Рождество Желтофиолей - Клейпас Лиза - Страница 11

• Предыдущая
• 11/37
• Следующая

Возвращаясь мыслями к настоящему, Ханна смотрела, как Натали, сидя за туалетным столиком, вынимала из волос гребни и шпильки.

— Я думаю, что мистера Боумена можно назвать привлекательным, — неохотно согласилась Ханна. — Если тебе нравится такой тип мужчин.

— Ты имеешь в виду высоких, ослепительно красивых брюнетов?

— Он вовсе не ослепительно красив, — возразила Ханна.

Натали рассмеялась.

— Мистер Боумен — один из самых великолепных мужчин, которых я когда–либо встречала. Какой недостаток в его внешности ты нашла?

— Его осанка, — пробормотала Ханна.

— А что с ней не так?

— Он сутулится.

— Он — американец. Они все сутулятся. Вес собственных кошельков пригибает их к земле.

Ханна не смогла сдержать смешок.

— Натали, ты интересуешься мужчиной или размером его бумажника?

— У него, конечно, много собственных достоинств. Густая копна волос… эти прекрасные темные глаза… я уже не говорю о впечатляющих физических данных. — Натали взяла щетку и начала медленно водить ею по волосам. — Но я не захотела бы его, будь он бедным.

— А есть ли такой мужчина, которого бы ты захотела, если бы он был беден? — спросила Ханна.

— Ну, если бы мне пришлось быть бедной, то я предпочла бы выйти за пэра. Это намного лучше, чем быть никем.

— Я сомневаюсь, что мистер Боумен когда–либо будет беден, — сказала Ханна. — Он, кажется, весьма хорошо зарекомендовал себя в финансовых делах. Он успешный человек, хотя, боюсь, не слишком благородный.

— О, я уверена, что он негодник, — с легким смешком согласилась Натали.

Застыв на месте, Ханна в зеркале встретилась глазами с кузиной.

— Почему ты так говоришь? Он сказал или сделал что–то неподобающее?

— Нет, и я не ожидаю, что он это сделает, когда с помолвкой еще ничего не решено. Но у него есть некоторая склонность к постоянной насмешке… невозможно понять, бывает ли он когда–нибудь искренен…

— Возможно, это только маска, — предположила Ханна без особой убежденности. — Возможно, внутри он совершенно другой человек.

— Большинство людей не имеют масок, — сухо сказала Натали. — О, каждый думает, что имеет, но когда ты срываешь маску, то под ней находишь еще одну.

— Некоторые люди искренни.

— И эти люди самые скучные из всех.

— Я не притворяюсь, — сказала Ханна.

— Да. И с этим надо что–то делать, дорогая. Если ты ничего не скрываешь, то в тебе нет никакой тайны. А мужчины, прежде всего, ценят в женщинах загадочность.

Ханна улыбнулась и покачала головой.

— Приму к сведению. А сейчас я иду спать.

Она вошла в свою небольшую комнатку, переоделась в длинную белую кружевную ночную сорочку и с трудом забралась в чистую мягкую постель. Через секунду она услышала шепот Натали:

— Спокойной ночи, дорогая. — Лампа потухла.

Засунув руку под подушку, Ханна лежала и обдумывала слова Натали. Без сомнения, Натали была права — в Ханне не было ничего таинственного. Она также не обладала знатным происхождением, каким бы то ни было приданым, особой красотой или способностями и навыками, которые могли бы ее хоть как–то выделить. И кроме Блэндфордов у нее не было связей в высшем обществе. Но у нее было доброе сердце, острый ум и приятная внешность. И у нее была мечта, вполне достижимая мечта — иметь собственный дом и семью.

Ханны знала, что в привилегированном мире Натали люди не рассчитывали найти в браке счастье и любовь. Но она больше всего желала, чтобы Натали выбрала мужа, с которым могла бы разделить интересы ума и сердца. А в данном случае она пока сомневалась, есть ли вообще у Рэйфа Боумена сердце.

Пока Уэстклиф с лордом Блэндфордом курили сигары, Рэйф уединился с отцом для разговора с глазу на глаз. Они направились в библиотеку, большую и красивую комнату, высотой в два этажа, с полками красного дерева, вмещавшими более десяти тысячи томов. Вровень с книжными полками в нишу был встроен буфет.

Рэйф с благодарностью отметил, что на его мраморной поверхности была выставлена батарея бутылок и графинов. Чувствуя потребность в чем–то более крепком, чем портвейн, он нашел графин с виски.

— Двойной? — предложил он отцу. Тот кивнул и одобрительно хмыкнул.

Рэйф ненавидел разговаривать с отцом, так было всегда. Томас Боумен принадлежал к тому типу людей, которые все решали за других, полагая, что они знают их лучше, чем те знали самих себя. С самого раннего детства Рэйфу приходилось терпеть, когда ему рассказывали каковы его мысли и желания, а затем за них же и наказывали. Было почти не важно, сделал ли он что–то хорошее или плохое. Все зависело от того, в каком свете его отец решал относиться к его поступкам. И всегда над ним висела угроза отца лишить его наследства. В конце концов, Рэйф все проклял и отказался от наследства. Он сам сколотил свое состояние, начав практически с нуля.

Теперь встреча с отцом происходила на его собственных условиях. Рэйф, безусловно, хотел часть семейного бизнеса в Европе, но не собирался продавать за это душу.

Он передал виски отцу и сам сделал глоток, позволяя мягкому, душистому напитку перекатываться на языке.

Томас сел в кожаное кресло перед огнем. Хмурясь, он поправил парик, съезжавший весь вечер.

— Ты бы мог завязать его шнурком под подбородком, — невинно предложил Рэйф, заслужив в ответ свирепый взгляд.

— Твоей матери он нравится.

— Отец, мне трудно поверить, что этот парик может привлечь кого–нибудь, кроме влюбленной белки. — Рэйф сорвал с него парик и положил его на соседний столик. — Ради Бога, оставь его и чувствуй себя удобно.

Томас проворчал, но, расслабившись на стуле, не стал спорить.

Опершись рукой о каминную полку, Рэйф со слабой улыбкой рассматривал отца.

— Ну? — требовательно спросил Томас, и выжидательно поднял густые брови. — Что ты думаешь о леди Натали?

Рэйф лениво пожал плечами.

— Сойдет.

Брови резко опустились.

— «Сойдет»? Это все, что ты можешь сказать?

— Леди Натали не больше и не меньше того, что я ожидал. — Снова глотнув виски, Рэйф решительно заявил: — Полагаю, что не возражал бы жениться на ней. Хотя она меня совсем не интересует.

— Предполагается, что жена и не должна интересовать.

Рэйф с сожалением подумал, а не было ли в этом некой скрытой мудрости. С такой женой, как леди Натали, не будет никаких неожиданностей. Это будет спокойный, лишенный разногласий брак, оставляющий ему вполне достаточно времени для работы и личной жизни. Все, что от него потребуется, это щедро оплачивать ее счета, а она будет управлять домашним хозяйством и производить потомство.

Леди Натали, с блестящими белокурыми волосами, была мила, красива и обладала весьма самоуверенными манерами. Если бы Рэйф когда–нибудь взял ее в Нью–Йорк, она бы блестяще вписалась в его высший свет, восхитив всех хорошими манерами, уверенностью в себе и происхождением. Проведя с нею час, можно было узнать о ней практически все, что требовалось.

Тогда как Ханна Эплтон была свежа и очаровательна, и за ужином он не мог отвести от нее взгляда. Она не обладала тщательно ухоженной красотой Натали. Напротив, она, подобно букетику полевых цветов, лучилась естественным, живым очарованием. Его сводило с ума желание коснуться прыгающих вокруг ее лица кудряшек и поиграть блестящими прядями. Она отличалась какой–то прелестной живостью, с которой он никогда не сталкивался прежде, и он инстинктивно хотел оказаться внутри нее, внутри Ханны. Это чувство усилилось, когда Рэйф увидел Ханну, серьезно беседовавшую с Уэстклифом. Описывая работу Сэмюэля Кларка о развитии человеческого мышления, она была оживлена и совершенно восхитительна. Она была настолько поглощена темой, что забыла о еде, и тоскливо глядела вслед своей все еще полной тарелке с супом, когда слуга уносил ее.

— Ты ведь сделаешь ей предложение? — требовательно спросил отец, возвращая его мысли к леди Натали.

• Предыдущая
• 11/37
• Следующая