люди. Фоме здесь не нравилось.

- Эй ты, как там тебя… - давешний бородач выглядел мрачно и недружелюбно. - Пошли.

- Куда?

- Куда скажу, туда и пойдешь, а то, вишь, любопытный выискался.

Идти пришлось недалеко - до костра. Хрупкие язычки пламени вяло трепыхались над железной миской, и Фоме захотелось пощупать, чтобы убедится в реальности этого огня. Разве может быть огонь без дров?

Может, тут же подсказала не-своя память. Военная разработка, ограниченное производство, строгий контроль за распространением. Выходит, не такой и строгий.

- Садись, - бородач не слишком любезно подтолкнул в спину.

- Полегче, Рук, мы ж не имперцы, чтоб пленных калечить, - отозвался совсем еще молодой парень, на коричневой форме которого ярким пятном выделялись погоны с тремя желтыми полосками. - А ты садись, поговорим.

Фома сел. От огня тянуло ощутимым жаром, а миска не плавилась. Странно. Но о странностях думать нет желания. Вот спать - хочется, и есть тоже, а больше всего - сделать укол. Ему нужно отдохнуть, в белом или лилово-золотом облаке, где спокойно и тихо.

- Меня зовут Януш, генерал Януш, если ты заметил, - собеседник Фомы небрежно коснулся желтых полос на погонах, наверное, этот жест что-то означал, но Фома не слишком хорошо разбирался в воинских званиях. Вернее, он вообще в них не разбирался.

- Как тебя зовут?

- Фома.

- Хорошее имя. И мне кажется, что ты и человек неплохой. Расскажи о себе, Фома. - Глаза у генерала Януша были светлые, то ли серые, то ли голубые, совсем как вода… ну или небо, оно ведь тоже разным бывает. Взгляд отвести невозможно, да и зачем, если Януш - друг, настоящий друг, которому можно рассказать обо всем. И Фома рассказывал, долго и подробно, и с каждым словом на душе становилось легче и радостнее, будто он сам, без укола, попадал в светлое-светлое облако…

А потом вдруг рассказывать стало нечего, и Фома очнулся, не до конца понимая, что же произошло. Януш, широко улыбаясь, протянул руку и сказал:

- Добро пожаловать к свободным людям, все, что было раньше - забудь. Ты начинаешь новую жизнь.

- А Ильяс?

- Сотник этот? - Януш небрежно пожал плечами. - Сначала судить будем, потом повесим.

- За что?

- За предательство, - генерал улыбнулся, но теперь его улыбка больше не казалась ни доброй, ни дружелюбной. Уйти бы да поскорее, спрятаться, ото всех… куда?

Ответ в аптечке: пять стеклянных ампул с синей гравировкой на имперском. Жидкое счастье и временное спасение. О том, что будет потом, когда ампулы закончатся, Фома предпочитал не думать.

Вальрик

Два дня прошли впустую: Вальрик гулял по улицам Деннара, удивляясь, как один и тот же город может быть настолько разным. Серо-зеленые окраины, немного суматошные, грязные, живущие какой-то своей жизнью, в которой находилось место и лошадям, и повозкам, и ругани, и пьяному бесшабашному веселью. И тут же ровные неправдоподобно чистые улицы центра, ухоженные газоны, редкие автомобили и еще более редкие прохожие. Не то, чтобы в центр города был закрыт для посещения, скорее люди сами старались держаться окраин. В центре пахло хищником, но запах существовал как бы сам по себе, безотносительно улиц, газонов или домов, если убрать источник, то в центре можно будет жить.

- Гуляешь? Приезжий? - Полисмен улыбался дружелюбно, но смотрел настороженно.

- Гуляю. Тут у вас все иначе. Красиво.

Коричневая башня Магистратуры нависала над площадью, и Вальрик не мог отделаться от впечатления, что эта громада в любой момент может рухнуть, раздавив его, да и весь город в придачу. А еще, в отличие от прочих зданий, Магистратура была живой: окна-глаза, плотно прикрытые ставнями-веками, удивленно смотрели на наглеца, дерзнувшего нарушить дневной сон чудовища. Взгляд этот был осязаем и неприятен.

А вдруг догадаются? Нет, глупости, это всего-навсего здание, пусть и чудовищно-несуразное. Но с площади Вальрик ушел на окраину, там как-то уютнее.

На третий день представился подходящий случай. Обычная улица, узкая, темноватая, упирающаяся в глухую серую стену, желтое пятно единственного фонаря и распахнутые настежь двери таверны, названия которой Вальрик не разобрал. Да и плевать ему было на название, главное, что таверна была достаточно грязной и неуютной, чтобы сюда заглядывала полиция. В отличие от «Кошечки», народу внутри много, кто-то орет песню, кто-то громко, стараясь перекричать певца, что-то рассказывает, кто-то тихо напивается в уголке. Как раз то, что нужно.

Ссору даже не пришлось провоцировать: Вальрик тихо и мирно сидел в углу, допивая пиво, когда на плечо легла тяжелая рука, и нарочито-громкий голос произнес:

- А чего господин заезжий один сидит? Выпей с нами, господин, за Великую Империю!

Говоривший был высок, силен и крепко пьян, он с трудом держался на ногах, но между тем выражение лица, а главное, исходящие от него флюиды агрессии, говорили о желании подраться.

- Молчишь? - Рука крепко сжала плечо. - Ребят, чего он молчит? Он никак Империю не уважает. Скажи, ты уважаешь Империю?