Продавец грез - Кури Августо - Страница 6

— Но я превзошел всех тех, — продолжал он, — кто смеялся надо мной. Я стал более культурным и более удачливым в делах, чем они. Я стал примерным студентом, а потом весьма уважаемым преподавателем. Одни завидовали мне, другие ненавидели. Многие мной восхищались. Я женился, у меня родился сын Жоао Маркос. Но думаю, что мне не удалось стать хорошим любовником и хорошим отцом. Шло время, и год назад я влюбился в студентку, которая была на пятнадцать лет моложе меня. Я был в отчаянии, пытался соблазнить ее, купить ее любовь, влез в долги. Потерял кредитоспособность, страховку и… наконец она меня бросила. Земля разверзлась у меня под ногами. Жена узнала об этом увлечении и тоже покинула меня. Когда она ушла, я понял, что все еще люблю ее, я просто не мог ее потерять! Я пытался вновь завоевать ее, но она устала от жизни с интеллектуалом, который всегда оставался бесчувственным, был пессимистом, постоянно находился в подавленном состоянии, а теперь еще, кроме всего прочего, обанкротился. Так и она оставила меня.

Тут он дал волю слезам, чего не делал с тех пор, как умерла его мать. Плача, он вытирал слезы правой рукой. Люди, знавшие его как властного преподавателя, не имели ни малейшего представления о его душевных ранах.

— Жоао Маркос, — продолжал он, — мой сын, превратился в наркомана. Он стал агрессивен, часто упрекал меня в том, что я никогда не играл с ним, никогда не был с ним добр, никогда не был для него ни другом, ни товарищем. Он уже несколько раз попадал в наркологическую лечебницу. Сейчас он живет в другом штате и не желает со мной общаться. Короче говоря, с пятилетнего возраста я только и делаю, что коллекционирую бесчисленные потери. Одни произошли по вине других, но многие — по моей собственной, — откровенно признался самоубийца. Он начинал понимать, что ему необходимо сбросить с себя камуфляж.

Когда он закончил речь, в его сознании быстро промелькнуло нечто вроде фильма. Он вспомнил, как выглядел отец в последние минуты перед смертью. Вспомнил и о том, как звал его днем и ночью в течение долгих недель после смерти; вспомнил о том, как вырос в постоянной обиде на отца, полагая, что тот закрылся в своей эмоциональной клетке, страдая от болезней, от которых он, Жулио, потом будет страдать сам.

Сейчас он повторял тот же путь. Прошлое оказывало на его психику более мощное влияние, чем проблемы научной карьеры. Образование не помогало ему легче приспосабливаться к жизни, не снимало нервное напряжение. Он стал сухим, импульсивным и постоянно испытывал стресс. Ни психиатры, ни психологи так и не смогли его излечить. В разговоре с интеллектуалами своего уровня он неоднократно сетовал на инфантилизм и некомпетентность этих специалистов. Переубедить его было чрезвычайно трудно.

Безжалостно раскрыв свои тайны, интеллектуал снова ушел в себя, ибо боялся, что стоящий рядом с ним человек сейчас же обрушит на него град советов относительно самопомощи, данных без указания источников, и других голословных утверждений. Однако незнакомец не сделал ничего подобного. Он пошутил в момент, когда шутки были почти неуместны.

— Друг мой, — мягко сказал он, — в ваших мыслях сплошная путаница.

Жулио Сезар слегка улыбнулся. Такой реакции он не ожидал. Советов не последовало. Незнакомец тут же продемонстрировал, что, хотя ему и не удалось почувствовать душевную боль самоубийцы, он понимал, что значит боль утрат.

— Я очень хорошо знаю, что значит терять! Бывают моменты, когда все к нам относятся скверно и никто не может понять нас!

Произнося эти слова, он прикоснулся указательным пальцем к правому, а потом к левому глазу и тоже вытер слезы. Возможно, его душевные раны были еще глубже тех, о которых он только что услышал.

— Скажите мне, кто вы такой, — попросил Жулио Сезар, снова расслабившись.

В ответ — доброжелательная тишина.

— Вы психиатр или психолог? — продолжал спрашивать несчастный, полагая, что перед ним стоит какой-то необычный специалист.

— Нет, я ни то, ни друтое, — уверенно ответил незнакомец.

— Философ?

— Я высоко ценю мир идей, но философом не являюсь.

— Религиозный проповедник? — продолжал Жулио Сезар, думая, что перед ним духовный пастырь — католик, протестант, мусульманин или буддист.

— Нет! — твердо заявил незнакомец.

— Может быть, вы сумасшедший? — нетерпеливо осведомился заинтригованный Жулио Сезар.

— Возможно, — ответил его собеседник, слегка улыбнувшись.

Жулио Сезар был совершенно озадачен.

— Кто же вы такой? Скажите, наконец, — настаивал главный герой, за которым наблюдала толпа, не слышавшая диалога, про исходившего на крыше. Психиатр, шеф пожарных и старший полицейский начальник пытались разобрать содержание разговора, но он не всегда доносился до их ушей. При той настойчивости, которую проявлял Жулио Сезар, поведение незнакомца не могло не вызывать у зрителей полного замешательства. Он развел руки, поднял их и сказал:

— Когда я раздумываю над коротким сроком жизни человеческой и размышляю обо всем, что существует вне меня и будет существовать после того, как я умру, я начинаю понимать, насколько я по сути незначительная величина. Когда я думаю о том, что однажды окажусь в безмолвии могилы, измученный бесконечным разнообразием существования, я начинаю понимать, какой огромный груз разного рода ограничений лежит на моих плечах; тогда я перестаю быть богом и обретаю свободу, для того чтобы стать простым человеком. Я перестаю быть центром мироздания, чтобы стать всего лишь путником на неизвестных мне дорогах…

Его слова отнюдь не сообразовывались с исследованиями самого Жулио Сезара, но он упивался ими. «Этот человек либо душевнобольной, либо мыслитель. А может быть, и то и другое вместе?» Жулио Сезар пытался вникнуть в нюансы размышлений незнакомца, но задача была не из легких.

Отважный незнакомец снова посмотрел на небо и изменил тональность своих речей. Он начал задавать вопросы Богу, да в такой манере, с которой Жулио Сезар никогда раньше не сталкивался.

— Боже, кто Ты такой? Почему Ты обходишь молчанием великие глупости верующих и не вносишь спокойствие в море сомнений скептиков? Почему Ты маскируешь свои порывы законами физики и скрываешь свои дела за явлениями, которые происходят случайно? Твое молчание тревожит меня!

Интеллектуал был специалистом в религиозной социологии, изучал христианство, ислам, буддизм и другие религии, однако эти сведения не помогали ему следить за ходом мыслей незнакомца. Он не понимал, был ли этот человек непочтительным атеистом или человеком, имевшим тесные неформальные связи с Творцом. И известный преподаватель снова и снова спрашивал себя: «Что это за человек? Откуда явился? Каково его происхождение?»

Люди в современном обществе, в том числе лидеры различных групп населения, чрезвычайно предсказуемы. Их поступки не выходят за пределы тривиального. Эти поступки не вызывают необычных эмоций и не будоражат воображение. Тем, чего так не хватает людям «нормальным», несомненно, обладал незнакомец, стоявший напротив Жулио Сезара. Его желание узнать, кто перед ним стоит, разыгралось настолько, что он снова об этом спросил, но на сей раз в несколько иной форме. Сначала он признался себе, что знает о самом себе очень мало.

— Я не знаю, кто я такой, и хочу узнать. Но, пожалуйста, я настаиваю, ответьте на вопрос: кто вы такой?

Незнакомец широко улыбнулся. Жулио Сезар начинал разговаривать на его языке. Это вдохновило незнакомца, и он раскрылся. Стоя во весь рост и всматриваясь в горизонт, за который садилось солнце, он слегка расставил ноги, поднял руки и с чувством ответил:

— Я продаю грезы!

Рассудок интеллектуала помутнел еще больше. Ему казалось, что этот странный человек вышел за пределы здравомыслия и погрузился в состояние какого-то бреда, для Жулио Сезара эти слова ничего не значили и только вызывали удивление, однако для незнакомца они обладали глубоким смыслом.

А между тем внизу Бартоломеу продолжал кричать и досаждать собравшимся: