Человек без страха - Карр Джон Диксон - Страница 37

• Предыдущая
• 37/46
• Следующая

Никто не сказал ни слова об упомянутых мной иголках, хотя по лицу Эллиота было ясно, что для него это не было новостью.

Доктор Фелл поднял свой длинный палец.

— Великолепный пример, — сказал он.

— Пример чего?

— Иносказания, — продолжал настаивать на своей мысли доктор. Внезапно его настроение изменилось. Он поудобнее уселся на стуле и мягко возразил, печально изогнув брови: — Послушайте, я вовсе не хочу создавать никакой таинственности вокруг этого дела, и вот когда я не хочу ее создавать — это делаете вы.

— Интересно, каким образом?

— Словами, их неверным истолкованием; манерой излагать факты или то, что вы считаете фактами. — Он провел рукой по волосам. — Понимаете, то же самое было и с вашим юным другом из клуба «Конго», — продолжал он, — из-за которого, в каком-то смысле, и начались все неприятности. Я — член этого клуба, хотя не часто посещаю его. Вчера вечером мне удалось поймать там этого парня и, в конце концов, получить номер телефона его отца, который гостил в «Лонгвуд-Хаус» в 1920 году, чтобы наконец прояснить недоразумение.

— Какое недоразумение?

— Со стулом, — пояснил доктор Фелл. — Эта история со стулом совершенно озадачила меня, однако, как оказалось, речь шла не о стуле из столовой, а о стуле с веранды, а это — совершенно другое дело.

Я ничего не ответил.

Конечно, это было бы нарушением правил хорошего тона — к примеру, встать и вылить остатки пива в моей кружке на голову доктора или же в присутствии Гвинет высказать ему все, что я думаю о такого рода разговорах, но если бы тогда я знал истинную причину того, что показалось просто желанием заморочить мне голову; если бы я только знал, отчего он так волновался, я бы, вместо этого, попросил бы у него прощения.

Тут вмешался Эллиот.

— Звучит, возможно, немного туманно, — признал он, — однако вы сможете убедиться, насколько все просто. Если вы сможете быть в «Лонгвуд-Хаус» к вечернему чаю…

— Эллиот, я не стану этого делать, — резко сказал доктор. — Клянусь, не стану!

— Но, сэр, что еще мы можем сделать? Мы же сможем намертво припереть к стенке преступника и выяснить всю правду, разве не так?

— Гм-м! Кха! Может быть, но это повлечет за собой неприятности, мой друг. Это приведет к такому колоссальному скандалу, о каком вы не слышали за всю свою жизнь.

— Но вам-то, сэр, к чему опасаться неприятностей?

Они никак не могли прийти к единому решению, и это удваивало таинственность вокруг создавшейся ситуации — самое неприятное состояние на свете! В конце концов — полицейский, не полицейский — но я решил бросить вызов и спросил в открытую:

— Доктор, очевидно, вы раскрыли это дело и обнаружили убийцу…

— Или думаем, что обнаружили, — пробормотал доктор Фелл, взглянув на меня с любопытной гримасой: у него было такое выражение лица, будто я таинственным образом был вовлечен в самую гущу дела, сам не понимая, как и почему.

— Ну ладно, или думаете, что обнаружили. В то же время вы сетуете на то, что факты, изложенные мной, были неверно истолкованы. Я вам привел перечень реальных событий, которые имели место, а вы говорите, что я только добавляю таинственности своим способом изложения фактов или того, что я «считаю» фактами. Так что же в моем перечне не является фактом?

Доктор Фелл колебался.

Сигара, лежавшая в пепельнице, погасла. Он взял ее в руки и повертел.

— Только одно, — поворчал он.

— Только одно, что не является фактом?

— Только одно, — повторил он, — что является преднамеренной, глупой и колоссальной ложью.

— Но послушайте, сэр! Все ведь записано. Я не лгал.

Доктор Фелл наклонил голову. Было видно, что он не злился, не обвинял и не стремился скрыть что-то, однако понять истинное выражение его лица было довольно трудно из-за лучей солнца, светивших прямо на стекла его пенсне, и сурово выпяченной из-под усов нижней губы. Он крякнул; пальцы, игравшие с сигарой, выигранной в парке развлечений, переломили ее надвое.

— Да, вы не лгали, — сказал он, — зато лгала ваша невеста, мисс Фрэзер.

И снова теплые розоватые сумерки сгустились с западной стороны «Лонгвуд-Хаус», приближая нас к эпизоду, о котором немногие из нас догадывались, но через который никто не пожелал бы пройти снова.

Я вышел из автобуса на остановке, метрах в тридцати от ворот. До середины сегодняшнего дня здесь обычно стояла машина Энди, но Гвинет позаимствовала ее и куда-то исчезла. Я прошел по дороге, где мимо меня проехал лишь мальчик на велосипеде, и вышел на вымощенную щебнем подъездную аллею. Дом с блестящими окнами и черно-белыми лилиями сиял мрачной красотой. В дверях под козырьком, выглядывая на дорогу, стояла Тэсс. Увидев меня, она — легкая и гибкая — побежала по траве мне навстречу.

— Боб, как я рада, что ты вернулся! Где же ты был?

— В Саутэнде.

— Да, дорогой, я это знаю, но что ты там делал?

— Разное.

Оглянувшись через плечо, Тэсс сказала:

— В доме только Кларк и я. Уф-ф! Он дал служанкам выходной до позднего вечера. Гвинет пока не вернулась. А Джулиан… Джулиан удрал в Лондон. Не знаю, что скажет на это полиция. Как Энди?

— Плохо.

— Кларк говорит, что снова будет война. Он сидит в саду с бутылкой дешевого шампанского из бакалейной лавки и пугает меня еще больше, чем всегда.

— Неужели?

От бархатистой травы, еще не высохшей после ночного дождя, исходил приятный аромат. Нас разделяли каких-то два метра, но мы были одиноки на этой лужайке, очень одиноки. Тэсс была во всем сером: серой юбке и джемпере с красной диагональной полосой на левой груди. Она неотрывно смотрела на меня, чуть приоткрыв рот; было видно, как напряжены мышцы на ее лице.

— Боб, — сказала она, — что ты знаешь такого, чего не знаю я?

— Это ты поняла по моей физиономии?

— Да. — Она хлопнула в ладоши.

— Ты только что стояла в дверях. Не боялась, что кто-нибудь снова схватит тебя за щиколотку? Тэсс, эта история с «рукой, схватившей тебя за щиколотку» была отвратительной ложью, и ты это прекрасно знаешь.

Розовый свет сумерек постепенно менялся, перемещаясь по окнам «Лонгвуд-Хаус». Мне было нелегко ненавидеть Тэсс — да я вовсе и не испытывал ненависти. Просто чувствовал себя глупцом, что к тому же подогревалось обидой и возмущением. Мне страшно хотелось найти в ней какой-то изъян, ну хоть что-нибудь в ее фигуре, лице или в чем-то еще. Она, сжав руки, молчала.

— Конечно, я сам должен был сообразить, особенно когда увидел, как доктор Фелл посмотрел на тебя, когда ты впервые рассказывала ему эту историю и как, взглянув на него, покраснела от неловкости, о чем он всякий раз поминал; по твоему поведению, когда Эллиот попросил тебя показать ему, как это все произошло, и, наконец, прошлой ночью, когда ты практически призналась в том, что тебе нельзя верить, однако мне это и в голову не приходило!

— Боб, ради бога…

— Никакой руки не было — ничего не было у входа, и дело не в том, что из-за тебя началась вся эта погоня за привидениями, — скажи только, зачем ты это сделала? Ради всего святого, зачем?

— Ты разговаривал с Эллиотом.

— Конечно, я разговаривал с Эллиотом. Откуда еще я мог об этом узнать? Ты же не сказала мне.

Она продолжала стоять, сжав руки и слегка наклонив голову.

— Боб, я пыталась сказать тебе и не смогла!

— Однако смогла рассказать это Эллиоту и доктору Феллу. Ты рассказала им обо всем прошлым вечером, Тэсс, — прошлым вечером после «воссоздания» сцены. Вот почему ты вышла с таким вызывающим видом. Прошлым вечером. Ну хорошо, тогда ты тоже не могла рассказать мне все? Могла, но продолжала играть…

— Ты рассуждаешь как ребенок! — вспылила Тэсс.

— Кстати, у входа тебя схватила тоже детская рука, помнишь? Может быть, та же самая?

Это была наша первая настоящая ссора, да по-настоящему ее и нельзя было так назвать. Никто не выходил из себя. Просто был привкус горечи, как от лекарства, и это ощущение не оставляло меня. Однако, прежде чем я начал говорить глупости, я вдруг совершенно ясно осознал: Тэсс вовсе не играла — по крайней мере, сейчас она была абсолютно искренна.

• Предыдущая
• 37/46
• Следующая