Черные очки - Карр Джон Диксон - Страница 32

• Предыдущая
• 32/48
• Следующая

Кто-то кашлянул, пленка чуть дернулась, и теперь они увидели заднюю стену кабинета. В углу экрана двигалась какая-то тень, очевидно, это был человек, направлявшийся к столу. Хардинг выбрал для съемки место, слишком уж смещенное влево, так что дверь в сад не была видна. Несмотря на резкость теней, освещение было, видимо, все же недостаточным – тем не менее, можно было хорошо различить циферблат часов и их сверкающий маятник, спинку кресла, узкий стол, коробку конфет, рисунок цветов на которой выглядел сейчас серым, и лежащие на промокательной бумаге два предмета, похожие на карандаши. Еще мгновенье... и на экране появилось лицо Марка Чесни.

Вид его был не из самых приятных. Резкие тени и подергивание пленки делали его похожим скорее на лицо восковой фигуры, чем на лицо человека. Выражение его, однако, было спокойным, полным достоинства и гордости...

– Взгляните на часы, – громко, заглушая ровное гудение проектора, проговорил кто-то за спиной Эллиота. – Взгляните на часы! Который на них час?

– Тысяча чертей!.. – отозвался голос Боствика.

– Так который же был час? Что вы скажете?

– Все они ошибались, – воскликнул Боствик. – Один говорил, что была полночь, другой, что почти полночь; профессор Инграм уверял, что было без минуты двенадцать. Ошибались все. Была одна минута первого.

– Тс-с!

Маленький мир на экране продолжал невозмутимо жить своей жизнью. Марк Чесни осторожно отодвинул кресло от письменного стола и сел. Протянув руку, он деликатным движением, резко контрастировавшим с подергиванием пленки, чуть передвинул вправо коробку конфет. Затем он взял карандаш и притворился, что старательно пишет. Положив его вновь на промокательную бумагу, Чесни не без труда ухватил второй лежавший там предмет. Сейчас он был отчетливо виден зрителям.

За долю секунды Эллиот вспомнил, как этот предмет описывал Инграм. По его словам, это было нечто, напоминавшее ручку, но поменьше и гораздо тоньше. Он описывал его как черную трехдюймовую палочку с заостренным концом, и описание это было верным.

– Я знаю, что это, – проговорил майор Кроу. Послышался звук отодвигаемого стула. Майор быстро подошел вдоль стены к самому экрану. Его тень закрыла добрую половину кадра, а искаженный, фантастический силуэт Марка Чесни заплясал на плечах плаща Кроу.

– Остановите кадр, – сказал он, оборачиваясь. Теперь голос его звучал совсем иначе. – Я знаю, что это, – повторил он. – Это минутная стрелка.

– Что? – переспросил Боствик.

– Минутная стрелка тех часов, – крикнул майор, – поднимая указательный палец, словно в попытке проиллюстрировать свои слова. – Диаметр их циферблата шесть дюймов. Разве вы не видите? Это минутная стрелка. Перед началом спектакля Чесни всего навсего отвинтил винт, которым крепятся стрелки, (вы его тоже видите) и снял минутную стрелку. Осталась только короткая, часовая стрелка, которая стояла как раз на двенадцати. Господи! Неужели вы не поняли? У часов была только одна стрелка, хотя зрителям казалось, что они видят две. В действительности они видели часовую стрелку и тень, которую она отбрасывала наискосок вверх на циферблат.

Майор ткнул пальцем в экран; казалось, что он с трудом сдерживает желание пуститься в пляс.

– Разве вы не видите, что это объясняет разные показания свидетелей? Все дело в том, что они смотрели с разных направлений. Профессор Инграм, сидевший справа, считал, что часы показывают без минуты двенадцать; по мнению мисс Вилс, находившейся в центре, было ровно двенадцать, а на пленке, заснятой слева, мы видим одну минуту первого. После того, как Чесни закончил спектакль и затворил за собою дверь, ему оставалось только поставить стрелку на место – это заняло у него секунд пять и часы вновь начали показывать точное время. Во время же самого спектакля у Чесни хватило дерзости сидеть, держа эту минутную стрелку у всех перед глазами, и никто ничего не заметил.

Наступило молчание. Потом Боствик громко хлопнул себя по колену, из полутьмы послышалось одобрительное ворчание доктора Фелла и фырканье Стивенсона, сражающегося с заевшей пленкой. Негромким, но преисполненным гордости голосом майор добавил.

– Не говорил я, что в этих часах есть что-то странное?

– Разумеется, сэр, – отозвался Боствик.

– Чисто психологический эффект, – утвердительно качнув головой, проговорил Фелл. – Держу пари на что угодно, что они попались бы на удочку даже без всякой тени. Когда часы показывают двенадцать, мы всегда видим только одну стрелку, вторую мы и не пытаемся искать – нас обманывает привычка. Чесни пошел, однако, еще дальше и трюк стал втрое эффектнее. Теперь-то понятно, почему он так настаивал на том, чтобы его спектакль начался около полуночи. Тень, разумеется, могла создать иллюзию недостающей стрелки в любое время, но именно в полночь, когда часовая стрелка расположена вертикально, он мог быть уверен, что три свидетеля, глядящие с трех различных мест, дадут три разных ответа. По крайней мере два из десяти его вопросов рассчитаны именно на это. Но это не все! Вопрос в том... Только спокойно... Вопрос в том, который же час был в действительности?

– Вот именно! – воскликнул Боствик.

– Часовая стрелка расположена вертикально, не так ли?

– Да, – кивнул майор.

– Что значит, – угрюмо продолжал доктор, – только одно: минутная стрелка могла быть где угодно в промежутке от без пяти двенадцать до пяти минут первого. В этом интервале часовая стрелка остается в более или менее вертикальном положении – это зависит от размеров и конструкции часов. Время до двенадцати нас не интересует. Время после двенадцати интересует и даже очень. Дело в том...

Майор, сунув трубку в карман, перебил доктора:

– Это означает, что алиби Джозефа Чесни гроша ломаного не стоит. Оно было полностью основано на том, что Чесни вышел из дома Эмсвортов ровно в двенадцать – в то самое время, когда, как мы думали, "доктор Немо" уже был на вилле "Бельгард". Джо Чесни и впрямь вышел от Эмсвортов в двенадцать, но "Немо" появился не в полночь. Скорее всего, было уже минут пять или шесть первого. Доехать от дома Эмсвортов до виллы "Бельгард" на машине можно за три минуты. Откройте кто-нибудь шторы. Я ничего против Джо Чесни не имею, но, по-моему, это и есть тот человек, которого мы ищем.

Шторы на одном из окон поднял Эллиот. Сероватый дневной свет осветил майора Кроу, стоявшего рядом с побледневшим изображением на простыне. Возбуждение майора все нарастало.

– Инспектор, – сказал он, – я никогда не считал, что у меня есть способности к анализу, но тут все само бросается в глаза. Вы понимаете? Бедный Марк Чесни сам, по сути дела, запланировал свое собственное убийство.

– О, вот как? – задумчиво протянул доктор Фелл.

– Джо Чесни мог знать о трюке с часами и тенью. Почему бы и нет? После обеда он прогуливался по всей вилле, а Марк и Вилбур Эммет около трех часов обсуждали предстоящий спектакль в кабинете, выходящая в сад дверь которого была открыта. Впрочем, скорее всего, Марк и Эммет не один день готовили свой спектакль, так что Джо Чесни мог еще заранее все разузнать. Он знал, что Марк не начнет своего представления, пока часовая стрелка не встанет вертикально, знал и то, что обычным способом эти часы перевести нельзя. Достаточно обеспечить алиби у Эмсвортов и успеть вовремя на виллу, чтобы получить в руки приличное состояние. Погодите-ка! Мне сейчас пришло в голову, что была и еще одна вещь, которую он непременно должен был сделать.

– А именно? – спросил Эллиот.

– Он должен был убить и Вилбура Эммета, – ответил майор. – Эммет знал ведь о трюке с часами. А как, по-вашему, многие ли из замешанных в это дело сумели бы сделать инъекцию яда? – Майор умолк, чтобы дать присутствующим время обдумать его слова. – В жизни своей я не встречал ничего более очевидного. У этого типа есть-таки голова на плечах. Кто бы мог его заподозрить?

– Вы, – сказал доктор Фелл.

– Что вы этим хотите сказать?

– По сути дела, вы все время подозревали его. Он был первым, кто пришел вам на ум. Мне кажется, что с вашим уравновешенным характером вы давно уже питали глубокое недоверие к чересчур шумным манерам Джо Чесни. Однако, продолжайте.

• Предыдущая
• 32/48
• Следующая