Выбери любимый жанр

Алые погоны - Изюмский Борис Васильевич - Страница 16


Изменить размер шрифта:

16

Через несколько дней, в разговоре с капитаном Беседой, Каменюка раздраженно заявил:

— Я гражданских презираю!

Алексея Николаевича очень обеспокоило это признание — от него несло былой кастовостью кадетских корпусов.

— Ты забываешь, Артем, что твой отец-учитель был «гражданским», что «гражданские» дают нашей армии хлеб, отказывают сейчас себе во многом, чтобы ты, «военный», — учился, не зная забот… Чем же ты или я лучше их?

— Так это я о других… что меня побить хотели, — угрюмо пояснил Артем.

Алексей Николаевич вспомнил рассказ Веденкина о недавнем происшествии на улице и успокоился:

— Ну, это другое дело. Здесь ты себя в обиду не давай и нас не позорь.

* * *

… У Каменюки, несомненно, были и хорошие качества, но Алексею Николаевичу он причинял, главным образом, неприятности.

Приходит к Беседе воспитатель Волгин из четвертой роты.

— Ваш Каменюка вымогает пончики у моего Гречушкина! — возмущенно говорит он.

Выясняется, что Артем за сделанную Гречушкину рогатку взял плату пончиками (их давали на второй завтрак к кофе).

Долг Гречушкина достиг тридцати семи пончиков, так как Артем за не вовремя внесенную плату набрасывал ростовщические проценты.

Гречушкин, чтобы вырваться из кабальной петли, менял у товарищей свое обеденное второе на пончики, худел, вызывая тревогу у воспитателя, и, наконец, был пойман с поличным. При выходе из столовой у Гречушкина подозрительно оттопыривалась на животе гимнастерка. Капитан Волгин отозвал его в сторону, легонько ткнул пальцем в живот, спросил серьезно:

— Вы так наелись?

Из-за пазухи Гречушкина были извлечены четыре хрустящих сочных зарумяненных пирожка. Произошло грозное объяснение. Гречушкин долго отпирался, но в конце-концов рассказал о причине своего исхудания.

— А где ж рогатка? — спросил Волгин.

— Порвалась, — обреченно вздохнул Гречушкин.

— Долг мы возвратим, — пообещал офицер, — но только не пончиками… Я тебе общую тетрадь принесу, отдашь ее.

Потом исчез альбом с марками у воспитанника второй роты. Следы привели в отделение Беседы. Он вошел в класс мрачнее тучи. Никогда еще его не видели таким гневным.

— На наше отделение ложится пятно позора, — глухо произнес капитан. — Через пять минут альбом должен лежать на столе, иначе я откажусь от вас. — Он резко повернулся и вышел.

Когда Беседа возвратился, красный альбом лежал на столе, а Каменюка, не смея поднять глаз, делал вид, что стирает пальцем пятнышко с парты.

Илюша встал, сказал с запинкой:

— Товарищ капитан, альбом случайно у нас в отделении очутился; только мы все просим — не расспрашивайте, кто его к нам принес.

— Я и не собираюсь расспрашивать, — сухо ответил капитан, — будем считать эту историю тяжелой ошибкой. Старший воспитанник Голиков, вы сейчас же отнесете альбом во вторую роту, отдадите его владельцу и извинитесь от всего нашего отделения и от моего имени.

В классе стояла понурая тишина.

— Слушаюсь! — подавленно ответил Голиков и подошел к столу.

Вскоре у Каменюки появились последователи. Они начали курить, грубить учителям, самовольничать — отделение явно портилось… Даже Мамуашвили стал терять свою безупречную репутацию и химическим карандашом написал на своей руке ругательство. Авилкин и Прошкин, предводимые Артемом, забрались в комнату старшины роты, которого не жаловали за строгость, распотрошили подушку, разбросали из нее перья по всей комнате, а Каменюка навязал на простыне старшины морские узлы-«сухари».

Каменюка становился опасным для всей роты… Решили испробовать жестокое, но сильное средство. Рота была выстроена в зале. Командир роты майор Тутукин вызвал Каменюку из строя к себе, в центр четырехугольника, составленного из рядов воспитанников в черных гимнастерках и окаймленного ровной линией алых погон. Артем, ухмыляясь, пошел к майору, при каждом шаге выдвигая вперед то одно, то другое плечо.

— Смирно! — обращаясь к строю, скомандовал офицер и громко, отчеканивая каждое слово, прочитал приказ генерала:

— За нарушение воинской дисциплины… забвение чести… срезать с воспитанника пятой роты Каменюки Артема на две недели погоны… Две недели Каменюке находиться позади — строя, в трех шагах от левофлангового. Приказ прочитать во всех ротах…

В заде стояла мертвая тишина. Замерли ряды. Суровы лица офицеров. Побледнел, но еще храбрился Каменюка.

— Передайте ножницы, — обратился майор к старшине. Взяв ножницы, командир роты сделал шаг к Артему. Тот невольно попятился. Майор подошел вплотную, протянул руку к плечу Артема и быстрым властным движением, так, что все отчетливо услышали лязг ножниц, срезал погоны. Каменюка сразу обмяк, низко опустил голову.

— Вольно, разойдись! — разрешил майор, но за этой командой не начались обычные шум и веселая кутерьма.

Расходились мрачные, собирались группками, перебрасывались негромкими фразами.

Офицеры ушли. Каменюку окружили его друзья. Он, отчаянно напрягая волю, пытался бравировать, — по-особому оттопырив нижнюю губу, сплевывать сквозь зубы. Друзья стали утешать его, отводя глаза от плеч без погон. Артем не выдержал. Лицо его свела судорога, и, расшвыряв тех, кто стоял ближе к нему, он пустился бежать.

Забившись в угол шинельной, долго по-детски всхлипывал.

Когда же, днем позже, вызвал его к себе начальник политотдела Зорин, Артем дал ему слово изменить поведение.

ГЛАВА IX

У художника

В первые же дни знакомства со своим отделением Боканов обратил внимание на высокого молчаливого юношу — Андрея Суркова, который обычно не участвовал в шумных играх, но, чувствовалось по всему, пользовался расположением своих товарищей. Вскоре Сергей Павлович узнал, что главной страстью Андрея — глубокой и чистой — было рисование.

В свободные часы он отпрашивался у Боканова и с альбомом в руках уходил на городскую площадь. Долговязый — Сурков был самым высоким в училище, — сосредоточенный, он широко шагал по улицам, прижав локти к туловищу.

Если было холодно, Сурков только кружил вокруг памятника, поражавшего его своей монументальностью, и присматривался, то отступая, то приближаясь. В теплые дни, пристроившись у ограды сквера, рисовал, не обращая внимания на любопытствующие взгляды прохожих.

Ему хотелось изобразить памятник снизу так, чтобы огромный собор на заднем плане казался игрушечным, а богатырь на пьедестале прорезал тучи шлемом. Композиция ускользала, расплывалась. Андрей искал новую точку и опять ходил вокруг памятника, прищуривая глаза, наклоняя голову то к одному, то к другому плечу.

Больше всего Суркова увлекали сюжеты из военной истории.

— Товарищ гвардии капитан, спросил он как-то Боканова, — а после училища можно поступить в художественную академию?

Боканов, внимательно наблюдавший за ростом способностей Андрея, уже не раз думал, что, возможно, из него получится незаурядный художник, — ведь когда-то Федотов и Верещагин учились в кадетском корпусе, — но на вопрос Андрея ответил уклончиво:

— Об этом сейчас рано говорить, нужно упорно работать… И не только над рисунком, надо читать, наблюдать… Если твои способности окажутся действительно значительными, мы поможем.

Боканову приятно было, что Сурков не тяготился строевой подготовкой, увлекался литературой, летом в лагерях взял второй приз по плаванью, а когда был объявлен конкурс на лучшее сочинение: «Кому и за что Москва поставила памятники?», Андрей не только превосходно оформил внешне свою работу, но и написал ее умно и с сердцем. На второй месяц пребывания Боканова в училище Андрей принес ему новый рисунок.

— Это город Черкасск в начале XVIII века, — взволнованно сказал он. — Я прочитал в одной книге его описание, и вот таким представляю себе.

С боязливой надеждой Сурков развернул лист с рисунком.

Капитан увидел многолюдный казачий городок, лукообразный купол церкви вдали, корабли у пристани, подвыпивших полуголых казаков, идущих в обнимку посередине улицы, старого казака с люлькой в зубах, турецкого купца возле тюков товаров, дивчину, выбирающую бусы у рундука, и мальчишку с прутиком, играющего около забора. И все это — яркие краски, живые, своеобразные лица, движение ярмарки — было настолько удачно схвачено, что Боканов не удержался от похвалы.

16
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело