Новые приключения Незнайки: Снова на Луне - Карлов Борис - Страница 56

• Предыдущая
• 56/100
• Следующая

Телевидение подогревало общее волнение, давая короткие включения со стартовых площадок, на которых толпились репортёры и постоянно прибывающие зрители.

Шестеро проживающих на улице Колокольчиков участников экспедиции волновались по-разному: Пончик непрерывно грыз сдобные сухарики; Винтик и Шпунтик занимались протиркой и смазкой механизмов не один раз уже протёртой и смазанной «Метелицы»; Знайка застыл, откинувшись в кресле и глядя в потолок; Пилюлькин перекладывал туда и обратно содержимое своего докторского чемоданчика, что-то бормотал себе под нос и потирал ладони; Незнайка, закрывшись у себя в комнате, силился написать письмо Синеглазке.

Измарав с десяток страниц, Незнайка спустился в столовую и поманил к себе Пончика.

– Слушай, писатель, – сказал он шепотом, – можешь за меня письмо написать?..

Дело было обделано в пять минут. Незнайка сбегал на почту, и письмо, начинающееся словами: «Кажется, у нас завязалась переписка…» – отправилось по указанному адресу в Зелёный город.

В это же время в Звёздном городке томился в ожидании экипаж ракеты «ФиС», названный «наблюдателями».

Добившийся-таки своего, профессор Злючкин отчаянно трусил. Несколько раз он был готов махнуть на всё рукой и сбежать, но вертевшиеся повсюду репортеры с камерами следили за каждым его шагом. Он сидел в стороне от других, спрятавшись за газетой «Научная мысль», и делал вид, что преспокойно читает, а на самом деле трясся как осиновый лист и лязгал зубами.

Фуксия и Селёдочка не трусили, но сильно нервничали из-за отсрочки старта. Чтобы занять себя чем-нибудь, они беспрестанно давали интервью корреспондентам телевидения, радио, газет, журналов, многотиражек, стенгазет, а также отдельным любопытствующим гражданам. Если им некому было давать интервью, они звонили в Космический городок и спрашивали, не улучшилась ли там погода. Получив отрицательный ответ, они звонили в бюро погоды и разговаривали с его сотрудницами на повышенных тонах.

Астрономы Ярило и Стекляшкин демонстративно играли в шахматы. Всем своим видом они олицетворяли уверенное спокойствие и сосредоточенность. Но если бы кто-нибудь из знатоков шахмат проследил за их игрой, он бы наверняка был немало удивлён, потому что слоны у них частенько ходили как кони, а пешки двигались то назад, то по диагонали. Всё это было тем более странно, что у сидевших с двух сторон и внимательно наблюдавших за игрой Крохи и Буравчика лица не выражали ничего, кроме заинтересованного участия.

Но вот поступило сообщение о том, что в Космическом городке наладилась погода, и всё сразу пришло в движение. Ракета «ЗОВ» должна была стартовать с минуты на минуту; ракета «ФиС» – двумя часами позже. Сводившая с ума неопределенность сменилась чётким, расписанным по минутам планом подготовки к старту.

Снегопад над Космическим городком действительно прекратился, облачность рассеялась, и засветило солнце. Знайка, Пилюлькин, Винтик, Шпунтик, Незнайка и Пончик распрощались с друзьями, сели в «Метелицу» и помчались на стартовую площадку.

Секретный план, по которому Пончик должен был остаться на Земле, заключался в следующем.

Во время прощания на ступеньках трапа космической ракеты он вдруг скажет: «Ах!» – пошатнётся и схватится за сердце. Пилюлькин начнёт настаивать на отмене полета, но Пончик скажет: «Не стоит беспокоиться, я уже в порядке» – и тут же упадёт в обморок.

Его отвезут домой и оставят в покое, а ракета стартует в назначенное время.

Ещё двое членов экипажа – Клюковка и «Дружок» – в течение последних суток безвылазно сидели в ракете. Огонёк ещё никогда не летала в космос, и ей хотелось заранее обжиться внутри, чтобы потом было легче привыкать.

Преодолев кольцо шумно приветствовавших путешественников многочисленных зрителей, снегоход остановился перед трапом. Пора было подниматься и занимать свои места.

Первой попрощалась с собравшимися Клюковка. Она высунулась из люка, неуверенно улыбнулась, помахала рукой и быстро скрылась внутри. Крики и аплодисменты не ожидавшей её появления публики слегка запоздали. Впрочем, непрерывно тарахтевшие комментаторы сгладили эту маленькую неловкость. Заметим кстати, что Огонёк, способная показаться сначала несколько эксцентричной и вызывающей, на самом деле была чрезвычайно стеснительной малышкой. Может быть, именно этой стеснительностью и объяснялась вся её напускная бравада.

По трапу стали подниматься, задерживаясь на половине пути, чтобы повернуться к провожающим и помахать рукой, Знайка, Винтик, Шпунтик, Незнайка, Пончик и Пилюлькин. Все они были одеты по-летнему, потому что зима оставалась на Земле, а в ракете было тепло. На случай высадки в «зоне риска», то есть на внутреннем ядре Луны, существовали специальные многослойные защитные скафандры, в которых можно было смело идти в огонь и в воду. Незнайка с огромным удовольствием нахлобучил на голову свою любимую голубую шляпу, надел оранжевую рубашку и зелёный галстук.

Собравшиеся радостно приветствовали аплодисментами каждого члена экипажа.

Когда очередь дошла до Пончика, он тоже, в согласии с заранее разработанным планом, повернулся к публике, прожекторам и в упор нацеленным объективам, поднял руку и…

И тут неожиданно толпа взорвалась.

Шквал, ураган и беспорядочный визг постепенно оформились в организованное скандирование, сопровождаемое дружными ударами в ладоши:

– Пон-чик! Пон-чик! Пон-чик!..

Это было настолько громко и неожиданно, что Незнайка споткнулся на последней ступеньке и влетел в ракету на животе, а из люка высунулись перепуганные Знайка, Винтик и Шпунтик.

– Ах! – вяло сказал Пончик согласно плану, понимая, что его никто не слышит.

Пончик пошатнулся, но никто этого не заметил.

Он схватился за сердце, но все восприняли его жест как знак ответной признательности и завопили ещё громче.

Пончик хотел упасть в объятия Пилюлькина, но тот, удивлённый происходящим не меньше других, замешкался внизу.

Уяснив для себя, что дорога назад отрезана и всё кончено, Пончик медленно повернулся и стал подниматься по трапу вверх, как приговоренный к казни преступник поднимается по лестнице эшафота. Он проклинал тот день, когда вступил в мошенническую переписку со своими поклонницами. Теперь было совершенно очевидно, что они его погубили.

Получив последнюю порцию аплодисментов, в ракету забрался Пилюлькин, дверца люка захлопнулась, а изнутри её надежно вдавили в корпус винтовые запоры. Все члены экипажа заняли свои места в специальных креслах и пристегнулись ремнями.

Толпа снаружи отхлынула за ограничительную линию, начался громкий отсчет оставшихся до старта секунд.

– …три, два, один, пуск!

Из сопла вырвалось пламя, в облаке белого дыма разошлись кронштейны-держатели, включился прибор невесомости – и ракета с пронзительным шипением рванулась ввысь.

Далекое от зенита зимнее полуденное солнце не очень слепило глаза, и ещё почти целую минуту можно было наблюдать исчезающую в глубокой синеве крошечную точку.

Часы пробили десять, и в спальные покои его сиятельства прокрался на цыпочках лакей в золоченой ливрее. Он приблизился к окну и потянул за украшенный кистями шнурок; тяжёлые шторы медленно раздвинулись, открыв за собой восхитительную панораму осеннего парка, блистающих на его окраинах озер и темнеющего далеко, до самого горизонта, густого елового леса.

Огромное поместье, в которое въехал совсем недавно Верховный Правитель и которое называли теперь замком или дворцом, располагалось в ближайшем пригороде Давилона, на песчаной возвышенности, над переходящим в лесные угодья заповедным парком. Вход в этот парк, населённый приручёнными зверюшками, горделивыми длинноногими птицами и пугливыми оленями, теперь был разрешён только некоторым избранным коротышкам из касты неприкасаемых.

• Предыдущая
• 56/100
• Следующая