Золотой холм - Крушина Светлана Викторовна - Страница 12

Зато Арьель изнывал от скуки. Сидеть в комнате вместе с магом было все равно что проводить время с каменной статуей — удовольствие от общения такое же. В течение двух-трех часов он мог не произнести ни слова; только скрипело перо и шуршали листы. Несколько раз Арьель пытался разузнать, над чем же Нэль так упорно трудится, но тот на все расспросы только недовольно поводил бровями. С каждым часом он становился все раздражительнее. Сначала музыкант думал, что его изводит боль от раны, но Нэль то и дело прикладывался к травяным отварам собственного приготовления, которые как раз призваны были утишить боль. Потом Арьеля осенило, что дело не в ране — это проклятие обретало над магом все большую власть! Он окончательно в этом убедился, когда Нэль попросил его не обращать внимания и не обижаться на вспышки раздражения. "Постарайся как-нибудь перетерпеть, — сказал маг. — Я буду сдерживаться, насколько возможно; но если станет невмоготу, приму меры". Какие именно меры он собирался принимать, осталось без пояснения. Арьель решил пока не спрашивать.

Чтобы не нарываться на грубость, да и чтобы скуку развеять, Арьель по целым дням просиживал в общей зале. Ему доставляло сплошное удовольствие заводить разговоры с проезжими, которые заворачивали в трактир поесть и обогреться. Люди видели лютню и просили спеть, он не отказывался, только балладу о Лионеле и Лионетте выбросил временно из репертуара. Трактирщик так и таял, слушая его пение, и согласился бы кормить и поить его бесплатно, лишь бы он подольше не уезжал. Он готов был даже простить Арьелю его странного и молчаливого спутника.

Впрочем, неизвестно, как заговорил бы бедняга, если бы узнал, что господин музыкант вовсю крутит шашни с его старшей дочкой, и не раз и не два «откусил» уже от сдобной булочки…

Глава 4

Вдруг грянувшая оттепель за одну ночь превратила дороги где в ручьи, а где и в болота. Путники, которые заглядывали в трактир, все как один проклинали переменчивую погоду, решившую в феврале поиграть в весну. Лошади оскальзывались в грязи и ломали ноги, сани вязли, а сапоги и башмаки черпали через край.

Потом так же резко ударил мороз. Стеклянистое месиво застыло льдом, который вздыбливался острыми кромками, словно взбесившиеся замороженные волны. Ходить по такому коварному ледку следовало с величайшей осторожностью, в этом Арьель убедился на собственном опыте, когда при свете звезд выскочил во двор по нужде.

В тот вечер Нэль сидел в зале у огня, что было странно — обычно он старался держаться в тени. Он даже спросил у хозяина горячего вина, хотя редко пил что-то крепче светлого пива. Кажется, его знобило. Он сидел ссутулившись, зажав в ладонях горячую кружку, и походил на черную нахохлившуюся птицу. Арьель даже не пытался с ним заговаривать. Видел, что в этот вечер мысли его бродят где-то особенно далеко. Музыкант молча сидел рядом. Его зазывали за разные столы, но сегодня ему петь не хотелось.

В зале стоял разноголосый гул, и поэтому Арьель не услышал, как хлопнула дверь. Обернулся только, когда по спине потянуло холодом. В глубине души он все еще ожидал возвращения Ивона (хотя ни разу больше не видел его), и потому всегда внимательно разглядывал всех новоприбывших.

У двери стоял высокий светловолосый мужчина лет сорока, в богатых мехах. На руках у него лежал большой продолговатый сверток, очертаниями похожий на закутанного в попону человека.

— Доброго вам вечера, господа, — разнесся по зале негромкий, но ясный голос, в котором ясно чувствовалась привычка повелевать. Все притихли, заоборачивались. — Нет ли здесь лекаря? Мой сын серьезно поранился на дороге.

Нэль тут же обернулся и встал, отодвинув кружку.

— Я лекарь. Подойдите к огню, я посмотрю вашего сына.

Мужчина подошел быстрым и решительным шагом. На руках он действительно нес человека — это был мальчик лет четырнадцати. Его целиком закрывал плащ, виднелось только запрокинутое бледное лицо; прямые острые ресницы касались щек, над верхней губой едва заметно золотился пушок.

— Он сломал ногу, — сказал мужчина. — Лошадь оступилась на льду, упала, придавила Кая… он не успел освободиться от стремян.

Нэль молча откинул плащ. Правая нога мальчика была страшно и неестественно вывернута, штанина пропиталась кровью; Арьелю показалось, что в прорехи в ткани проглядывают осколки костей. Его затошнило. Нэль же разглядывал покалеченного мальчика с бесстрастным видом, словно перед ним было всего-навсего чучело животного. В какой-то миг Арьелю показалось, что он развернет мужчину восвояси.

— Пойдемте наверх, — сказал Нэль и повысил голос: — Хозяин! Пусть в мою комнату принесут воду — холодную и кипяток, — и чистые полотенца. И побольше.

Впервые он так решительно командовал, но у Арьеля не возникло ни малейшего сомнений, что все его указания будут точно и быстро выполнены.

— Арьель, не поднимешься с нами? Возможно, мне потребуется помощь. Ты как, крови не боишься?

Музыкант переглотнул.

— Н-нет…

— Ну и хорошо. Давно это случилось? — Нэль уже повернулся к отцу мальчика.

— Около двух часов назад.

— Пытались вы что-нибудь сделать?

— Нет… я хотел остановить кровь, но не знал… — он запнулся. — Я увидел кости…

— То есть, перелом вы не трогали. Хорошо… А как довезли сюда мальчика?

— В седле…

Нэль с шумом втянул воздух сквозь зубы.

— Двенадцать и Безымянный… Впрочем, понимаю, у вас не было выхода. Ваш сын приходил в себя?

— Да, иногда.

Распахнув дверь в комнату, Нэль пропустил мужчину вперед.

— Кладите его сюда. Да, прямо на постель. Теперь отойдите… Почему они так копаются? Неужели так долго приготовить кипяток?

В комнату проскользнули хозяйские дочки, одна несла полотенца и большой кувшин с водой, у второй был чайник. Они с любопытством зыркали по сторонам и тянули шеи, чтобы получше рассмотреть бесчувственного мальчика. Нэль локтем смахнул со стола на пол стопки исписанной бумаги (светловолосый мужчина внимательно посмотрел сначала на рассыпавшиеся листы, потом — на мага), и велел девушкам оставить там все принесенное. После чего бесцеремонно и почти грубо вытолкал их в коридор. Быстро закатал выше локтя и перетянул шнурками широкие рукава балахона, размял пальцы и подступил к кровати.

— Что вы делаете? — вдруг спросил мужчина. — Вы сказали, что вы — лекарь.

— Я — маг.

— Маг?!

— Все вопросы — потом. Прошу вас. Арьель, помоги мне.

Крайне осторожно Нэль освободил ногу раненого от сапога и штанины. Крови было очень много, и она успела засохнуть. Впервые в жизни Арьель выступал помощником лекаря, и надеялся, что в последний. Зрелище было не для слабых духом. Мутило его страшно, очень хотелось выскочить на улицу, глотнуть свежего воздуха. Он бросал взгляды на бесстрастное лицо Нэля и держался из последних сил, подбадривал себя мыслью, что маг видел в своей жизни еще и не такое.

Потом Нэль сполоснул руки и сказал, что дальше справится сам.

— Идите вниз, выпейте вина. И не волнуйтесь, — обратился он к отцу мальчика. — С вашим сыном не случится ничего плохого.

— С вашего позволения, я бы лучше остался.

Нэль внимательно оглядел его. Он был бледен, но смотрел твердо, и панику устраивать не собирался.

— Хорошо, оставайтесь. Арьель?

— Я, пожалуй, тоже побуду здесь.

Музыкант уже справился с дурнотой, и теперь хотел посмотреть на лечебную магию в действии. Предлагая свои услуги по деревням, Нэль пользовался почти исключительно травами, а к магии только «прикасался» (по его выражению). Здесь же, кажется, без серьезных чар было не обойтись.

Опустившись на колени, Нэль протянул ладони над раной и затянул вполголоса монотонную то ли песню, то ли заклинание. Слова были сплошь незнакомые, но в них угадывался четкий ритм. Интересно, что это за язык? подумал Арьель, жадно прислушиваясь. Не тот ли, на котором Нэль ведет свои записи? Говорят ли на этом языке живые люди, или он специально придуман магами для своих нужд?