Книга цены (СИ) - Лесина Екатерина - Страница 25
- Предыдущая
- 25/69
- Следующая
Мысль показалась хорошей.
- Дурак.
Фома не обратил внимания, пускай говорит, а он пить станет. До дна. За Селима… за тех, кто в пути погиб, и тех, кто в крепости остался.
- Эй, солдатик!
Фома оглянулся, пытаясь рассмотреть, кто же его зовет. Нет, этот человек определенно ему незнаком. Высокий, ладный, чем-то неуловимо похож на Ильяса, не чертами лица, скорее манерой держаться и взглядом.
- Эй, солдатик… - человек подошел ближе, - тебя там это, ждут.
- Меня?
- Тебя, тебя, - подтвердил незнакомец. - Так что давай, вставай и пойдем-ка отсюдова, воздухом подышим. - Предложение было произнесено спокойным, даже миролюбивым тоном, да и на физиономии человека сияла искренняя дружеская улыбка, но Фома насторожился. Ощущении угрозы, неизвестной, но близкой опасности появилось где-то в области затылка, оно жило само по себе, с неудовольствием рассматривала потертую одежду незнакомца, обращало внимание на пояс с оружием, которого не было ни у кого из посетителей «Старой крепости», и на холодный, отнюдь недружелюбный взгляд. Ощущению можно было верить, оно ведь не подводило раньше…
- Да ладно тебе, солдатик, я ж это, не бомбер какой, я ж от чистого сердца зову. Дружок твой там… обыскался совсем. Зовет, зовет, а ты не идешь… нехорошо-то друга в таком состоянии бросать, а ну как патруль нагрянет? - Голос завораживал, и хотя Фома совершенно точно знал, что пришел сюда один, но все равно поднялся с лавки, повинуясь дружелюбному, слегка укоризненному тону.
Пол чуть качнулся из стороны в сторону, а в голове весело зашумело, и Фома почти с радостью ухватился за протянутую руку.
- Э, брат, да ты, я гляжу, не в лучшем состоянии… ничего, сейчас выйдем, свежий воздух и все такое. Давай, дорогой, давай, осторожненько, потихонечку… в части-то вас, поди, обыскались уже. - Крепкая рука схватила Фому за локоть и потащила за собой.
- Нехорошо ведь, когда люди волнуются, правда?
- Правда, - согласился Фома.
Вышли на улицу. После «Старой крепости» прогретый за день воздух казался удивительно свежим, солнце катилось к закату и длинные тени черными полосами пересекали черный же асфальт.
Черное на черном - смешно! А воздух кажется серо-лиловым, точно пропыленным и прокуренным одновременно.
- Давай, двигай, говорун ты наш… - из голоса незнакомца разом исчезло все дружелюбие.
- Куда?
- Туда.
«Туда» означало повозку, запряженную унылой вислобрюхой лошадью, что с откровенным недовольством взирала на закат, людей и изредка на железный ящик, к которому люди зачем-то прицепили колеса. В ящике имелось маленькое, забранное решеткой окно и внушительных размеров замок на двери.
- Я туда не полезу… - Фома попытался вырвать руку. Только не в ящик, он помнил, насколько тяжело существовать в таком вот ящике… бесконечное движение, постоянная жара и постоянная жажда, странное состояние, когда ничего не хочется и в конце пути - существо, которое сожрала его, Фомы, душу, а вместо нее напихало чужие воспоминании.
- Пожалуйста, я не хочу туда… - Фома попытался оказать сопротивление, а когда не вышло - незнакомец был силен - хотел закричать, но закричать ему не позволили. Резкий удар по голове, мгновенная потеря ориентации, движение, лязг железных запоров, не изнутри - снаружи, и острый запах мочи.
А через не видно неба… ничего не видно.
- Ну что, идиот, съездил в город? - Ехидно осведомился голос.
Глава 7.
Коннован
Лес мне нравился гораздо больше, чем степь или болото. Воздух пахнет хвоей и смолой, под ногами потрескивают белесые ветки лосиной бороды, а главное, что в сапогах больше не хлюпает вода. Серб впереди, насвистывает себе что-то под нос. В последнее время он пребывает в подозрительно хорошем настроении, и я не могу отделаться от неприятного предчувствия - Серб определенно что-то затевает, знать бы еще что именно.
- Ты не замечала, что люди крайне редко смотрят вверх?
Вопрос неожиданный, впрочем, ответа Серб дожидаться не стал.
- Было дело, как-то браконьера одного травили…
- Как травили?
Черт, ну кто меня за язык тянул? Серб отозвался охотно.
- Ну как положено, с собаками. Собаки-то у меня хорошие были, по воде след брали. Не веришь? Вот ей богу! Чтоб мне провалиться, если вру. Золотые собачки, за выжлеца так и предлагали, по весу золотом, но я отказался. Хотя зря, конечно, через пару месяцев все равно подох, сукин сын. Ну так я ж не о том рассказать хотел. Короче, стали собаки на след, день гоним, второй, третий, ну и замечаю я, что ходим-то по кругу. Знаешь, чего этот стервец удумал? В жизни не догадаешься! Осторожно, тут нора, ногу не сломай.
Послушно переступаю и так же послушно слушаю очередную гадостную историю. Почему гадостную? Да потому что Серб других не знает.
- Ну так вот, он круг протоптал - мы ж не торопились-то, ну, такая забава редко выпадает - а когда на свой же след вернулся, то на дерево полез, а дерево то с другим веревкою связано, а то в свою очередь с третьим, и так почти до ручья, чтоб, значит, с дерева и на воду, где уж тут собакам сообразить. Да и мы-то вверх не больно глядели.
- Неужели ушел? - Вот это было бы неожиданной развязкой.
- Обижаешь, кисуля. В тот раз пришлось, конечно, возвращаться, ну да мы через две недельки снова вышли, собак, как водится, по следу, ну а я и Тилли в засаду у дерева, сутки этого урода ждали, зато потом весело получилось. Забирается он на дерево, а веревки-то обрезаны, он спускаться, а тут мы. - Серб быстрым движением снял со ствола белую ночную бабочку и, перехватив пальцами толстое мохнатое тельце, поднес ее к моим глазам. Бабочка в тщетной попытке вырваться истерично дергала короткими некрасивыми крылышками и широкими ветвистыми усиками.
- Вот и он как эта бабочка, ни вниз, ни вверх… правда смешно?
- Убери!
У бабочки круглые глаза и свернутый спиралью хоботок, вокруг крыльев белое облако отлетевших чешуек. Серб, усмехнувшись, сжал пальцы, желтоватые бабочкины внутренности потекли по пальцам, а тельце продолжало дергаться.
- Живучая мерзость, - Серб отбросил бабочку в сторону. - Тот браконьер тоже живучим был, двое суток на сосне просидел, ну и потом еще неделю в камере протянул… у людей кровь красная, у бабочки желтая, а у тебя какого цвета, а кисуля?
- Такого же, как у тебя.
- Ну, на свою кровь смотреть не интересно. Кстати, давно хотел спросить, ты не боишься?
- Тебя? Нет, не боюсь.
Во всяком случае, пока со мной оружие. Серб, конечно, псих, но псих благоразумный, лезть на рожон не станет, он уже имел возможность убедиться, что я сильнее, ну или хотя бы не слабее.
Это я себя так успокаиваю, на самом деле от его историй мне становится очень даже неуютно. А Серб снова впереди, идет как ни в чем не бывало, песенку свою насвистывает. Весело ему.
- Ты, кисуля, изредка вверх-то поглядывай, - бросает он, не оборачиваясь, - а то мало ли…
Лес закончился внезапно. Ровные шеренги сосен замерли у невидимой границы, и только куцая травка кое-где разбитая белыми проплешинами лосиной бороды да неестественно-хрупкие кусты бересклета осмеливались нарушить ее. Впрочем, кусты исчезали шагов через пять, трава - через пятнадцать, а дальше, до самого чертова горизонта тянулась сухая, разодранная глубокими трещинами, земля. При всем этом она поднималась вверх, образуя то ли горб, то ли опухоль.
- Ни хрена себе, - прокомментировал увиденное Серб. - Нет, ну такого я еще не видел. Кисуля, определенно твое появление внесло в мою унылую жизнь приятное разнообразие.
- Ты собираешься туда идти?
- А ты нет?
- Как-то не тянет.
Трещины видны даже отсюда, а у земли нездоровый красновато-бурый оттенок.
- Будто шкуру сняли, - Серб подошел к самому краю зеленого ковра и, присев на корточки, принялся рассматривать землю. Мне ничего не оставалось, кроме как присоединиться.
- Это не земля, а камень, или металл, или и то, и другое вместе. Вот, послушай. - Серб постучал когтем по розоватому наплыву. Звук получился донельзя странный, ни на что не похожий. Наверное, следовало бы взять образцы, но, во-первых, еще неизвестно, как надолго я здесь застряла, а во-вторых, прикасаться к этому розово-бурому уродству было противно.
- Предыдущая
- 25/69
- Следующая